Неожиданно вмешался доктор Лоуэлл:
- Есть еще одно объяснение. Внушение. Постгипнотическое внушение.
Если Ральстон и остальные попали под влияние человека, который знает, как
контролировать мозг такими методами... тогда я понимаю, как их могли
убедить убить самих себя. Я сам...
Пальцы его сжали ножку бокала. Бокал сломался, порезав его. Он
обмотал кровоточащую руку носовым платком. И сказал:
- Не беда. Хотел бы я, чтобы воспоминание, вызвавшее это, не резало
глубже.
Мадемуазель смотрела на него, на губах ее была легкая улыбка.
Я уверен, что де Керадель ничего не упустил. Он сказал:
- Вы принимаете объяснение доктора Лоуэлла?
Билл неуверенно ответил:
- Нет... не полностью. Не знаю.
Бретонец замолчал, изучая его со странным напряжением. Потом сказал:
- Ортодоксальная наука утверждает, что тень - это всего лишь
уменьшение света в определенном месте, вызванное появлением материального
тела между источником света и поверхностью. Тень нематериальна. Она ничто.
Так говорит ортодоксальная наука. Каким же было материальное тело,
бросившее тень на четверых, если это не галлюцинация?
Доктор Лоуэлл сказал:
- Мысль, коварно помещенная в человеческий мозг, может вызвать такую
тень.
Де Керадель вежливо ответил:
- Но доктор Беннет не принимает эту теорию.
Билл ничего не сказал. Де Керадель продолжал:
- Если доктор Беннет считает, что причина смерти тень, не признает
галлюцинации и то, что тень отбрасывало материальное тело, тогда мы
неизбежно придем к заключению, что он приписывает тени признаки
материального тела. Тень откуда-то появляется, она преследует человека и
принуждает его в конце концов убить себя.
- А это предполагает познавательные способности и целеустремленность,
волю и эмоции. Все это - в тени? Все это атрибуты материальных тел,
феномены сознания, находящегося в мозгу. Мозг материален и находится в
несомненно материальном черепе. Но тень нематериальна, у нее нет черепа
для размещения мозга; следовательно, у нее нет мозга и нет сознания. И
опять следовательно - нет познавательных способностей и
целеустремленности, нет воли и эмоций. И наконец, следовательно, у нее нет
понуждений, стремлений, желаний пугать или принуждать материальное
существо к самоуничтожению. И если вы все это не признаете, мой дорогой
доктор Беннет, вы признаете... колдовство.
Билл спокойно ответил:
- Если так, то почему вы надо мной смеетесь? Что такое ваши теории,
которые вы сегодня излагали, как не колдовство? Может, вы обратили меня в
свою веру, доктор де Керадель.
Бретонец неожиданно перестал смеяться. Он сказал:
- Да? - и снова медленно: - Да! Но это не теории, доктор Беннет. Это
открытия. Или вернее повторение открытий... неортодоксальной науки. - Вены
у него на лбу дергались. Он добавил с явной угрозой: - И если именно я
открыл вам глаза, то намерен завершить ваше обращение.
Я видел, как внимательно Лоуэлл смотрит на де Кераделя. Мадемуазель
смотрела на Билла, и в глазах ее мелькали маленькие дьявольские огоньки: и
в ее слабой улыбке я увидел и угрозу и расчет. Над столом нависло странное
напряжение, как будто что-то невидимое подготовилось к удару.
Нарушила молчание Элен, сонно процитировав:
- Поцелуй тени и благословение тени...
Мадемуазель рассмеялась: смех ее больше всего походил на смех
маленьких волн. Но в нем были полутона, которые мне понравились еще
меньше, чем угроза в улыбке. Что-то в этом было нечеловеческое, как будто
волны смеются над утонувшим человеком.
Де Керадель быстро заговорил на языке, который я, казалось, узнаю, и
в то же время я его не понимал. Мадемуазель стала сдержанной. Она сладко
сказала:
- Простите, мадемуазель Элен. Я смеялась совсем не над вами. Я вдруг
вспомнила нечто очень забавное. Когда-нибудь я вам расскажу, и вы тоже
засмеетесь...
Де Керадель прервал ее, тоже вежливо.
- И вы меня простите, доктор Беннет. Вы должны извинить грубость
энтузиаста. И его настойчивость. Я очень прошу вас, если это не нарушает,
конечно, доверия между врачом и пациентом, рассказать о симптомах мистера
Ральстона. Поведение этой... этой тени, как вы ее называете. Я весьма
заинтересован... как профессионал.
Билл ответил:
- Ничего не хотел бы больше. Вы, с вашим уникальным опытом, можете
увидеть то, что укрылось от меня. Чтобы удовлетворить профессиональную
этику, давайте назовем это консультацией, хотя и посмертной.
