Правда, перед отъездом Альберт сказал кое-что, насторожившее Марлену. Парень заявил, что непременно покажет Марлене места, которые ее кузина особенно любит, и позы, которые та предпочитает.
Не в первый раз Альберт Крессманн делал подобные намеки. И до сих пор Марлена не воспринимала его слова всерьез. Но она никогда до этого и не оставалась с ним наедине. Отец Альберта, Рихард Крессманн, считался самым богатым человеком в деревне. С ранней юности Альберт был приучен к тому, что за деньги может получить все. И мог стать весьма неприятным, если по какой-нибудь причине не удается купить желаемое.
Вот почему незадолго до часа ночи Марлена Йенсен охотно согласилась сесть в машину двух молодых людей, которых знала только по именам: Клаус и Эдди. Затем на автомобильной стоянке дело дошло до потасовки. Дитер Клой, высадив подругу Марлены перед дверью родительского дома, уже вернулся и теперь пробовал провести небольшой шантаж: «Если ты не поедешь со мной, я расскажу твоему отцу…»
Эдди и Клаус сообща поставили шантажиста на место. В то время как Клаус крепко держал Дитера, Эдди поставил ему синяк под глаз и расквасил нос. Завершающим ударом в под дых он на некоторое время полностью вывел Дитера из строя. Тогда Эдди сел за руль, а Клаус расположился на заднем сиденье машины рядом с Марленой.
Сначала парни вели себя вполне прилично. Они поехали по Бахштрассе к деревне. Перед въездом в населенный пункт направо ответвлялась узкая асфальтированная дорожка, ведущая к усадьбе Пауля Лесслера, дяди Марлены. Эдди свернул на нее, и Клаус тут же стал вести себя самым назойливым образом.
Марлена защищалась как могла, но в тесном пространстве салона ей приходилось туго. Эдди ехал довольно-таки быстро. Примерно через триста метров дорожку пересекала широкая проселочная дорога, идущая параллельно Бахштрассе. На этом перекрестке адвокат Хайнц Люкка не так давно построил для себя бунгало. Эдди, не снижая скорости, свернул. На какую-то долю секунды Марлена успела увидеть мрачную колоду бунгало.
Долгие годы Хайнц Люкка был соседом Йенсенов. Марлена знала его с самого детства и находила весьма милым человеком. Однако ее отец терпеть не мог старого адвоката. В муниципалитете они отстаивали интересы разных партий. Не говоря уже о том, что прежде Хайнц Люкка был страстным поклонником матери Марлены. Тем не менее в сложившейся ситуации Марлена не могла рассчитывать на его помощь. По выходным адвокат крайне редко оставался дома, но даже если бы он и находился в бунгало, то едва ли придал бы какое-то значение проезжавшей мимо машине.
Примерно через полкилометра машина остановилась. Эдди, выключив фары и заглушив мотор, тут же перелез с водительского места на заднее сиденье. Теперь Марлене приходилось отбиваться сразу от двоих. Она кусалась, царапалась и в пылу борьбы лишилась пучка волос и двух звездообразных заклепок от джинсов. Один из парней непрерывно повторял: «Ну хватит, не ломайся!»
Однако Клаусу и Эдди пришлось наконец осознать, что достичь желанной цели они смогут, только прибегнув к откровенному насилию.
Не успела Марлена опомниться, как оказалась выброшенной на проселочную дорогу. Голубая куртка и сумочка полетели ей вслед. Машина с шумом умчалась прочь.
Однако Марлена недолго испытывала облегчение. Все дороги в деревне были в относительно хорошем состоянии. Но уличное освещение здесь отсутствовало. Проводить свет в эту часть деревни ради троих владельцев довольно далеко отстоящих друг от друга участков не имело смысла.
Итак, позади Марлены, приблизительно в пятистах метрах, располагалось бунгало старого адвоката. Оттуда до дядиной усадьбы еще восемьсот метров. В противоположном направлении дорога пролегала мимо открытых, неогороженных садов. Здесь располагались большие земельные участки с домами, выходящими на Бахштрассе и едва различимыми отсюда. Только чье-то окно еще одиноко светило в ночи. Через полтора километра был второй перекресток, от которого, если пойти налево, можно было попасть на Бахштрассе, а направо – к земельному участку Якоба и Труды Шлёссер. Но от Бахштрассе до родительского дома на рыночной площади еще не меньше километра. Путь ко двору дяди много короче.
Марлене стало неуютно, она поежилась, подняла с земли свои вещи, надела куртку и зашагала назад. Девушку не покидало крайне неприятное ощущение. По левую руку тянулись поля, по правую – огороженный колючей проволокой сад с тремя дюжинами низкорослых яблонь. К саду примыкал одичавший участок земли с заброшенным огородом. Со временем несколько кустов малины и крапива превратились в непроходимые заросли.
