- Адони, может, у тебя и жена одна?..
Впрочем, добавил старик, у него есть еще девять сыновей, и все знают эту работу, могут подправить обвалившуюся террасу. И тоже недорого.
- Нет, - сказал Рабинович. - И жена у меня одна, и девять иорданских паспортов мне не нужны. Разве что группу диверсантов готовить. Но это в другой раз...
Он закупил мешок цемента, плитку, мастерки, и вдвоем с Доктором, разнообразно матерясь по-русски и по-арабски, они криво и косо, с грехом пополам подправили террасу. До известной степени это тоже была арабская работа.
Когда кончился сезон дождей, Сашка по дешевке раздобыл большой пластиковый стол и такие же стулья, и терраса стала излюбленным местом встреч обитателей квартала "Русский стан". Какие только идеи не зарождались здесь, какие только замыслы не воплощались!
А по вечерам, когда со стороны Иерусалима поддувал легчайший ветерок и фонари по дороге к Мертвому морю наливались топленым молоком, разгораясь все ярче и превращаясь в низку сверкающих топазов, когда на черное небо всплывал маслянистый блин луны или золоченая, как дешевый сувенир, турецкая туфелька молодого месяца, редкая птица не прилетала на эту террасу: поклевать орешки, обсудить будущее Большой алии, разведать новости, запивая их стаканом красного сухого с задушевным названием "Врата милосердия"...
А время от времени, когда угрожающе накренялся тот или другой край террасы или отваливалась и летела в овраг очередная плитка, Сашка брал мастерок, замешивал горсть цемента и на живульку подправлял это дело.
* * *
Ближайшей соседкой Рабиновича по Шхуне оказалась Ангел-Рая. (Грамотней-то по-русски сказать - "кварталу", да соблазнительно сравнение шхуны "Маханэ руси" с настоящей, до известной степени, флибустьерской шхуной, плывущей впереди горы, как плывет впереди корабля резная сирена на носу, раздвигая воду деревянными грудями...
Да и команда шх у ны-шхун ы ...
Нет, конечно, невозможно сравнивать интеллектуалов русского квартала с матросским сбродом, что набирали боцманы пиратских бригов по портовым тавернам старушки Англии... И все-таки... глянешь порой на ту или иную лохматую бороду, промелькнет за углом узкой улочки некий горбоносый профиль, качнется под ногами палуба, земля то есть, особенно по субботам, когда команда шхуны "Маханэ руси" воздавала должное святому дню и из распахнутых дверей каждого дома неслись субботние песни, и так и чудилось, что припев закончится известным "Йо-хо-хо! И бутылка рому!"... Словом, хочется почему-то квартал "Русский стан" называть - как, собственно, и называли его в округе - шхуна "Маханэ руси". А стиль... Бог с ним, со стилем!)
Так вот, к счастью, ближайшей соседкой Рабиновича оказалась Ангел-Рая, и Сашка сразу сообразил, что рука об руку с этим гениальным режиссером можно закатывать такие грандиозные шоу, гала-концерты и вселенские оперы в природных декорациях Иудейской пустыни, что - согласно пророчествам расступятся горы, выйдут потоки из Иерусалима, и соберутся в долине Иосафата все народы Земли, и будет их судить Великая русская алия.
Для начала на базе Духовного центра и под эгидой Международного центра русских библиотек (разумеется, как глава Русской иерусалимской библиотеки, его курировала Ангел-Рая) был изобретен проект МЦеПОтУ - Международный центр помощи отстающим ученикам.
Ах, оставим эти "базы"! Страстное желание Сашки разбогатеть, его воображение, помноженное на государственный размах Ангел-Раи, для которой ничто было не лишне, голоштанная башковитая советская публика, которою, как непереваренной пиццей, маялось израильское общество, сметка, хватка, судьбы рулетка - вот она - "база", на которую опирался проект с таким трудновы-говариваемым названием.
Немедленно была запущена машина по составлению текста проекта, переводу его на английский и иврит, по сбору подписей именитых и влиятельных лиц, по представлению проекта в разнообразные фонды, эти огромные развесистые груди, питающие обитателей Святой земли тем самым молоком и медом... Первым делом как это здесь водится - создали амут у , омут такой; такой вроде кооператив, бесприбыльный, но...
Когда дело касалось подобных амут о т (омутов) в области культурной, да еще с этаким-то международным размахом, предполагался представительный синклит почетных членов.
За ними в карман не полезли: помимо домашних знаменитостей, вроде известной писательницы N., в почетные члены омута избрали посла России (толстого господина с тростью, которого все здесь за что-то любили и чрезвычайно почитали - природа любвей и ненавистей на местной почве еще не изучена) и американского поэта Иосифа Бродского.
