— Администрация края уже дала им в вопросах строительства зеленый свет. Мы будем строить для них два магазина, ресторан и в перспективе, кажется, гостиницу. Когда вы войдете в курс дела, я поручу вам вести с ними переговоры. И полномочия ваши, Евгения Андреевна, будут достаточно широкими… Через десять минут приедет моя секретарша, она принесет вам материалы для ознакомления.
Он с вежливым поклоном выходит из ее кабинета.
Евгения прохаживается по кабинету и обнаруживает за перегородкой раковину с кранами горячей и холодной воды, зеркало, мыло в оригинальной упаковке, мыльницу и белоснежное полотенце.
Потом она садится за стол, отрегулировав под свой рост высоту стула. Смотрит на японский телефон «Шарп» с таким количеством всевозможных кнопок, будто это не телефон, а какой-нибудь командный пульт. Разворачивает заботливо подсунутую под него инструкцию на английском языке с отснятым на ксероксе переводом.
В дверь стучат, и в ответ на приглашение войти в кабинет входит высокая белокурая красавица — идеальный тип русской секретарши с ногами от плеч и высокомерием на лице. Впрочем, как выглядят секретарши других стран, Евгения может представить себе только по зарубежным фильмам.
— Здравствуйте, меня зовут Варвара. Валентин Дмитриевич распорядился принести вам эти папки: в одной — объекты, которые наша фирма построила за последние три года; во второй — объекты в стадии строительства; в третьей — планируемые к строительству в следующем году. Если понадобится что-нибудь еще, позвоните, я принесу.
— Благодарю вас, Варя, больше мне пока ничего не нужно. В глазах секретарши мелькает огонек любопытства, что-то она хочет спросить, но в последний момент передумывает.
Только Евгения открывает первую папку, чтобы провести смотр достижений фирмы, как в дверь опять стучат и, не дожидаясь приглашения, входят. Вернее, входит. Ибо индивидуум один, но большой. В смысле роста. Под метр девяносто, широкий в плечах. Он открывает рот, и в комнате раздается такой громкий звук, будто в пустой металлической бочке начинает грохотать булыжник.
— Мне доложили. Новый работник. Стать, порода — все на уровне.
«Как о лошади!» — неприязненно думает Евгения.
— Простите, вы ко мне? — подчеркнуто вежливо спрашивает она.
— Именно к вам! К кому же еще? — спрашивает незнакомец, без приглашения плюхаясь в кресло для посетителей, и нагло, не скрывая интереса, рассматривает ее. — И правда хороша. Но вот вопрос: для кого? Для чьего, так сказать, использования?..
Евгения трогает пальцами кнопки телефона.
— Извините за беспокойство, Валентин Дмитриевич. — Она злорадно отмечает искры удивления в глазах незваного гостя. — Вы перечислили все мои обязанности?
— Все, Евгения Андреевна. — Он медлит, соображая, что она имеет в виду. — Конечно, могут возникнуть непредвиденные обстоятельства…
— Которые вы отдаете на мое усмотрение?
— Ради Бога! — По голосу слышно, что он улыбается. — Вам кто-нибудь докучает? А то есть у нас гусары. И мой вам совет: не больно с ними церемоньтесь!
— Спасибо. — Она кладет трубку и тоже начинает рассматривать посетителя, но взглядом, каким на уроках биологии рассматривала в микроскоп одноклеточное животное — амебу. — Чем обязана?
— Валентин Дмитриевич? — с сомнением раздумывает вслух посетитель. — Вряд ли Варвара захочет со своего места тесниться. Вы опоздали, тут налицо служебный роман…
— Вы мне мешаете!
Евгения пробегает по английским надписям кнопок телефона: полиция, доктор… «Интересно, есть здесь охрана?» Она вслух произносит вопрос и вздрагивает от оглушительного хохота незнакомца. Господи, да что за питекантроп!
— Есть ли охрана? Я и есть охрана. Даже, точнее, ее начальник! — Он опять оглушительно хохочет.
«Смех без причины — признак дурачины!» — говаривал ее отец.
— У вас ко мне дело?
— Просто зашел познакомиться.
— И поэтому до сих пор не представились?
Он смотрит на нее с долей уважения, как человек, не привыкший получать от женщин отпор. Наверняка считает себя суперменом, против которого никто не может устоять!
— Меня зовут Эдуард Тихонович. Но для вас, Женечка, я просто Эдик.
— А меня зовут Евгения Андреевна. Потому не церемоньтесь со мной, так и зовите по имени-отчеству!
— Понял, — медленно тянет он, сразу построжев. — Ставите на место? Мол, не с мои свиным рылом в ваш калашный ряд? В принципе я тоже не одобряю панибратства, но мне казалось, что уж с товарищами по работе можно было бы и не выпендриваться.
Он выходит.
