Он сказал:
- Ты лжец, Алан. Если бы я был в нормальном состоянии, я бы спросил
до того, как сообщить тебе. Ты что-то предпринял. Что?
- Билл, - сказал я, - это глупо. Мы оба глупо себя вели в этой
истории с тенями. Ты даже не можешь точно сказать, была ли у тебя тень.
Он угрюмо спросил:
- Неужели? - И я увидел, как он сжал кулаки.
Я бойко продолжал:
- Не можешь. Ты слишком много думал о Дике, и о бреде де Кераделя, и
том, что я рассказывал тебе о гипнотическом эксперименте мадемуазель. Твое
воображение слишком ожило. Я же возвращаюсь к здравому скептическому чисто
научному подходу. Никакой тени не было. Мадемуазель очень сильный
гипнотизер, и мы позволили ей играть нами, вот и все.
Он некоторое время смотрел на меня.
- Тебе никогда не удавалось солгать, Алан.
Я рассмеялся. И ответил:
- Билл, скажу тебе правду. Пока ты спал, я испробовал контрвнушение.
Посылал тебя все глубже и глубже, пока не добрался до тени - и не
уничтожил ее. Убедил твое подсознание, что больше никогда ты не увидишь
тень. И ты не увидишь.
Он медленно сказал:
- Ты забыл, я испробовал это на Дике. Не подействовало.
- А на тебя подействовало.
Надеюсь, он мне поверил. Это помогло бы увеличить его
сопротивляемость, если бы мадемуазель снова попробовала на нем свои трюки.
Но на это я не слишком надеялся. Билл сам психиатр, он лучше меня знает
странности и отклонения в работе человеческого мозга. И если он не сумел
убедить себя в том, что его тень - галлюцинация, то сумею ли это сделать
я?
Минуту или две Билл сидел молча, потом вздохнул и покачал головой.
- И это все, что ты мне скажешь, Алан?
- Все, что могу тебе сказать, Билл. Больше говорить нечего.
Он снова вздохнул и посмотрел на часы.
- Боже, уже семь часов!
Я спросил:
- Не останешься ли обедать? Или ты вечером занят?
Лицо Билла прояснилось.
- Я не занят. Но нужно позвонить Лоуэллу. - И он взял трубку.
Я сказал:
- Минутку. Ты рассказал Лоуэллу о моем свидании с мадемуазель?
- Да? Ты ведь не против? Я думал, это поможет.
- Я рад, что ты это сделал. А Элен сказал?
Он колебался.
- Ну, не все.
Я весело заметил:
- Отлично. Она знает то, что ты рассказал. Это сбережет мне время.
Звони.
Я спустился, чтобы заказать обед. Решил, что нам обоим не помешает
что-нибудь особое. Когда я вернулся, Билл был очень возбужден. Он сказал:
- Вечером придет с докладом Мак Канн. Он что-то узнал. Будет у
Лоуэлла в девять.
- Пообедаем и пойдем, - сказал я. - Мне хочется увидеть Мак Канна.
Мы пообедали. И в девять были у Лоуэлла. Элен не было. Она не знала,
что я приду. И Лоуэлл ей не сказал о Мак Канне. Она пошла в театр. Я был
рад этому и в то же время расстроен. Через несколько минут пришел Мак
Канн.
Он мне сразу понравился. Долговязый техасец, с настоящим техасским
акцентом. Доверенный телохранитель и порученец предводителя подпольного
мира Рикори. Прежде был ковбоем. Преданный, изобретательный и абсолютно
бесстрашный. Я много слышал о нем, когда Билл пересказывал историю
невероятных приключений Лоуэлла и Рикори с кукольницей мадам Мэндилип,
чьим любовником некогда был де Керадель. У меня сложилось впечатление, что
то же самое чувство Мак Канн испытывает по отношению ко мне. Бриггс принес
кувшин и стаканы. Лоуэлл закрыл дверь. Мы вчетвером сели за стол. Мак Канн
сказал Лоуэллу:
- Ну, док, кажется, нам предстоит еще раз загонять скот, как в
прошлый раз. Может, даже похуже. Хотел бы я, чтобы босс был здесь.
Лоуэлл объяснил мне:
- Мак Канн имеет в виду Рикори, он в Италии. Мне кажется, я вам
говорил.
Я спросил Мак Канна:
- Много ли вы знаете?
Ответил Лоуэлл.
- Он знает столько же, сколько я. Я ему полностью доверяю, доктор
Карнак.
- Прекрасно, - сказал я. Мак Канн улыбнулся мне и сказал:
- Но босса здесь нет, поэтому, может, телеграфируете ему, что вам
нужна помощь, док? Попросите его связаться с этими парнями, - он протянул
Лоуэллу список, в котором было больше десяти имен, - и приказать им
явиться ко мне и делать, что я скажу. И попросите побыстрее вернуться.
Лоуэлл неуверенно спросил:
- Вы думаете, это оправданно, Мак Канн?