Первый узнал об этом за завтраком, листая газету "Регион", второй понятия не имел и так и не узнал до самой смерти. (Ангел-Рая, признаться, еще при жизни поэта подбивала известную писательницу N. написать ему "от всех нас" письмишко, просто так, от души, но та сказала, что, по слухам, господин сей желчен и если что не по нем - отбривает.)
Ну-с... Далее по сценарию следовали челночные встречи организаторов проекта с мэрами Тель-Авива и Иерусалима, ректорами столичных университетов, учредителями благотворительных фондов, женой президента Израиля и прочая, прочая, прочая, и несть им числа...
И средства - что бы вы думали? - были получены!
По порядку: от иерусалимского муниципалитета, из христианского фонда "От Единого Бога к единой религии", из богатейшего фонда "Наружный", учрежденного вдовой одноименного покойного адвоката.
Приличный кусок преподнес фонд общества секс-меньшинств - "Обнимитесь, миллионы!" - с условием, что в будущем с отстающими (но к тому времени подтянувшимися) учениками Центра учредители данного симпатичного фонда проведут ряд гуманитарных встреч.
Сашка Рабинович, человек, между прочим, религиозный, мрачно заметил на это, что Тора велит побивать каменьями учредителей подобного гуманитарного фонда. На что Ангел-Рая нежно проговорила: успеется...
(В дальнейшем Сашка смирился с этим источником дохода и, составляя смету на очередной проект, только мрачно осведомлялся у Ангел-Раи: "А пидорасы дадут?" - или директивно: "Выколотить из пидорасов!"...)
Так что сработали кое-какие письма и телеграммы.
И даже из личного фонда Папы Римского на дело помощи нерадивым ученикам было выделено 500 долларов. А с этого типа (которого Ангел-Рая втайне считала конкурирующей фирмой), как известно, нелегко слупить копейку.
Словом, дело пошло. Отстающие ученики повалили валом. В доме Рабиновича, которого посадили на честно заслуженную им ставку куратора, не умолкал телефон.
- Черт знает что! - говорил он, записывая данные очередного балбеса и довольно потирая руки. - Откуда среди еврейских детей столько двоечников?!
Попутно были трудоустроены толпы безработных пожилых учителей, в прошлом - грозных Абрамсоломонычей и Ефимевсеичей, легендарных преподавателей московских и ленинградских спецшкол. Стоит ли говорить, что в скором времени отстающие ученики стали получать призовые места на всеизраильских физико-математических олимпиадах...
Сашка Рабинович уже задумывался о создании (конечно же, под эгидой Ангел-Раи) Международной актерской школы, куда слетался бы на мастер-классы цвет мирового театра. Уже прошли предварительные встречи со знаменитым московским режиссером, живущим ныне в Иерусалиме, живой легендой, идолом советских театралов, гривастым львом с изумительной красоты резным крестом на распахнутой старой груди...
Уже завязывались планы приглашения к нам Клода Лелюша, Питера Брука, да и Бежара, чем черт не шутит...
И тут произошло...
И вдруг...
Внезапно...
Умерла Ангел-Рая.
Это было так неожиданно и так страшно, что лишь сейчас, спустя три года после описываемых событий, русская община Иерусалима начинает оправляться от перенесенного ею горя.
Началось все вполне банально. На фоне вялотекущего гриппа Ангел-Рая подхватила вирус инфекционного менингита. Придя с работы (из библиотеки Духовного центра, где проходили очередные поэтические чтения на тему "О, Родина!"), она сказала мужу - интеллигентному и молчаливому инспектору транспортной полиции:
- Васенька, я умираю...
Она плыла и заговаривалась. Мужа на самом деле звали Фимой.
Безгранично преданный ей муж бросился на кухню - за водой. Когда он вернулся, Ангел-Рая сидела на полу, странно подогнув ноги и руки, поминутно теряла сознание и несла чепуху.
Перепуганный муж погрузил ее в машину и повез в приемный покой одной из крупнейших клиник Иерусалима.
Повторяю: ситуация банальная и для местных специалистов плевая. Не о чем говорить. В России, конечно, Ангел-Рая бы умерла.
Но израильская медицина, как известно, - одна из лучших в мире. Ее достижения давно перешагнули самые фантастические рубежи. Здесь оплодотворяют пожилых женщин, бесплодных, как пустыня. Впрочем, и пустыню здесь заставляют плодоносить, как цветущую женщину. (Что касается оплодотворения пожилых, и даже весьма пожилых, женщин, то в еврейской истории подобные случаи уже были.)
Недоношенный пятимесячный плод здесь не выбрасывают в ведро, а помещают в инкубатор и доращивают на радость обществу. Глядишь - со временем из такого выкидыша вырастет Эйнштейн. Ну, может, не Эйнштейн, может, чиновник Сохнута, сука, мошенник и казнокрад, - а все равно приятно!
Да что там! Здесь заменяют человеку все органы на новенькие, прочищают (как вантузом - канализационную трубу) вены, артерии и мельчайшие сосуды, меняют клапаны сердца... в общем, об этом уже неинтересно упоминать, об этом даже юмористы писали.
