Позади него из люка пулей вылетел
Кип с застывшим от ужаса лицом и бросился задвигать на место тяжелую
крышку. Он упал на нее, прерывисто дыша. Его трясло. Ему казалось, он
сходит с ума.
- Н_е_т_, - хрипло, обиженно запротестовал он. - _Н_е_т_!
Мур добрался до металлического поручня на левом борту, перегнулся
через него, и его вырвало в воду.
- Что это было? - спросил он, вытираясь, и сдавленным шепотом
повторил: - ЧТО ЭТО БЫЛО?
Кип прислушался. Ни звуков, ни движения. Он никак не мог унять дрожь,
тело не повиновалось ему.
- Они же мертвые... - наконец выдавил он. - _М_е_р_т_в_ы_е_!
И вдруг весь док наполнился эхом, разносящим всего одно слово,
странное и грозное.
И лживое.

10
Плечистый чернокожий рыбак сдал карты еще четверым игрокам,
расположившимся за центральным столом в "Лэндфолле". Быстро темнело.
Рыбаки давно вернулись с моря, и в "Лэндфолле" в этот час было чрезвычайно
шумно и оживленно; в глубине зала с дощатым полом надрывался музыкальный
автомат, исторгая бесконечный регги, и кое-кто безуспешно пытался
уговорить подавальщиц потанцевать. Был вечер пятницы, канун базарного дня,
время пить-гулять, плести небылицы, а то и подраться, чтобы выпустить пар,
и до понедельника все были вольные птицы. Вентиляторы лениво разгоняли
табачный дым, клубившийся под потолком, звенели о край стаканов бутылки,
звучал громкий смех и громкие голоса. Гам стоял такой, что жестяные
рекламы пива "Ред страйп" и "Ягуар" и рома "Бакарди" на грубых досках стен
мелко подрагивали.
Тот, кто сдавал, поудобнее устроился на стуле, заглянул в свои карты
и бесстрастно оглядел остальных игроков, пытаясь по выражению лиц угадать,
что у кого на руках. Игра шла уже больше часа, он успел оставить своих
партнеров почти без гроша и теперь чувствовал себя вольготно, внутри
ощущалось приятное тепло. Он напился нарочно, нарочно то и дело
прикладывался к бутылке - ему хотелось забыть то, чего он наслушался об
отчаянном смельчаке Турке. В одну из пятниц он играл с Турком в этом самом
баре, и мысль о том, _к_а_к_ погиб парень, выбивала его из колеи.
Беспричинная, бессмысленная смерть. Сейчас Турок, холодный и мертвый,
лежал на мраморном столе в морге кокинской больницы. Он вновь потянулся к
бутылке и жадно отхлебнул из нее. "Черт подери, там мог бы лежать кто
угодно, - подумал он. - Хреново получилось, черт подери!" Он поднес
бутылку к губам и сделал еще один большой глоток; ему вдруг показалось,
что ему не так уж тепло.
- Охренеть можно, - Джеймс Дэвис, сидевший напротив него, шлепнул на
стол карту. - Я слыхал, когда парнишку нашли, голова у него чуть не
напрочь была оторвана. Господи Иисусе, не хотел бы я быть на ихнем месте.
Нипочем не хотел бы.
Смитсон помотал головой:
- Не, приятель. Голова-то была на месте, а вот спину парню переломило
ровнехонько пополам. Видать, кто-то его от души обнимал.
- Ему башку пробили, - сообщил Янгблад, поднимая глаза от своих карт.
- Одна медсестричка мне сказала. Парень ошивался возле этой клятой лодки,
ну и нарвался. Я б ни за какие коврижки близко бы к ней не подошел.
- Ты что, что-то разнюхал? - быстро спросил тот, кто сдавал, здоровяк
по имени Кертис. - Выкладывай денежки.