- Да. Я бы даже добавил в телеграмме, что вопрос жизни и смерти и что
ведьма, делавшая кукол, ребенок по сравнению с теми, с кем мы сейчас имеем
дело. И послал бы телеграмму немедленно, док. Я ее тоже подпишу.
Лоуэлл снова спросил:
- Вы уверены, Мак Канн?
- Босс нам понадобится. Говорю вам, док.
Билл писал. Он спросил:
- Как вам это? - и протянул написанное Мак Канну. - Вставьте имена
людей, которые вам нужны.
Мак Канн прочел:
- Рикори. Угроза кукольницы ожила в более опасной форме. Срочно
необходима ваша помощь. Прошу вас немедленно вернуться. Тем временем
телеграфируйте... таким-то... немедленно связаться с Мак Канном и
безусловно выполнять его приказы. Телеграфируйте, когда вас можно ожидать.
- Хорошо, - сказал Мак Канн. - Полагаю, босс прочтет между строк и
без упоминания жизни и смерти.
Он вписал отсутствующие имена и протянул листок Лоуэллу.
- Я отправил бы немедленно, док.
Лоуэлл кивнул и написал адрес, Билл напечатал телеграмму на машинке.
Лоуэлл открыл дверь и позвал Бриггса. Бриггс пришел, и послание Рикори
отправилось в путь.
- Надеюсь, он быстро его получит и приедет, - сказал Мак Канн и налил
себе большую порцию виски. - А теперь, - сказал он, - начну с самого
начала. Прошу дать мне возможность рассказать все по-своему, а если у вас
будут вопросы, задавайте, когда я кончу.
После того как вы мне все рассказали, я направился в Род Айленд.
Действовал без точных сведений, поэтому прихватил с собой толстую пачку
чеков. По большей части фальшивых, но производят впечатление. И я не
собирался покупать скот, просто показывать. По карте приметил деревушку,
называется Беверли. На карте это самый близкий поселок к ранчо де
Кераделя. Дальше либо пустынная местность, либо большие поместья. Поехал
туда в машине. Добрался уже в темноте.
Красивая деревушка, старомодная, одна улица ведет к воде, несколько
магазинчиков, кино. Увидел дом с надписью "Беверли Хаус" и решил, что там
можно переночевать. Де Кераделю и его девчонке нужно проезжать через эту
деревушку, чтобы добраться до своего ранчо, и, может, они тут что-нибудь
покупали. В любом случае должны быть разговоры, и тип, который владеет
этим "Беверли Хаус", их слышал.
Там за прилавком я увидел старика, похожего на помесь козла с
вопросительным знаком, и сказал ему, что хочу переночевать и, может,
задержусь на день-два. Он спросил, не турист ли я, я ответил нет,
поколебался и добавил, что у меня тут дело. Он навострил уши, а я сказал,
что у нас принято делать ставки перед игрой, и вытащил пачку чеков. Он
прямо замахал ушами, а когда я договорился с ним о плате, он меня
зауважал.
Я пообедал, и когда уже кончал, старик пришел и спросил, как мне все,
и я сказал отлично и садитесь. Он присел. Мы поговорили о том о сем, потом
он стал расспрашивать о моем деле, и мы с ним выпили неплохого яблочного
бренди. Я стал доверчив и рассказал ему, что выращивал в Техасе коров и
разбогател на этом. Сказал, что мой дед как раз из этих мест и мне хочется
сюда переселиться.
Он спросил, как звали моего деда, и я сказал Партингтон и что хочу
купит наш старый дом, но слишком поздно узнал, что он продавался, и
какой-то француз, по имени де Керадель, купил его вместе с землей. Но,
может, сказал я, мне удастся купить место поблизости, или, может, француз
продаст мне часть земли. А потом я подожду, может, французу тут надоест, и
я куплю старый дом по дешевке.
Билл объяснил мне:
- Дом, который купил де Керадель, много поколений принадлежал семье
Партингтонов. Последний из них умер четыре года назад. Я все это сообщил
Мак Канну. Продолжайте, Мак Канн.
- Он слушал меня со странным выражением лица, будто испугался, -
сказал Мак Канн. - Потом предположил, что мой дед, должно быть, Эбен
Партингтон, который после Гражданской войны уехал на запад, и я сказал,
что, наверно, так и есть, потому что папу тоже звали Эбен и он никогда не
говорил о своей семье, как будто злился на родственников, поэтому я и
захотел купить старый дом. Я сказал, что это рассердило бы духи тех, кто
выпнул моего дедушку.
Ну, это был выстрел вслепую, но он попал в цель. Старый козел стал
разговорчивей. Он сказал, что я настоящий внук Эбена, потому что
Партингтоны никогда не забывали обид. Потом сказал, что вряд ли я смогу
купить старый дом, потому что француз потратил на него массу денег, но тут
поблизости он знает одно место, которое я могу купить, и очень дешево. Он
еще сказал, что и землю у француза я не смогу купить, а если бы и смог, то
мне бы она не понравилась. И все смотрел на меня, будто не мог решить,
говорить дальше или нет.
