он скрыт прядями чистого золота, и концы волос на
голове завиваются, и такие они тонкие и блестящие, что создается
впечатление ореола вокруг головы. Рот чуть великоват, но прекрасно очерчен
и изысканно чувственен.
Кожа ее - чудо, белая, но полная жизни, как будто сквозь нее
просвечивает лунное сияние.
Ростом почти с меня, с женственной фигурой, с полной грудью. Грудь
такая же чувственная, как губы. Голова и плечи, как лилия, выступают из
чашечки блестящего, цвета морской волны платья.
Красивая женщина, но я сразу понял, что ничего небесного в голубизне
ее глаз нет. И ничего святого в ореоле вокруг головы.
Само совершенство. Но я почему-то почувствовал приступ ненависти. Я
вдруг понял, как можно разрезать картину - шедевр красоты, или взять молот
и разбить статую - другой такой же шедевр, если они возбуждают такую
ненависть, какую я испытал в этот момент.
И тут я подумал:
- Я ее ненавижу - или боюсь?
И все это в мгновение ока.
Элен отошла от меня с протянутой рукой. В ней не было никакого
смущения. Как будто прервали не объятие, а простое рукопожатие. Она с
улыбкой сказала:
- Я Элен Беннет. Доктор Лоуэлл попросил меня принять вас. Вы ведь
доктор де Керадель?
Я посмотрел на человека, склонившегося с поцелуем к ее руке. Он
распрямился, и я почувствовал замешательство. Билл сказал, что придут
доктор де Керадель с дочерью, но этот человек выглядел не старше девушки,
если она его дочь. Правда, в чуть более бледном золоте его волос виднелись
серебряные нити; правда, его голубые глаза не имели такого фиолетового
оттенка...
Я подумал: "Но у них нет возраста. - И сразу: - Да что это со мной
такое?"
Мужчина сказал:
- Я доктор де Керадель. А это моя дочь.
Девушка - или женщина - рассматривала нас с Элен, явно забавляясь.
Странно отчетливо выговаривая слова, доктор де Керадель сказал:
- Мадемуазель Дахут д'Ис, - немного поколебавшись, добавил: - де
Керадель.
Элен сказала:
- А это доктор Алан Карнак.
Я смотрел на девушку - или женщину. Имя Дахут д'Ис что-то затронуло в
моей памяти. А когда Элен назвала меня, фиолетовые глаза расширились,
стали огромными, прямые брови соединились над носом в одну линию. Я
почувствовал ее взгляд, как физический удар. Она, казалось, впервые
увидела меня. И в глазах ее появилось что-то угрожающее...
собственническое. Тело ее напряглось. Она как бы про себя сказала:
- Алан де Карнак...
Потом посмотрела на Элен. Взгляд был расчетливым, оценивающим. Но и
презрительно равнодушным, я это сразу понял. Так может посмотреть королева
на служанку, осмелившуюся поднять взгляд на ее любовника.
Правильно я понял ее взгляд или нет, но Элен что-то такое
почувствовала. Она повернулась ко мне и сладко сказала:
- Дорогой, мне за тебя стыдно. Проснись!
И боком туфельки незаметно толкнула меня в ногу.
Но тут вошел Билл, а с ним почтенный седовласый джентльмен, который,
несомненно, был доктором Лоуэллом.
Не знаю, когда я еще так радовался появлению Билла.

3. ТЕОРИИ ДОКТОРА ДЕ КЕРАДЕЛЯ
Я дал Биллу наш старый сигнал тревоги, и после представлений он увел
меня, оставив мадемуазель Дахут с Элен и доктора де Кераделя с доктором
Лоуэллом. Мне очень хотелось выпить, и я сказал Биллу об этом. Билл без
комментариев передал мне коньяк и содовую воду. Я выпил неразбавленного
коньяку.
Элен привела меня в замешательство, но это замешательство было
приятным и не из-за него мне потребовался алкоголь. А вот мадемуазель
Дахут - это совсем другое дело. Вот она вызвала настоящее смятение. Мне
пришло в голову сравнение с кораблем, идущим под парусом с опытным
капитаном и по хорошо исследованным морям. Элен подобна порыву, хорошо
укладывающемуся в известную картину, а мадемуазель Дахут - урагану,
дующему совсем в новом направлении и уносящему корабль в неизведанные
воды. В этом случае ваши навигационные познания вам мало помогут. Я
сказал:
- Элен способна привести в порт Рай, а другая - в порт Ад.
Билл ничего не ответил, продолжая смотреть на меня. Я налил себе
вторую порцию. Билл спокойно сказал:
- За обедом будут коктейли и вина.
- Прекрасно, - ответил я и выпил коньяк.
И подумал:
- Не ее адская красота так выбила меня из равновесия. Но почему я так
возненавидел ее с первого же взгляда?
Теперь ненависти во мне больше не было. Было только страстное
любопытство. Но почему мне кажется, что я когда-то был знаком с ней? И
почему кажется, что она знает меня лучше, чем я ее? Я прошептал:
- Она заставляет вспомнить о море, вот что.