Миновав наконец это мрачное место, дойдя до огромного кукурузного поля дяди, примыкающего к участку Хайнца Люкки, Марлена Йенсен с облегчением вздохнула Но неожиданно позади нее возникла тень. Человек приближался к девушке быстрыми, но почти беззвучными шагами, так что Марлена заметила его, только когда он взялся рукой за ее длинные волосы.
– Прекрасно, – сказал человек.
Придя в себя от испуга, Марлена ударила незнакомца по руке и в ярости крикнула:
– Ты с ума сошел, так пугать?
Наверное, в тот момент Марлена Йенсен уже не испытывала страха. Это был всего лишь Бен, сын Якоба и Труды Шлёссер, только у посторонних своим видом вызывающий опасения, а в действительности – совершенно безобидный малый. Его мать и тетя Марлены, Антония, постоянно говорили это. Бен снова скользнул пальцами по волосам девушки.
– Прекрасно, – повторил он.
– Отстань, идиот! – крикнула Марлена.
Бен отдернул руку.
– Руки прочь? – спросил он.
– Да, правильно, – ответила Марлена уже более спокойным голосом. И добавила: – Руки прочь. Не делай так больше.
Затем повернулась и пошла дальше к перекрестку. Бен последовал за ней.
– Руки прочь, – повторил он.
В этот раз без вопросительной интонации. И взял девушку за плечо. Марлена стряхнула его руку и побежала. Бен не отставал, держался рядом, затем схватил ее за руку и дернул с такой силой, что Марлена чуть не упала. Он крикнул:
– Руки прочь!
Марлена рывком высвободилась, и у него в руке остался клок ее куртки. Она помчалась быстрее. Бен обогнал девушку, развернулся и, широко расставив ноги и руки, преградил ей путь.
– Руки прочь! – крикнул он в четвертый раз.
– Проваливай! – крикнула Марлена. – Отвяжись, идиот!
Бен снова протянул к ней руку, и тут Марлена ударила его кулаком. Он тотчас начал пританцовывать на месте, правой рукой выискивая что-то в кармане брюк. Когда он вытащил руку, в ней оказался складной нож. В темноте Марлена не сразу разглядела, что это, а лишь тогда, когда Бен стал размахивать лезвием перед ее глазами. И без того скудный запас слов Бена иссяк, он перешел на невнятные гортанные звуки, из которых различимыми были только два слова: «сволочь» и «холодно».
Первые годы
Когда в морозный день в феврале 73-го года ребенок появился на свет, в деревне никто не верил, что он выживет. В кирхе перед алтарем Девы Марии неделями горели свечи. Весть о несчастье быстро разнеслась по округе. Труда была только на шестом месяце беременности, когда умудрилась упасть на ступеньках, ведущих в кухню, и так неудачно, что с сигнальной сиреной и включенными фарами ее немедленно отвезли в больницу Лоберга. Уже в машине «скорой помощи» младенца извлекли на божий свет, а затем как можно быстрее отправили в крупную кельнскую клинику.
Маленький человечек был едва трех фунтов веса. Каждый, кто знал его родителей, вместе с ними беспокоился за жизнь малыша. Якоб и Труда Шлёссер были честными, порядочными людьми, и жители деревни от всего сердца желали им, чтобы врачи выходили их сына, о рождении которого они так долго мечтали.
Якобу было тридцать два, Труде – на четыре года меньше. Они поженились в 1957 году, но забеременеть Труде долго не удавалось. Только через пять лет после свадьбы на свет появилась Анита, а еще через два года – вторая дочь, Бэрбель. После девочек – никого.
Якоб гордился Анитой. Его старшая дочь росла весьма умным ребенком, непрерывно задавала вопросы, на которые никто не знал ответов. К Бэрбель Якоб испытывал нежность. Несколько флегматичная девочка, далеко не такая смышленая, как сестра. Но Якоб не хотел полагаться на то, что девушки однажды приведут ему правильных зятьев, – при трехстах моргенах земли необходимо было иметь сына.
В конце шестидесятых годов в деревне насчитывалось тринадцать хозяйств: восемь мелких, едва прокармливавших своих владельцев, и пять больших, принадлежавших семьям Шлёссеров, Лесслеров, Крессманнов, Клоев и фон Бургов. Первым по величине, с огромным отрывом от прочих, было владение Рихарда Крессманна. Тысяча пятьсот моргенов – почти половина окрестных земель.
В 1968 году Рихард Крессманн еще не был женат, хотя ему уже перевалило за тридцать. Но о порядке наследования Рихард не волновался. Он был уверен, что при его деньгах с женитьбой можно повременить. Рихард то и дело появлялся с молодыми женщинами в трактире Рупольда, единственном питейном заведении местечка. Лица дам часто менялись. Любая мало-мальски здравомыслящая женщина соглашалась пойти на свидание с Рихардом не более двух раз. Богатый ухажер слишком уж много пил.