Это она-то выпендривается? Возмущение прямо-таки подбрасывает Евгению со стула. Хам! Какие усилия ей пришлось затратить, чтобы не встать с ним на одну доску и не ответить ему тем же! Но она все же удержалась, и это обнадеживает. Значит, она его сильнее и одержала свою первую, хоть и маленькую, победу…
Нет, лучше думать о приятном. Вчера, например, она была с Виталием в театре. На нее странным образом подействовала обстановка: зеркала вокруг, рядом — красивый мужчина, с восхищением на нее глядящий. Не об этом ли мечтала прежде? Чтобы вот так, в многочисленных зеркалах, отражалась она рядом с рыцарем своей мечты: в смокинге, с бабочкой…
В антракте в театральном буфете они выпили коньяку, и второе действие оперетты «Летучая мышь», которую она, казалось, знала наизусть, воспринималось как откровение.
После спектакля Виталий отвез ее домой и, как само собой разумеющееся, остался ночевать. Секс между ними показался ей таким привычным, будто они были женаты много лет: ни взлетов, ни падений, ни головокружения. Будто она просто перешла из одной постели в другую, где-то по пути оставив свои чувства…
Вот этот-то вопрос и грыз ее потихоньку с самого утра. То-то она ощущает какой-то дискомфорт! Поначалу думалось, непривычная обстановка, а оказалось — всегда лишь проблемы ее личной жизни.
Виталий, напротив, был неподдельно восхищен прошедшей ночью. Утром он без обиняков заговорил о том, что ничего не мешает им узаконить свои отношения. А Евгения испугалась. Нет-нет, не так быстро, ей надо подумать, после развода и месяца не прошло! И постаралась не замечать горького недоумения в глазах Виталия…
Без пяти час, когда желудок Евгении намекнул на приближение обеденного времени, ей звонит Варвара и сообщает, что если у Евгении Андреевны нет других планов, то Валентин Дмитриевич приглашает ее присоединиться к остальным сотрудникам и отправиться вместе на обед. Недалеко от офиса есть одно небольшое кафе, где готовят по-домашнему и цены вполне приемлемые.
Евгения соглашается и выходит по коридору в холл, где уже собрались другие работники фирмы. Их достаточно много.
Женщин, кроме нее, трое, а мужчин человек десять, ей неудобно подсчитать точнее. Всему свое время. Она еще удивлялась, что президент перво-наперво не познакомил ее со всеми. Оказывается, вначале она привыкала к кабинету, а теперь знакомилась с коллегами в непринужденной обстановке.
Пышет сорокаградусным жаром. Здесь легко оценить комфортность ее кабинета — легкая прохлада, свежий воздух., . Благо, идти им недалеко.
В кафе они входят не через главный вход, а со двора. Он тоже неплохо оформлен, безо всяких там мусорных баков поблизости и глухих каменных заборов. Просто другой вход в банкетный зал с уже накрытым длинным столом.
Сотрудники «Евростройсервиса» рассаживаются по местам, и так получается, что ее место — рядом с каким-то красивым белокурым мужчиной, который предупредительно отодвигает ее стул и бормочет по-английски, что он очень рад.
— Петр Васильевич, прошу, — кивает президент сидящему справа от него мужчине. — Только коротко, чтобы мы успели пообедать.
Слева от Валентина Дмитриевича сидит Варвара, и Евгения видит, как он ухаживает за ней, время от времени спрашивая, что положить ей на тарелку. Начальник охраны перехватывает ее взгляд и усмехается: ну что, убедилась? Небось мне не поверила!
Евгения отмечает про себя, что все сотрудники фирмы молоды, не старше сорока. Зря такую зверскую мину делает главный охранник! Она вовсе не собирается осуждать кого-то. Она даже думает, что, будь мужчиной, тоже увлеклась бы Варварой. Несмотря на высокомерное выражение лица, девица явно не глупа, а ее большие голубые глаза в сочетании с вьющимися белокурыми волосами мало кого могут оставить равнодушным.
Между тем Петр Васильевич начинает свою проникновенную речь:
— Господа, подобные обеды, напомню, за счет фирмы, стали уже традицией. Иными словами, всякий раз, когда у нас появляется новый сотрудник, мы собираемся вместе, чтобы в непринужденной обстановке познакомиться с ним. Или с ней, как в данном случае!
Он простирает руку в сторону Евгении, и она от неожиданности привстает.
— Референт президента — Евгения Андреевна Лопухина. Советник по вопросам архитектуры. Отличный специалист. Так совпало, что сегодня мы знакомимся еще с одним человеком. Правда, не нашим сотрудником, а представителем американской строительной фирмы Дэвидом Гроупером!
Белокурый мужчина рядом с Евгенией, услышав свое имя, встает и кланяется. А сев, спрашивает у Евгении, почему он ее раньше не видел.
— Сегодня — мой первый день работы в фирме.
— У вас хорошее произношение, — улыбается ей американец.
— Благодарю, — отвечает она и думает, что мама ее сейчас гордилась бы.