- Кто?
- Мадемуазель д'Ис.
Он сделал шаг назад и сказал, как будто его что-то душило:
- А кто такая мадемуазель д'Ис?
Я подозрительно посмотрел на него и спросил:
- Ты не знаешь имена своих гостей? Эта девушка там внизу -
мадемуазель Дахут д'Ис де Керадель.
Билл ответил:
- Нет, я этого не знал. И Лоуэлл представил ее только как де
Керадель.
Спустя минуту он сказал:
- Вероятно, еще одна порция тебе не повредит. А я присоединюсь.
Мы выпили. Он небрежно заметил:
- Никогда раньше не встречался с ними. Де Керадель позвонил Лоуэллу
вчера утром, как один известный психиатр другому. Лоуэлл заинтересовался и
пригласил его с дочерью на обед. Старик очень любит Элен, и со времени
своего возвращения в город она всегда на его приемах играет роль хозяйки.
Она его тоже любит.
Он допил свой коньяк и поставил стакан. Потом по-прежнему небрежно
добавил:
- Я так понял, что де Керадель здесь уже больше года. Однако до
вчерашних интервью, твоего и моего, он ни разу нас не навещал.
Я подпрыгнул, когда до меня дошло, на что он намекает. Я сказал:
- Ты хочешь сказать...
- Ничего не хочу. Просто указываю на совпадение.
- Но если они имеют отношение к смерти Дика, зачем им рисковать,
приходя сюда?
- Чтобы узнать, много ли нам известно. - Он колебался. - Это может
ничего не значить. Но... именно о таких случаях я думал, готовя свою
наживку. А де Керадель и его дочь похожи на рыбу, которую я надеялся
поймать... особенно теперь, когда я знаю о д'Ис. Да, особенно.
Он обошел вокруг стола и положил руки мне на плечи.
- Алан, то, что я думаю, может показаться тебе сумасшествием. Да и
мне самому иногда кажется. Не Алиса в Стране Чудес, а Алиса в Стране
Дьявола. Я хочу, чтобы сегодня ты говорил все, что придет в голову. Вот и
все. Пусть тебя не удерживают соображения вежливости, приличия, удобства
или еще какие-нибудь. Если считаешь, что твои слова могут стать
оскорблением, пусть так и будет. Не заботься о том, что подумает Элен.
Забудь о Лоуэлле. Говори все, что приходит в голову. Если де Керадель
будет утверждать что-то, с чем ты не согласен, не слушай вежливо, возражай
ему. Если он сорвется, тем лучше. Выпей столько, чтобы всякие сдерживающие
соображения о вежливости тебе не мешали. Ты будешь говорить, я - слушать.
Понятно?
Я рассмеялся и сказал:
- In vino veritas. Твоя мысль заключается в том, что vino мое, а
veritas - у противников. Здравая психология. Ладно, Билл, выпью еще
немного.
Он сказал:
- Ты знаешь свои возможности. Но будь осторожен.

Мы спустились вниз к обеду. Я чувствовал себя заинтересованным,
веселым и беззаботным. Представление о мадемуазель упростилось до тумана
серебристо-золотых волос с двумя фиолетовыми пятнами на белом лице. С
другой стороны, Элен оставалась четкой античной монетой. Мы сели за стол.
Доктор Лоуэлл сидел во главе, слева от него де Керадель, справа
мадемуазель Дахут. Элен сидела рядом с де Кераделем, а я рядом с
мадемуазель. Билл сидел между мной и Элен. Стол был красиво убран, и
вместо электричества горели свечи. Дворецкий принес коктейли. Я поднял
свой и сказал Элен:
- Ты прекрасная античная монета, Элен. Тебя отчеканил Александр
Великий. И ты будешь в моем кармане.
Доктор Лоуэлл удивленно посмотрел на меня. Но Элен чокнулась со мной
и прошептала:
- Ты ведь никогда не потеряешь меня, дорогой?
Я ответил:
- Нет, сердце мое, и не отдам тебя никому, и никому не позволю
украсть мою любимую античную монету.
Ко мне прижалось мягкое плечо. Я отвел взгляд от Элен и посмотрел
прямо в глаза мадемуазель. Теперь они не были просто фиолетовыми пятнами.
Удивительные глаза. Большие, чистые, как вода на тропической отмели, и в
них поблескивали маленькие светло-лиловые искорки, как блестит солнце в
мелкой тропической воде, когда поворачиваешь голову и смотришь сквозь
чистую воду.
Я сказал:
- Мадемуазель Дахут, почему, глядя на вас, я думаю о море? Я видел в
Средиземном море цвет точно, как ваши глаза. А пена на волнах белая, как
ваша кожа. И водоросли, как ваши волосы. Ваш аромат - аромат моря, а
ходите вы как волна...
Элен протянула:
- Как ты поэтичен, мой дорогой. Может, тебе лучше заняться супом, а
не брать другой коктейль?