Пауль Лесслер владел тремястами двадцатью моргенами. С Якобом Пауля с малых лет связывали самые дружеские отношения. В конце шестидесятых Пауль тоже еще оставался холостяком, но тем не менее надеялся, что это вскоре изменится. Уже десять лет, как он был помолвлен с Хайдемари фон Бург.
Брат Хайдемари Тони и его жена Илла обрабатывали четыреста моргенов земли. Их будущее уже было защищено: в семье рос Уве – маленький сорванец, не дававший Илле ни минуты покоя. Но вероятно, бойкий мальчик был всего лишь отговоркой, Тони и Илла фон Бург всегда жили довольно замкнуто.
Почти триста пятьдесят моргенов принадлежало семье Клоев. О старом Клое и его жене ничего особенно нельзя сказать. Их сын Бруно был еще слишком молод, чтобы думать о женитьбе, однако юноша повсюду, словно черт за бедной душой, таскался за Марией Лесслер, на что с крайним неудовольствием смотрел ее брат Пауль. Бруно Клой, широко известный своими драками, уже в восемнадцать лет сделав беременной одну девушку из Лоберга, доказал, что в состоянии производить на свет сыновей. К великому прискорбию своего отца, обязанного выплачивать алименты.
Для Якоба и Труды месяц за месяцем надежда сменялась разочарованием – шесть долгих лет. Вокруг происходили самые разные события. В марте 1969 года Пауль Лесслер расторг помолвку с Хайдемари фон Бург и в тот же месяц женился на восемнадцатилетней Антонии Северино, а уже через три месяца принял на руки первенца, пока только на несколько минут. Старший сын Пауля появился на свет с пороком сердца. Однако недуг скоро устранили, мальчик поправился, и не прошло и года, как Антония вновь забеременела.
Илла фон Бург после двух сыновей подарила Тони дочь. От Бруно Клоя забеременела еще одна девушка из Лоберга, он получил второго внебрачного сына и основательную, образумившую его на некоторое время трепку от отца.
Рихард Крессманн убедил Тею Альсен, поглядывавшую на молодого аптекаря Эриха Йенсена, что тысяча пятьсот моргенов земли с лихвой компенсируют несколько рюмок шнапса и, без сомнения, имеют большую ценность, чем какая-то аптека. Через шесть недель после бракосочетания Тея уже носилась по всей деревне с вестью, что забеременела прямо в первую брачную ночь. Разумеется, вскоре это оказалось ошибкой.
Якоб и Труда Шлёссер уже почти потеряли надежду. Якобу перевалило за сорок, Труда становилась слишком старой для родов. Но вот он лежал в инкубаторе – долгожданный наследник усадьбы. Они окрестили его Беньямином, однако в разговорах между собой всегда называли Беном. Так звучало более мужественно.
В то время Труда еще водила машину и ежедневно ездила в клинику. Она доставляла молоко, которое младенец получал через желудочный зонд. В каждый приезд Труда целый час проводила рядом с инкубатором, рассматривая жалкий человеческий комочек, у которого, казалось, все косточки просвечивают сквозь тонкую кожу. Труда проливала несколько слезинок и молилась, чтобы Небо проявило милосердие, помогло ему выжить и позволило вырасти. И где-то на небесах ее молитвы были услышаны.
Когда через четыре месяца Шлёссерам разрешили наконец забрать сына домой, малыш весил уже пять фунтов. Пальцы и личико были еще так прозрачны, что рядом с ним никто не осмеливался глубоко вздохнуть. Но врачи говорили, что самое тяжелое ребенок преодолел. Друзья и знакомые тоже подбадривали Труду и Якоба.
Тея Крессманн, только теперь ставшая матерью, при первом же визите принесла для сравнения своего Альберта. Шестинедельный сын Теи и Рихарда весил вдвое больше Бена. Вне себя от гордости, Тея заявила, что, несмотря на глупую старушечью болтовню, немного алкоголя в крови родителя детям идет только на пользу.
Антония Лесслер напомнила Труде об операции на сердце ее старшего сына, который затем великолепно развивался. Бруно Клой тогда еще не был женат, и поздравить Шлёссеров пришла его мать. Илла фон Бург держалась несколько в стороне из-за своих беспокойных детей и смогла прийти не сразу, а чуть позже остальных. Мужчины тоже не спешили в гости к Шлёссерам, предпочитая в трактире Рупольда слушать сообщения Якоба о том, как день ото дня улучшается здоровье Бена.
В 1973 году Якоб еще состоял в союзе стрелков, а иногда в воскресенье во второй половине дня играл в футбольной любительской лиге мужчин старшего возраста. Эрих Йенсен и Хайнц Люкка приставали к нему с предложениями присоединиться к СДПГ или ХДС соответственно и в любом случае вступить в местный совет. Намечалась муниципальная реорганизация, деревне предстояло войти в состав города Лоберга. Аптекарь и адвокат считали, что совместными усилиями это можно предотвратить. Однако Якоб никогда не интересовался политикой и тем более не питал никакого интереса к их закулисным интригам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48