— Если позволите, пока Петя вещает, я поухаживаю за Евгенией Андреевной, — тоже по-английски обращается к ним другой ее сосед. — Он завелся надолго, а голод не тетка!
Американец вдруг начинает смеяться. Петр Васильевич, который не сказал еще ничего смешного, останавливается на середине фразы.
— Он сказал, голод не тетка, — рассказывает для всех американец, продолжая хохотать. — Голод — дядька? Какой у вас, русских, оригинальный юмор! Мне говорили, но я не представлял, что настолько! Ха-ха!
Судя по всему, английский за столом знают почти все. Лишь кое-кто склоняется к соседу и шепотом переводит слова Дэвида Гроупера.
— Какие эти американцы беспардонные, — слышит Евгения негромкое замечание одной из женщин.
— Хозяева жизни, мать твою! — соглашается уже погромче сидящий рядом начальник охраны.
— Это наш главный бухгалтер, — говорит шепотом на ухо русский сосед Евгении. — Ирина Максимовна. Но все зовут ее просто Ирочкой. Вы подружитесь с ней, не пожалеете. Большая умница! Президент ею очень дорожит.
— А кто такой Петр Васильевич?
— Рыба-прилипала, — неприязненно говорит сквозь зубы сосед. — Моя бы власть… Совершенно ненужный для фирмы человек! Мне не понятна слабость к нему Валентина Дмитриевича. Когда-то они работали вместе в тресте… Старая дружба, что ли? Но шефа не назовешь сентиментальным!
Почувствовав вежливое, холодное внимание, американец наконец соображает, что его смех не ко времени, и сконфуженно замолкает. Петр Васильевич собирается с духом, чтобы продолжить пламенную речь, но президент трогает его за руку:
— Угомонись, Петруша, раз уж так получилось, закругляй свой спич, обедать будем!
Тот глянул не то чтобы зло, но неодобрительно. И Евгения тоже это отмечает. Раньше она не придала бы этому значения: подумаешь, кто-то на кого-то посмотрел с неодобрением. Теперь видит и удивляется своей прозорливости. Она будто стремительно взрослеет, поняв, что теперь она — женщина, которая не может больше плыть по течению, а должна не только заботиться о себе, но и осматриваться вокруг… Понадобится ли ей это когда-нибудь, она не знает, но в свою копилку наблюдений аккуратно складывает.
— Персонально прошу прощения у Евгении Андреевны, — обращается к ней президент, — за то, что пьем за нее и чокаемся водой, но это тоже общее решение — в рабочее время обходиться без спиртного!
Теперь и Евгения замечает, что на столах нет ничего, кроме ситро, колы, лимонада и… пива!
— Пиво есть, — соглашается Валентин Дмитриевич, проследив за ее взглядом, — но оно тоже безалкогольное.
— Я очень рада! — искренне говорит она. Сегодня не придется насиловать себя и принимать внутрь столь нелюбимый ею алкоголь, но другие? Неужели президенту удалось сплотить вокруг себя принципиально новый коллектив?
Она замечает и удивление американца. Должно быть, он кое-что по-русски понимает, и это никак не вяжется с его Представлением о русских. Чтобы здесь, в России, его встречали прохладительными напитками!
Когда все выходят из-за стола, перед Евгенией будто ненароком оказывается Эдуард Тихонович. И он явно навеселе. Ну вот, теперь все становится на свои места, а она чуть не испугалась, что попала куда-то в другое измерение.
— Для вас, конечно, закон — не закон? — замечает она.
— А у нас с собой было, — говорит он словами Жванецкого и опять так оглушительно хохочет, что идущий следом за ней американец испуганно вздрагивает, теряет ориентацию и с размаху налетает на него.
— Айм сорес! — бормочет он ошарашенно.
— Эдик, — обращается к нему президент, — если ты не научишься убавлять свою громкость в приличном обществе, придется тебя во время застолий оставлять в офисе, для охраны.
Тот немедленно умолкает. К счастью, он стоит от шефа довольно далеко и ничем не выдает себя.
Валентин Дмитриевич окружает американца усиленной заботой, а к Евгении подходит главный бухгалтер.
— Ирина. — Она протягивает руку.
— Евгения.
— Если не возражаете, часов после трех я забегу к вам, — говорит она в какой-то особой певучей манере. — Пошепчемся, познакомимся поближе. Нас ведь в фирме совсем мало, мы должны держаться друг друга.
Евгения согласно кивает.
— Мы могли бы посидеть в моем кабинете, — продолжает Ирина, — но это такой проходной двор! Мы с Ладой, — она кивает на стоящую поодаль миловидную женщину, — за день так устаем от посетителей, что готовы уединиться хоть в туалете, чтобы от них отдохнуть!
Евгения еще не привыкла сидеть одна. Много лет люди вокруг нее, шелест бумаг, телефонные звонки знаменовали собой привычную деловую обстановку, а здесь… Трудно привыкается — быть одной. Даже просматривая папки с чертежами и фотографиями, она нет-нет да и прислушивается:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43