https://wodolei.ru/catalog/dushevie_paneli/s-dushem-i-smesitelem/
Но громада Тралла все еще заслоняла пирамиду черепов от солнца, оставляя ее в тени. Похоже, игра была проиграна.
Уртред первым добрался до вершины. Джайал видел лица женщин, глядевших на них сверху, потом череп у него под ногой подался, и он начал падать. Рука Уртреда молниеносно, как атакующая змея, вцепилась в руку Джайала; тот чуть не лишился сознания от боли, когда остальные когти перчатки впились в него, — не помог и кожаный наручень. Джайал повис, скользя ногами по гладким черепам в тщетных поисках опоры. Кто-то ухватил его за лодыжку. Он взглянул вниз, увидел торжествующе разинутый желтозубый рот, лягнул ногой — и вампир покатился вниз, прихватив с собой еще двух. Но весь склон пирамиды уже кишел упырями. Рыдая от отчаяния, Джайал подтянулся вверх по руке Уртреда — Аланда и Таласса держали жреца за ноги — и оказался на вершине.
Уртред быстро встал, взглянул на багровеющее небо, словно ища в нем вдохновения, и резко взмахнул рукой сверху вниз. Огонь расцвел в воздухе и покатился вниз по пирамиде, обугливая покрытые лишайником черепа. Огненный шар ворвался в гущу вампиров — их сухая кожа вспыхнула, словно старый папирус, и пламя понеслось дальше неукротимой волной, сметая все на своем пути.
Джайал в отчаянии озирался по сторонам. Усеченная верхушка пирамиды образовывала площадку размером около десяти футов, середину которой отмечал почерневший от огня череп, — он, единственный из всех, не светился пурпурным бесовским светом. Джайал сразу же понял, что это череп Манихея, увенчавший пирамиду вместо головы того, кто ушел из рук Фарана: отца Джайала.
Над краем возникло лицо мертвеца — Джайал обнажил Зуб Дракона и обрушил на голову вампира, расколов ее надвое. Сухие мозги брызнули оттуда, как опилки. Джайал повернулся в другую сторону, но теснота на площадке мешала ему, позволяя наносить удары только сверху вниз. Другой вампир уже вылез к ним на вершину. Джайал столкнул его плечом за край. На другой стороне пирамиды метался Уртред, молотя железными перчатками упырей. Вот он отклонился назад, и оранжевое пламя вновь хлынуло из его рук. Когда дым рассеялся, вампиры исчезли. Закричала Таласса — прорвавший оборону вампир обхватил ее. Уртред тут же, ухватив его за нос и за горло, свернул ему голову. Таласса упала прямо на череп Манихея. Вампиры валом хлынули на площадку. Они вцепились в правую руку Джайала, и он качался из стороны в сторону, отбиваясь согнутым локтем. Кто-то ухватил его за ногу, стараясь повалить, — Джайал стряхнул вампира, но потерял равновесие и упал навзничь. Острые зубы блеснули над ним, готовясь укусить, но тут все вокруг залило красным огнем, и лицо вампира сползло с костей, точно облитое кипятком. Из глазниц повалил пар. Тело отклонилось назад и мешком свалилось с пирамиды. Джайал дико повел глазами вокруг: вампиры дымились в предсмертных корчах и рушились вниз.
Солнце, благословенное солнце, взошло на небо. Красный луч коснулся вершины скалы и залил своим сиянием пирамиду. Демон таял, распадаясь на мелкие облачка, трескотня черепов стала тише и скоро умолкла совсем. Джайал поднялся на ноги, наслаждаясь слабым теплом светила. Солнце быстро заливало восточный склон пирамиды, сметая вампиров, испепеляя их. Уцелевшие сгрудились в кучку на теневой стороне, сделавшись пленниками тени. Услышав рыдание, Джайал обернулся и увидел, что Таласса лежит, а Уртред с Аландой стоят рядом с ней на коленях. Струйка крови окрасила уголок ее рта, а лицо было еще бледнее, чем обычно. Шея слегка искривилась, и на ее мраморной белизне виднелось то, что походило на любовный укус, но любовник в порыве страсти укусил чересчур глубоко: из отметин зубов сочилась кровь.
Джайал знал, что это значит: достаточно и одного укуса. Он не убивает человека, но делает его другим. Зараза уже проникла в кровь Талассы: через месяц кожа ее начнет сохнуть, а глаза станут чувствительны к свету. Яд струится по ее жилам, бесповоротно меняя ее, — даже алая заря не в силах ее спасти.
В сердце Джайала словно нож повернули: он так радовался тому, что остался в живых, а женщина, которую он когда-то любил, скоро станет хуже, чем мертвая.
Прикончит ли ее жрец, как велит ему долг? Как же несхож будет конец Талассы с началом ее дней. Джайал тоже опустился рядом с ней на колени. Она дышала хрипло и неровно. Аланда наложила руки на рану, вновь и вновь повторяя какое-то заклинание на неизвестном Джайалу языке. Когда она убрала руки, кровь перестала сочиться, но отметины зубов остались.