- Дело пахнет керосином, вот что я разнюхал, - Янгблад ссыпал в банк
мелочь. - С тех самых пор, как тот белый выволок эту сволочь наверх. А я
вот что скажу: убрать ее отсюда и утопить, гадину!
Перси подался вперед, переводя взгляд с одного лица на другое.
- Говорят, он так выкатил глаза, словно увидел, как Смерть идет за
ним, - прошептал он. - На верфи болтают, он видел, как Смерть протянула к
нему руки, и взяла за глотку, и...
- Хватит болтать ерунду! - перебил Кертис.
- Ну уж и ерунду, - обиделся Перси. - Чеканутый ты, коли не веришь,
что человек может увидеть, как Смерть идет за ним. Турок вот увидел и
помер на месте. Надеюсь, со мной такого не случится, Господь не допустит.
Надеюсь, ко мне смерть подберется тишком, с тыла, чтоб я не мучился.
- Сам ты псих, приятель! - заявил Дэвис.
- Сколько карт? - спросил Кертис, пытаясь направить разговор в иное
русло.
Янгблад сказал:
- Несколько лет назад я плавал на большом промышленном судне. Шли мы
с Ямайки. Через час заштормило. Мы сбавляем ход и берем чуть к западу,
чтоб не напороться на камни у Джейкоб-Тис. Дело было ночью, тьма
кромешная, не видно ни зги, ветрище - мачты гнутся... До костей пробирал,
да. Тут рулевой сбивается с курса - это он-то, тридцать лет в море, черт
бы его драл, и шторм нас того гляди нагонит! - рация дохнет, трещит, и
все, а потом уж даже и не трещит, и прем мы зигзагом куда-то вперед, ищем
буи, ни хрена не видим, ни огней, ни земли - и вдруг полный штиль. Ветра
нет, море как зеркало. И тут - ей-богу не вру - что-то как застонет!
Сперва почти неслышно, а потом громче, ближе, и тебе разговор на разных
языках, и вопли дикие, и хохот, и без конца, без конца...
- Чтоб тебя! - с чувством сказал Кертис.
- ...и видим мы, у нас гости. Со всех сторон суда, будь они прокляты.
Грузовые, пассажирские, пароходы, шлюпы под всеми парусами - а ветра-то
нет в помине... Зеленые такие и светятся, словно ихние ванты да набор
огнями Святого Эльма пыхают. Ну, братва, доложу я вам, отродясь я ничего
такого не видал - ни до того, ни после. Вот они сперва давай перед нами
плавать, потом вдоль бортов пошли. И что мы видим? На палубах, будь они
трижды прокляты, на вантах матросики при деле! Ну не то чтоб лица у них
были, так, обводы одни, но поглядишь и сразу ясно - люди... или были
когда-то. А штука в том, что мы из шторма там выскочили, где этот мир с
загробным встречается. Я дак отворотился и стою трясусь. А они, покойники
эти, все помощь просят, потому как застряли там, на границе этой меж двух
миров, навсегда. Может, еще не готовы на ту сторону отбыть, а может, хотят
в родную гавань возвернуться, но только посудины их на дне лежат, а
наверху призраки шуруют. Черт его знает, может, то место и есть Ад, больно
там вопят да стонут жалостно. Рулевой разворачивает наше корыто, и мы
влетаем прямиком в шторм. Долго ли, коротко ли, видим мы бакены у отмели и
ложимся на обратный курс, и вот вам крест, никто никогда так радостно не
целовал землю, как мы в Кингстоне.
Некоторое время все сидели молча, старательно делая вид, что
полностью поглощены игрой. Кертис потянулся к своей бутылке, отхлебнул и
уставился на Янгблада. Тот глядел затравленно.
- Не верю я ни единому твоему слову. Враки все это. Я ничего такого
никогда не видел.
- Ну и молись, чтоб и дальше не видеть - спокойно сказал Дэвис. - Три
карты.