Я сказал, что все-таки хочу сначала попробовать старый дом, потому
что слышал, что для востока он очень хорош, и земли много, хотя для запада
это, конечно, мало. И спросил, а что там сделал француз. Ну, старый козел
принес карту и показал мне окрестности. Большой кусок земли, выходит прямо
в океан. Узкий перешеек, примерно в тысячу футов, соединяет его с
материком. За этим перешейком земля расширяется веером, там примерно
две-три тысячи акров.
Он сказал, что француз построил на перешейке стену высотой в двадцать
футов. В середине ворота. Но через них никто не проходит. Все, что
приходит из деревни, включая почту, забирают охранники. Иностранцы, он
сказал, странные смуглые маленькие люди, у которых всегда наготове деньги
и которые всегда молчат. Сказал, что много привозят в лодке. Там есть
ферма и много скота: коровы, овцы, лошади, свора больших собак. Он
говорил: "Никто этих собак не видел, только один человек, и он..."
Тут он неожиданно замолк, как будто сказал слишком много, и на лице у
него появилось испуганное выражение. Поэтому я запомнил его слова и
отложил расспросы на потом.
Я спросил, был ли кто-нибудь внутри и как там все выглядит, и он
сказал: "Никто, кроме человека, который..." Тут он снова замолк, и я
решил, что он говорит о том же человеке, который видел собак. И мне
становилось все интереснее.
Я сказал, что ведь кто-нибудь может незаметно подобраться со стороны
океана и посмотреть. И никто не увидит. Но он ответил, что там всюду
скалы, и только в трех местах можно причалить на лодке, и все эти три
места, как и ворота, охраняются. Он посмотрел на меня подозрительно, и я
сказал: "О, да, я помню, папа мне про это рассказывал". И побоялся дальше
его расспрашивать.
Я спросил, какие еще изменения сделаны, и он ответил, что появился
большой сад с камнями. Я заметил, что никто не делает сад с декоративными
камнями там, где и так хватает камней. Он выпил еще и заявил, что это
совсем другой сад, и вообще не сад, а, может, кладбище, и на лице у него
опять появилось то же странное испуганное выражение.
Мы еще выпили, и он сказал, что его зовут Эфраим Хопкинс, и
рассказал, что примерно через месяц после того, как тут поселился француз,
рыбаки возвращались с моря и у них как раз напротив этого места вышел из
строя мотор. А в это время подошла яхта француза, и из нее на причал вышло
много людей. Рыбаки плыли на веслах, и пока они шли мимо, высадилось не
менее ста человек.
Ну, потом он рассказал, что еще примерно через месяц житель Беверли
по имени Джим Тейлор ехал ночью домой, и фары осветили на дороге парня.
Парень заорал, увидев огни, и пытался убежать, но упал. Тейлор вышел
посмотреть, что с ним. На парне было только белье и сумка на шее. И он был
без сознания.
Тейлор подобрал его и привез сюда, в "Беверли Хаус". В него влили
алкоголя, и он пришел в себя. Оказался итальянец, по-английски почти не
говорил и был испуган до смерти. Хотел получить одежду и убраться. Открыл
сумку и показал деньги. Оказывается, он сбежал из этого дома де Кераделя.
Добрался до воды и плыл, пока не решил, что вышел за стену, потом выбрался
на берег. Сказал, он каменщик, один из той группы, что приплыла на яхте.
Сказал, они устраивают каменный сад, высекают камни и ставят их стоймя,
как большие могильные плиты, ставят кольцами, а внутри строят каменный
дом. Сказал, эти камни двадцати - тридцати футов высотой...

Я почувствовал, как что-то вроде ледяной руки коснулось моих волос. И
сказал:
- Повторите, Мак Канн.
Он терпеливо сказал:
- Лучше я продолжу по-своему, док.
Билл заметил:
- Я знаю, о чем ты думаешь, Алан. Но пусть Мак Канн продолжает.
Мак Канн продолжал:
- Итальянец не говорил, что его напугало. Просто начинал что-то
бормотать, дрожал и крестился. Понятно было, что он считает дом в центре
камней проклятым. Ему дали еще выпить, и он сказал, что дьявол там берет
свое. Сказал, что из более чем сотни приехавших с ним людей половина
погибла под упавшими камнями. Сказал, что никто не знает, куда дели их
тела. Сказал, что рабочих набирали из разных отдаленных поселков, и никто
из них не знает друг друга. Сказал, что после него прибыло еще больше
пятидесяти. Сказал, что нанимали только людей без семьи.
И потом он вдруг неожиданно закричал, закрыл голову руками и выбежал,
и никто не успел его задержать. А два дня спустя, рассказывал старый
козел, его выбросило море на берег примерно в миле отсюда.
- Итальянца похоронили и из его денег заплатили налоги за бедную
ферму. Об этой бедной ферме я расскажу позже, - сказал Мак Канн.
И тут, похоже, старому козлу пришло в голову, что то, что он мне
рассказывает, не поможет продать мне то, что он хотел бы продать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29