— Мое искусство тут бессильно, — дрогнувшим голосом сказала Аланда.
Из-под маски жреца донеслось странно звучащее сдавленное рыдание. Он встал, запрокинув свою уродливую маску к солнцу, и тут же склонил голову к почерневшему черепу рядом с Талассой, словно обращался и к солнцу, и к нему.
— Мне нужен меч, — тихо сказал он.
— Зачем? — спросил Уртред, взглянув на Зуб Дракона.
Голос жреца шел будто издалека:
— Манихей обещал, что поможет мне один раз. Он перенесет нас в место, где царит покой и где Таласса сможет поправиться.
— Но Манихей умер — смотри, от него один череп остался!
Жрец пристально посмотрел на Джайала, и в утреннем свете тот впервые разглядел какое-то движение за глазными щелями маски.
— Ты должен верить, — сказал Уртред, протягивая руку.
Джайал, словно в трансе, протянул ему меч.
— Что ты хочешь делать?
— Меч перенесет нас в Кузницу, где находится первый волшебный предмет.
— Как можешь ты быть так уверен?
— Так обещал мне мой учитель, а он никогда не лжет.
Джайал не успел больше вымолвить ни слова — жрец поднял меч к солнцу, и клинок вспыхнул, как радуга. Джайал глядел на ослепительный свет, чувствуя, как его затягивает в сияющую глубину. Верхушка пирамиды черепов начала вращаться — сперва медленно, потом все быстрее. Джайал, чувствуя головокружение, поскорее отвел глаза и взглянул на город. Утесы Тралла заволокло плотной пеленой дыма и тумана, за которой ничто не шевелилось. Солнце растопило демона, но он все еще таился в тумане, охотясь за теми, кто пережил эту ночь. Джайал заметил, как тянутся щупальца тумана на равнину, к пирамиде черепов. Демон, однажды вызванный, не умирает, а лишь слабеет от солнца.
Теперь Джайала тянуло во тьму, все еще окутывавшую город, — в извечный мрак, в землю. Он оторвал оттуда взгляд и вверился вихрю, кружившему вокруг черепа Манихея. Вершина пирамиды тут же завертелась снова, фигуры Уртреда, Аланды и Талассы утратили четкость очертаний, меч превратился в яркую точку, куда их всех втягивало. Джайала тоже всосало в исчезающий свет, и он почувствовал, как мимо свистит пустота, — а после все стало черно.
Очнулся он от пения птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Уртред первым добрался до вершины. Джайал видел лица женщин, глядевших на них сверху, потом череп у него под ногой подался, и он начал падать. Рука Уртреда молниеносно, как атакующая змея, вцепилась в руку Джайала; тот чуть не лишился сознания от боли, когда остальные когти перчатки впились в него, — не помог и кожаный наручень. Джайал повис, скользя ногами по гладким черепам в тщетных поисках опоры. Кто-то ухватил его за лодыжку. Он взглянул вниз, увидел торжествующе разинутый желтозубый рот, лягнул ногой — и вампир покатился вниз, прихватив с собой еще двух. Но весь склон пирамиды уже кишел упырями. Рыдая от отчаяния, Джайал подтянулся вверх по руке Уртреда — Аланда и Таласса держали жреца за ноги — и оказался на вершине.
Уртред быстро встал, взглянул на багровеющее небо, словно ища в нем вдохновения, и резко взмахнул рукой сверху вниз. Огонь расцвел в воздухе и покатился вниз по пирамиде, обугливая покрытые лишайником черепа. Огненный шар ворвался в гущу вампиров — их сухая кожа вспыхнула, словно старый папирус, и пламя понеслось дальше неукротимой волной, сметая все на своем пути.
Джайал в отчаянии озирался по сторонам. Усеченная верхушка пирамиды образовывала площадку размером около десяти футов, середину которой отмечал почерневший от огня череп, — он, единственный из всех, не светился пурпурным бесовским светом. Джайал сразу же понял, что это череп Манихея, увенчавший пирамиду вместо головы того, кто ушел из рук Фарана: отца Джайала.
Над краем возникло лицо мертвеца — Джайал обнажил Зуб Дракона и обрушил на голову вампира, расколов ее надвое. Сухие мозги брызнули оттуда, как опилки. Джайал повернулся в другую сторону, но теснота на площадке мешала ему, позволяя наносить удары только сверху вниз. Другой вампир уже вылез к ним на вершину. Джайал столкнул его плечом за край. На другой стороне пирамиды метался Уртред, молотя железными перчатками упырей. Вот он отклонился назад, и оранжевое пламя вновь хлынуло из его рук. Когда дым рассеялся, вампиры исчезли. Закричала Таласса — прорвавший оборону вампир обхватил ее. Уртред тут же, ухватив его за нос и за горло, свернул ему голову. Таласса упала прямо на череп Манихея. Вампиры валом хлынули на площадку. Они вцепились в правую руку Джайала, и он качался из стороны в сторону, отбиваясь согнутым локтем. Кто-то ухватил его за ногу, стараясь повалить, — Джайал стряхнул вампира, но потерял равновесие и упал навзничь. Острые зубы блеснули над ним, готовясь укусить, но тут все вокруг залило красным огнем, и лицо вампира сползло с костей, точно облитое кипятком. Из глазниц повалил пар. Тело отклонилось назад и мешком свалилось с пирамиды. Джайал дико повел глазами вокруг: вампиры дымились в предсмертных корчах и рушились вниз.