Мне показалось, что Билл доволен, что он добился чего-то, к чему вели
его маневры. Я немного отодвинул стул, чтобы видеть одновременно
мадемуазель и ее отца. Билл сказал:
- Начну с самого начала. Если захотите, чтобы я что-нибудь разъяснил,
прерывайте не стесняясь. Ральстон позвонил мне и попросил его осмотреть. Я
уже несколько месяцев не видел его и не слышал о нем, думал, что он в
одной из своих поездок за границей. Он начал неожиданно. "Что-то со мной
неладно, Билл. Я вижу тень. - Я рассмеялся, но он оставался серьезен. И
повторил: - Я вижу тень, Билл. И я боюсь!" Я ответил, все еще смеясь:
"Если бы ты не видел тени, тогда действительно с тобой что-то неладно".
Он ответил, как испуганный ребенок: "Но, Билл, эту тень ничего не
отбрасывает!"
Он придвинулся ко мне, и тут я понял, что он держит себя в руках
исключительным усилием воли. Он спросил: "Я схожу с ума? Видеть тень - это
симптом сумасшествия? Скажи, Билл, так ли это?"
Я ответил, что это вздор; вероятно, у него неполадки со зрением или с
печенью. Он сказал: "Но эта тень... шепчет!"
Я сказал: "Тебе нужно выпить" и дал ему. Потом продолжал: "А теперь
постарайся точно описать, что ты видишь, и если можно, когда тебе в первый
раз показалось, что ты видишь".
Он ответил: "Четыре ночи назад. Я был в библиотеке, писал..."
Позвольте вам объяснить, доктор де Керадель, что он жил в старом доме
Ральстонов на Семьдесят восьмой улице, жил один, если не считать Симпсона,
дворецкого, унаследованного от отца, и полудесятка слуг. Он продолжал:
"Мне показалось, что кто-то скользнул вдоль стены за занавес, закрывавший
окно. Окно у меня за спиной, я был погружен в письмо, но впечатление такое
яркое, что я вскочил и подошел к окну. Там никого не было. Я вернулся к
столу, но не мог избавиться от чувства, что кто-то... или что-то находится
в комнате". Он сказал: "Я был так встревожен, что отметил время".
- Умственное отражение зрительной галлюцинации, - сказал де Керадель.
- Очевидное сопутствующее обстоятельство.
Билл сказал:
- Возможно. Во всяком случае немного погодя движение повторилось, но
на этот раз справа налево, в противоположном направлении. За последующие
полчаса оно повторилось шесть раз, и всегда в противоположном направлении,
то есть слева направо, потом справа налево и так далее. Он подчеркнул это,
как будто считал очень важным.
Он сказал: "Как будто она ткала". Я спросил, на что она похожа. Он
ответил: "У нее нет формы. Она движение. Тогда не было формы". Чувство,
что он не один в комнате, усилилось настолько, что спустя короткое время
он ушел из библиотеки, не выключая огни, и лег спать. В спальне повторения
симптомов не было. Спал он хорошо. И на следующую ночь его ничего не
тревожило. И на следующий за этим день он почти забыл о происшествии.
В тот вечер он обедал не дома и вернулся около одиннадцати. Пошел в
библиотеку, чтобы просмотреть почту. Он сказал мне: "Неожиданно у меня
появилось сильнейшее чувство, что кто-то смотрит на меня от занавеса. Я
медленно повернул голову. И отчетливо увидел на занавесе тень. Вернее,
тень переплеталась с занавесом, как будто ее отбрасывало что-то стоявшее
сзади. По форме и размеру тень напоминала человека". Он подбежал к
занавесу и рывком отодвинул его. За ним ничего не было, ничто не могло
отбросить эту тень.
Он снова сел за стол, но по-прежнему чувствовал на себе чей-то
взгляд. "Немигающие глаза, - сказал он. - Взгляд не отрывался от меня. Как
будто кто-то постоянно находится на самом краю поля зрения. Если я быстро
поворачивался, он скользил за мной и смотрел уже с другой стороны. Если я
двигался медленно, точно так же медленно двигалась и тень".
Иногда ему казалось, что он уловил это движение, увидел эту тень. Но
она тут же растворялась, исчезала, прежде чем он мог рассмотреть ее. И тут
же он чувствовал на себе взгляд с другого направления.
"Оно двигалось справа налево, - говорил он, - и слева направо... и
снова назад... и опять... и опять... все ткало... ткало..."
"Что ткало?" - спросил я.
Он ответил просто: "Мой саван".
Он сидел в библиотеке до тех пор, пока мог выдержать. Потом сбежал в
спальню.
На этот раз спал он плохо, ему казалось, что тень ждет его на пороге.
Он прижался к двери, прислушиваясь. Но ничего не услышал. Тень не входила.
Наступил рассвет, и он крепко уснул. Встал поздно, играл в гольф.
пообедал, Пошел со знакомой в театр, а потом в ночной клуб. Несколько
часов и не вспоминал о событиях ночи. Он сказал: "Когда я подумал об этом,
то рассмеялся своей детской глупости". Домой он приехал в три часа ночи.
Вошел. И, закрывая дверь, услышал шепот: "Ты сегодня поздно!" Слышал
совершенно ясно, как будто шепчущий стоял рядом...