Я ответил:
- Дорогая, ты моя античная монета. Но ты еще не в моем кармане. И я
не в твоем. Я выпью еще коктейль, а потом займусь супом.
Она вспыхнула. Я пожалел о сказанном. Но взгляд Билла подбодрил меня.
И глаза мадемуазель отплатили мне за любые угрызения совести - если бы я
только не понял, что за вновь вспыхнувшей ненавистью совершенно
определенно скрывается страх. Она легко положила свою руку на мою. Рука
была щекочуще теплой. При ее прикосновении странное неприятное
отталкивающее ощущение прошло. Я почти с болью осознал ее исключительную
красоту. Она сказала:
- Вы любите... старинные вещи. Потому что в вас древняя кровь...
кровь Арморики. Вы, кажется, помните...
Мой коктейль пролился на пол. Билл сказал:
- О, прости, Алан. Как это неуклюже с моей стороны. Бриггс, принесите
доктору Карнаку другой.
- Все в порядке, Билл, - сказал я.
Надеюсь, я сказал это легко, потому что глубоко во мне горел гнев.
Интересно, сколько времени прошло с этого "помните" мадемуазель и до того,
как перевернулся мой стакан. Когда она произнесла это, ее щекочущее тепло
превратилось в огненную точку, эта искра воспламенила мой мозг. И вместо
приятной освещенной свечами комнаты я увидел обширную равнину, уставленную
огромными монолитами. Эти монолиты стояли рядами и сходились к центру, в
котором находилась гигантская пирамида из камней. Я знал, что это Карнак,
загадочный памятник друидов и забытых народов, живших до друидов. От этого
места происходит моя фамилия, только за столетия добавился один слог.
Но это не тот Карнак, который я видел в Бретани. Это место моложе,
все камни на месте, стоят прямо; их еще не изгрызли зубы неисчислимых
столетий. По проходам между монолитами идут люди, сотни людей. И хотя я
знал, что дело происходит днем, какая-то чернота нависла над склепом,
находившимся в центре круга. И океана я не видел. Там, где должен был быть
океан, виднелись высокие башни из серого и розового камня, туманные
очертания стен большого города. Я стоял, как мне показалось, очень долго,
и страх медленно вползал мне в сердце, как прилив. А с ним ползли холодная
неумолимая ненависть и гнев.
Я услышал слова Билла - и снова оказался в комнате. Страх миновал.
Гнев остался.
Я взглянул в лицо мадемуазель Дахут. Мне показалось, что я вижу в нем
торжество и радостное оживление. Я прекрасно понимал, что произошло, и мне
не нужно было отвечать на ее прерванный вопрос. Она знала. Это какой-то
гипноз, внушение в очень высокой степени. Я подумал, что если Билл прав в
своих подозрениях, то со стороны мадемуазель Дахут было не слишком умно
раскрывать так быстро свои карты. А может, она просто уверена в себе. Я
постарался не думать об этом.
Билл, Лоуэлл и де Керадель разговаривали. Элен слушала и краем глаза
следила за мной. Я прошептал мадемуазель:
- Я знаю колдуна в Зулуленде, который может сделать то же самое,
мадемуазель де Керадель. Он называют это "посылать душу". Но он не так
прекрасен, как вы; может, поэтому ему требуется больше времени.
Я готов был уже добавить, что она быстра, как нападающая змея, но
сдержался.
Она не побеспокоилась ответить. Спросила:
- Вы так думаете... Алан де Карнак?
Я снова рассмеялся:
- Я думаю, ваш голос - это голос моря.
Так оно и было: я не слыхал более мягкого сладкого контральто; голос
низкий, убаюкивающий, шепчущий, успокаивающий, как шелест волн на длинном
гладком берегу. Она сказала:
- Но разве это комплимент? Вы сегодня много раз сравнивали меня с
морем. Разве море - предательское?
- Да, - сказал я. Пусть понимает ответ как хочет. Она не казалась
оскорбленной.

За обедом продолжались разговоры и том и о сем. Хороший обед, и вино
хорошее. Дворецкий так внимательно следил за моим стаканом, что я подумал,
уж не дал ли ему указаний Билл. Взгляды мадемуазель на жизнь оказались
космополитичными, она умна и, несомненно, очаровательна - если
использовать это затасканное слово. У нее дар казаться тем, чем она хочет
представить себя в разговоре. Ничего экзотического, ничего загадочного
теперь в ней не было. Современная хорошо информированная, ухоженная
молодая женщина исключительной красоты. Элен была восхитительна. Ничто не
заставляло меня спорить, быть невежливым или оскорбительным.
Мне показалось, что Билл смущен, находится в замешательстве, как
пророк, предсказавший явление, которое и не думает материализоваться. Если
де Керадель был заинтересован в смерти Дика, ничто об этом не
свидетельствовало. Некоторое время они с Лоуэллом негромко что-то
обсуждали, а остальные в их разговоре не участвовали. Вдруг я услышал
слова Лоуэлла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29