Солнце, благословенное солнце, взошло на небо. Красный луч коснулся вершины скалы и залил своим сиянием пирамиду. Демон таял, распадаясь на мелкие облачка, трескотня черепов стала тише и скоро умолкла совсем. Джайал поднялся на ноги, наслаждаясь слабым теплом светила. Солнце быстро заливало восточный склон пирамиды, сметая вампиров, испепеляя их. Уцелевшие сгрудились в кучку на теневой стороне, сделавшись пленниками тени. Услышав рыдание, Джайал обернулся и увидел, что Таласса лежит, а Уртред с Аландой стоят рядом с ней на коленях. Струйка крови окрасила уголок ее рта, а лицо было еще бледнее, чем обычно. Шея слегка искривилась, и на ее мраморной белизне виднелось то, что походило на любовный укус, но любовник в порыве страсти укусил чересчур глубоко: из отметин зубов сочилась кровь.
Джайал знал, что это значит: достаточно и одного укуса. Он не убивает человека, но делает его другим. Зараза уже проникла в кровь Талассы: через месяц кожа ее начнет сохнуть, а глаза станут чувствительны к свету. Яд струится по ее жилам, бесповоротно меняя ее, — даже алая заря не в силах ее спасти.
В сердце Джайала словно нож повернули: он так радовался тому, что остался в живых, а женщина, которую он когда-то любил, скоро станет хуже, чем мертвая.
Прикончит ли ее жрец, как велит ему долг? Как же несхож будет конец Талассы с началом ее дней. Джайал тоже опустился рядом с ней на колени. Она дышала хрипло и неровно. Аланда наложила руки на рану, вновь и вновь повторяя какое-то заклинание на неизвестном Джайалу языке. Когда она убрала руки, кровь перестала сочиться, но отметины зубов остались.
— Мое искусство тут бессильно, — дрогнувшим голосом сказала Аланда.
Из-под маски жреца донеслось странно звучащее сдавленное рыдание. Он встал, запрокинув свою уродливую маску к солнцу, и тут же склонил голову к почерневшему черепу рядом с Талассой, словно обращался и к солнцу, и к нему.
— Мне нужен меч, — тихо сказал он.
— Зачем? — спросил Уртред, взглянув на Зуб Дракона.
Голос жреца шел будто издалека:
— Манихей обещал, что поможет мне один раз. Он перенесет нас в место, где царит покой и где Таласса сможет поправиться.
— Но Манихей умер — смотри, от него один череп остался!
Жрец пристально посмотрел на Джайала, и в утреннем свете тот впервые разглядел какое-то движение за глазными щелями маски.
— Ты должен верить, — сказал Уртред, протягивая руку.
Джайал, словно в трансе, протянул ему меч.
— Что ты хочешь делать?
— Меч перенесет нас в Кузницу, где находится первый волшебный предмет.
— Как можешь ты быть так уверен?
— Так обещал мне мой учитель, а он никогда не лжет.
Джайал не успел больше вымолвить ни слова — жрец поднял меч к солнцу, и клинок вспыхнул, как радуга. Джайал глядел на ослепительный свет, чувствуя, как его затягивает в сияющую глубину. Верхушка пирамиды черепов начала вращаться — сперва медленно, потом все быстрее. Джайал, чувствуя головокружение, поскорее отвел глаза и взглянул на город. Утесы Тралла заволокло плотной пеленой дыма и тумана, за которой ничто не шевелилось. Солнце растопило демона, но он все еще таился в тумане, охотясь за теми, кто пережил эту ночь. Джайал заметил, как тянутся щупальца тумана на равнину, к пирамиде черепов. Демон, однажды вызванный, не умирает, а лишь слабеет от солнца.
Теперь Джайала тянуло во тьму, все еще окутывавшую город, — в извечный мрак, в землю. Он оторвал оттуда взгляд и вверился вихрю, кружившему вокруг черепа Манихея. Вершина пирамиды тут же завертелась снова, фигуры Уртреда, Аланды и Талассы утратили четкость очертаний, меч превратился в яркую точку, куда их всех втягивало. Джайала тоже всосало в исчезающий свет, и он почувствовал, как мимо свистит пустота, — а после все стало черно.
Очнулся он от пения птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65