Де Керадель прервал:
- Прогрессирующая галлюцинация. Вначале мысль о движении, потом форма
становится отчетливее, затем звук. Галлюцинация прогрессирует от
зрительной к слуховой.
Билл продолжал, как будто не слышал:
- Он сказал, что у голоса было странное свойство, которое - я цитирую
- "заставляет вас чувствовать отвращение, как будто вы рукой коснулись
скользкого слизняка в саду ночью, и в то же время нечестивое желание
слушать этот шепот вечно". Он сказал: "Безымянный ужас и извращенный
восторг в одно и то же время".
Симпсон не выключал огни. Холл был хорошо освещен. Но никого не было
видно. Однако голос звучал вполне реально. Ральстон несколько мгновений
стоял, пытаясь справиться с собой. Потом вошел, снял шляпу и пальто и
начал подниматься по лестнице. Он сказал: "Я случайно взглянул вниз и
увидел тень, скользящую примерно в шести футах передо мной. Поднял глаза -
она исчезла. Я медленно начал подниматься по лестнице. Когда смотрел на
ступеньки, видел тень, идущую передо мной. Всегда на одном и том же
расстоянии. Поднимал голову - ничего. Тень была резче, чем накануне. Мне
показалось, что это тень женщины. Обнаженной женщины. И вдруг я понял, что
шепчущий голос тоже принадлежал женщине".
Он пошел прямо к себе в комнату. Миновал дверь. Посмотрел вниз и
увидел, что тень по-прежнему в двух шагах перед ним. Тогда он быстро
шагнул назад, вошел в комнату, закрыл дверь и запер ее на ключ. Включил
все огни и стоял, прижавшись ухом к двери. "Я услышал, как кто-то смеется,
тот же голос, что шептал". - А потом он услышал шепот: - "Я буду ждать
снаружи сегодня, сегодня, сегодня..." Слушал он с той же странной смесью
ужаса и желания. Он хотел распахнуть дверь, и в то же время какое-то
отвращение удерживало его.
Он сказал: "Я не выключил свет. Но это существо выполнило свое
обещание. Оно всю ночь ждало у моей двери. Но не просто ждало. Оно
танцевало... Я не видел его, но знал, что оно танцует и ткет... справа
налево... слева направо... и снова... и снова... танцевало и ткало, пока
не занялся рассвет... ткало мой саван, Билл..."
Я спорил с ним, примерно как вы, доктор де Керадель. Тщательно
осмотрел его. Внешне ничего необычного. Взял образцы для различных
анализов. Он сказал: "Надеюсь, ты что-нибудь обнаружишь, Билл. Если же
нет, значит тень реальна. Я предпочел бы сойти с ума. В конце концов
сумасшествие можно излечить".
Я сказал: "Ты не пойдешь домой. Живи в клубе, пока не получим
результаты анализов. А потом, что бы они ни показали, садись на корабль и
отправляйся в длительное путешествие".
Он покачал головой: "Я должен вернуться домой, Билл".
Я спросил: "Но почему, ради Бога?"
Он колебался, на его лице появилось выражение удивления. Потом он
сказал: "Не знаю. Но должен".
Я твердо заявил: "Останешься на ночь у меня, а завтра уплывешь. Куда
угодно. Я сообщу тебе результаты анализов и свои предписания по радио".
Он ответил все с тем же удивленным выражением: "Я не могу уплыть
сейчас. Дело в том... - Он колебался... - дело в том, Билл... я встретил
девушку... женщину... я не могу бросить ее".
Я смотрел на него, разинув рот. Потом сказал: "Ты хочешь на ней
жениться? Но кто она?"
Он беспомощно смотрел на меня. "Не могу сказать тебе, Билл. Ничего не
могу сказать о ней".
Я спросил: "А почему не можешь?"
Он ответил с той же удивленной нерешительностью: "Не знаю, почему. Но
не могу. Это кажется частью... частью того. Но... не могу тебе сказать". И
на любой вопрос, касающийся этой девушки, он отвечал так же.
Доктор Лоуэлл резко сказал:
- Вы мне ничего этого не рассказывали, доктор Беннет. Он больше
ничего не говорил? Что не может ничего сказать об этой женщине? Что не
знает почему, но не может?
Билл ответил:
- Больше ничего.
Элен холодно спросила:
- Что вас так забавляет, мадемуазель? Не вижу в этом ничего смешного.
Я посмотрел на мадемуазель. Маленькие светло-лиловые искорки ожили в
ее глазах, красные губы улыбались - жестокой улыбкой.

6. ПОЦЕЛУЙ ТЕНИ
Я сказал:
- Мадемуазель - подлинный художник.
Над столом повисло напряженное молчание. Его торопливо нарушил де
Керадель.
- Что вы этим хотите сказать, доктор Карнак?
Я улыбнулся.
- Подлинный художник радуется, когда искусство достигает
совершенства. Умение рассказывать - это искусство. Доктор Беннет
рассказывает превосходно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29