Словом, израильская медицина грандиозна. Просто ее не интересуют живые люди со всякой их ерундой вроде гриппа, дифтерита, чумы или холеры. Здешним специалистам интересно оживить труп, причем желательно лежалый. Тогда на него накинутся и силами лучшей в мире медицины воскресят из мертвых. Впрочем, и это в нашей истории уже было.
Так вот, Фима, муж, инспектор транспортной полиции, выгрузив беспамятную Ангел-Раю в приемном покое, стал бегать, хватая врачей за развевающиеся халаты, преданно заглядывая в глаза каждому санитару и наглецу-практиканту. Часа через полтора к Ангел-Рае подошли, вкололи один из чудодейственных жаропонижающих препаратов (см. достижения израильской фармакологии), сбили температуру и велели убираться домой и больше не соваться с пустячным гриппом в серьезные лечебные учреждения.
- Как - домой?! - пролепетал потрясенный Фима. - Она ж продолжает меня Васей называть...
Но из-за природной мягкости характера вынужден был подчиниться и увезти Ангел-Раю домой. Повторим: в России при подобных обстоятельствах она бы как пить дать умерла...
Уже на рассвете "амбуланс" с телом Ангел-Раи мчался по разделительной полосе, характерно и страшно завывая. Похоже было на то, что Ангел-Рая и в Израиле ухитрилась умереть. Над нею распростерся белый и невменяемый муж, инспектор транспортной полиции.
Он вбежал в приемный покой вслед за носилками с телом жены и, выхватив табельное оружие, закричал, что лично и немедленно перестреляет сейчас всех проклятых жидов, врачей-вредителей. Возможно, его покойная жена не на пустом месте заговаривалась.
Инспектору что-то вкололи, уложили на кушетку, и он затих. А тело Ангел-Раи уволокли в святая святых. Над ним сгрудились специалисты высочайшего класса. Чуть ли не с трапа самолета был снят улетающий в отпуск на Канарские острова ведущий хирург клиники. Лучший анестезиолог не ушел домой после суточного дежурства.
Это была настоящая работа. Труднейшая, почти невыполнимая задача. Истинное и высокое искусство...
В это время обезумевшая от горя, осиротевшая русская община клокотала и билась, угрожая выплеснуться за края правопорядка. Поговаривали о сидячей демонстрации перед кнессетом. Поэт Гриша Сапожников разбил палатку перед Дворцом правосудия и начал голодовку протеста. К своему постоянному плакату
"Я не ем уже тринадцать суток"
он добавил плакат:
"К ответу преступных эскулапов!"
Самые разные люди готовы были бежать и сдавать для Ангел-Раи свою кровь, костный мозг, почки и легкие. У Стены Плача, ни на минуту не прекращая вымаливать у Всевышнего жизнь для этой женщины, сменяли друг друга представители религиозных слоев русской общины. Раввин Иешуа Пархомовский в субботней проповеди заявил, что в случае невозвращения Ангел-Раи в этот мир следует ходатайствовать перед президентом Израиля об объявлении по стране недели национального траура.
Да что там говорить! Ангел-Раю все любили.
Ее любили даже жертвы ее интриг.
Спустя несколько дней после кончины Ангел-Раи Сашке Рабиновичу удалось прорваться к ней в палату. То, что он увидел (пишут в таких случаях), повергло его в смятение.
Сквозь частокол штативов, окружающих койку, Сашка разглядел распластанное и накрытое простыней тело. К нему вели множество проводов, проводков и проводочков, даже из ноздри проволока торчала.
Череп Ангел-Раи был обрит, желтоватое лицо скособочено самым окаменелым образом, рот не отцентрован. Она была мертва.
Сгорбившись, сидел Рабинович на стуле, свесив кисти рук между колен. Его трясло.
- С-са... - вдруг донеслось из кривого неподвижного рта. - Н-ну... к те... усе... ни.... ки... хо... зят?
- Ходят! - выпалил Сашка, вздрогнув от неожиданности: мертвое тело издавало звуки.
- Ты... рас-сы... сание... са-са... вил?
- Составил! - подтвердил Сашка, подобострастно тараща глаза на бритую мумию Ангел-Раи. И вдруг заплакал от умиления...
Когда дежурный врач стал гнать его в шею, Сашка спросил:
- Скажи - она будет жить?
Тот оглянулся на частокол штативов и озадаченно потер пальцем переносицу.
- А что... - пробормотал он. - Весьма возможно...
Спустя месяц абсолютно седой и обезумевший муж Фима забрал домой косую, глухую и полупарализованную Ангел-Раю.
Он пил на кухне водку и молча вытирал ладонью сбегающие к подбородку слезы. Время от времени из спальни раздавалось жалобное: "Ва-сень-ка!" - и он бежал: поднять, посадить, перевернуть, переодеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42