Рослая негритянка в красном платье прошла мимо их стола, мельком
взглянув, не надо ли чего. Она окинула взглядом бар - от столиков, залитых
резким светом ламп на потолке, до самых дальних, тонувших в полумраке.
Проклятый Фрэнки Кинг нализался, и хмелел все больше, и разорялся все
громче - скоро придется велеть Мо вышвырнуть ублюдка вон. Двое затерли в
угол Ренни, официантку, и пытались договориться с ней на после работы, но
девушка смотрела скучающе, без интереса. "Так вам и надо, кобели", -
мрачно усмехнувшись, подумала негритянка. Да, и еще столик в глубине зала,
где вполголоса толкуют двое...
Она многое повидала в жизни - но таких физиономий, какие были у
Стивена Кипа и его белого приятеля, когда они явились сюда и сели за
столик у дальней стены, не видела никогда. Она подала пиво констеблю,
темный ром белому и хотела поболтать с ними, но почувствовала, что им не
до нее. В глазах Кипа было что-то такое, что заставило ее вернуться к
работе - протирать стаканы за стойкой, высматривать признаки неизбежного
скандала. Сейчас она пронесла свое крупное, сильное тело мимо
расступившейся перед ней пьяной компании и подошла к столику констебля:
- Еще что-нибудь принести?
- Нет, - ответил Кип, даже не взглянув на нее, а белый покачал
головой.
Подождав еще несколько секунд, негритянка пожала плечами и пошла
прочь. Фрэнки Кингу хмель ударил в голову, и смотрел Фрэнки воинственно.
Кип проводил ее взглядом, надсадно заперхал в сложенные ковшиком
ладони, посмотрел на выкашлянную слюну и вытер руки носовым платком.
- Галлюцинации, - негромко предположил он. - Там внутри каких только
газов не было.
- Нет. Я так просто не успокоюсь. - Мур пристально посмотрел прямо в
глаза констеблю. - Как нам могло померещиться одно и то же? Даже если мы
находились под действием каких-то паров, почему, черт возьми, нам
привиделось одно и то же?
Кип молча тянул пиво из горлышка бутылки, потом поставил бутылку на
стол и спросил:
- Дэвид, а что мы видели? Тени, рухлядь, хлам...
- Хватит, черт побери! - Глаза у Мура горели. - Клянусь Богом, я
знаю, что я видел! И я еще не сошел с ума!
- А я ничего такого не говорил.
- Я не про то, - Мур помотал головой и провел рукой по лицу. - Я
никогда не был суеверным; я никогда не верил ни в джамби, ни во что
другое, но сегодня меня перевернуло. Кип, на лодке что-то было,
шевелилось, я чувствовал... чувствовал...
- Что?
- Ненависть, - договорил Мур. - На лодке я везде чувствовал зло и
ненависть. Может быть, у меня были забиты всякой дрянью легкие, может
быть, меня подвели глаза, может быть, я еле соображал от страха, но те
твари ненавидели нас, Кип. Им хотелось разорвать нас на куски.
- Я не видел на лодке ничего, кроме старых трупов, - резко возразил
Кип. - Если ты полагаешь, что там было что-то еще, ты ошибаешься. Ты
обознался в темноте. И принял эхо за стук по железу. Видимо, виновата
дрянь, которой мы надышались. Она добавила громкости звукам и превратила
тени в... э-э... то, что ты, по-твоему, видел.
- Где же тогда, черт подери, твой фонарь?
- Я не видел, куда иду; чертовы стены надвинулись на меня, и я,
наверное, выронил его.
- Ты полагаешь? - недоверчиво переспросил Мур, и в нем всколыхнулись
злость и раздражение. - ТЫ ТАК ПОЛАГАЕШЬ?
- Не кричи! - предостерег Кип.
- Черт подери, не держи меня за дурака! Я стоял рядом с тобой! Точно
не скажу, что это было, но...
Кип внезапно схватил приятеля за рукав. Его взгляд посуровел.
- Ладно, - сказал он тихим ровным голосом. - Теперь ты послушай меня.
Здешние люди очень суеверны и боязливы, Дэвид. Стоит только подобной
истории просочиться в народ и слухам - разнестись по острову, как все
начнут разгуливать по улицам с оружием и запираться дома на десять
замков...
- А может, и надо бы, - упорствовал Мур, не желая сдавать позиции. -
В том, что находится внутри этой лодки, есть что-то ужасное, Кип. Ты это
знаешь не хуже меня.
Кип тяжело взглянул на него, выложил рядом со своей опустевшей
бутылкой мелочь и поднялся.
- Я иду домой спать. Надеюсь, ты сделаешь то же самое. - Он помедлил
и легонько хлопнул приятеля по плечу. - От этой лодки одни неприятности. В
понедельник утром я велю отбуксировать ее на глубокое место и вскрыть
корпус. У тебя уже есть нацистская безделушка, у меня - убийство для
расследования. По-моему, хватит.
- Дай Бог, чтобы от нее удалось так легко избавиться, - глухо
проговорил Мур.
Кип отошел и по дороге к выходу затерялся в толпе. Мур остался один.
Пробираясь между тесно стоящими столиками, констебль оказался рядом с
компанией, играющей в покер. Один из игроков, подавшись к приятелям, с
жаром о чем-то толковал, понизив голос до шепота и округлив глаза. Заметив
напряженное выражение их лиц, Кип прислушался.
- ...это та чертова лодка виновата, из-за нее все, - говорил человек
за столиком. - Я пойти поглядеть на нее и то боюсь. Не надо мне... - Он
вдруг заметил, что на него не смотрят, и взглянул Кипу в лицо. Кип медлил,
оглядывая сидевших за столом.
Тот, кто говорил, посмотрел на сдающего:
- Две, мать твою.
Кип выбрался из шумного прокуренного бара на прохладный ночной
воздух. Шагая через улицу к джипу, он вдруг уловил в дуновении вечернего
бриза гнилостный душок. Он знал, откуда этот смрад: из дока, где стояла
полуистлевшая лодка, сквозь щели и дыры просачивалась гниль, чтобы
отравить всю Кокину.
Он сел за руль, но включил зажигание не сразу. Он мог врать Дэвиду
Муру - наверное, он мог врать всему острову, постольку поскольку это
подразумевала его должность стража порядка. Но обмануть себя он не мог. В
чреве немецкой подлодки таилось что-то ужасное, грозное, невыразимо
злобное.
Струя гнилого запаха кольцами обвилась вокруг него, сдавила горло. Он
завел мотор, включил передачу и поехал по темным улицам домой.

11
Однажды, в дни бурной юности, прошедшей на припортовых улицах
Сан-Томаса, Кокрелл Гудлоу видел, как зарезали женщину.
Все произошло очень быстро: по улице шла стройная, гибкая молодая
негритянка в платье в коричневую полоску; вдруг мелькнуло яркое пятно - из
переулка выскочил мужчина в красной рубахе. Он схватил негритянку сзади за
горло, она уронила на землю сумку с продуктами, и Гудлоу увидел, как
коротко, остро блеснул нож, вонзаясь ей под ложечку - раз, потом другой.
"Мразь! - не помня себя орал мужчина. - Грязная тварь!" Молодая женщина
открыла рот, чтобы закричать. Сперва послышался страшный булькающий хрип,
а потом - пронзительный визг, от которого по всему телу у Гудлоу пошли
мурашки, перехватило горло, а руки сами зажали уши. Мужчина оттолкнул свою
жертву, бросил нож и кинулся бежать. Несколько человек постарше с криками
погнались за ним; на залитой кровью земле в ужасе и отчаянии
безостановочно кричала женщина. Потом она замолчала, тогда наконец кто-то
склонился над ней.
Сегодня, сорок лет спустя, Кокрелл, спавший сном праведника, вновь
услышал этот крик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38