В конце концов Инека признали «представляющим угрозу городу Фресно, штат Калифорния», и свое семнадцатилетие Сойерс отмечал уже в Престоне. Здесь он опять был вынужден доказывать свою полноценность, избивая юных узников. Действовал Инек обычно без затей: он подходил к какому-нибудь парню — жертвой мог оказаться любой из заключенных, — и молча бил его правой в челюсть или в живот, продолжая затем молотить несчастного до тех пор, пока тот либо давал сдачи, либо спасался бегством.
В общем, Инек нарушал покой всех арестантов, и Фредди решил покончить с этой проблемой. Для этого он подружился с Инеком и убедил Сойерса в том, что лучший способ раз и навсегда доказать всем свою мужскую состоятельность — это совершить побег. Сбежать из Престона не составляло особого труда, и Инек с помощью Фредди очутился на воле. Через четыре дня Инека схватили в Окленде, где он попытался избить троих чикагских торговцев мясом и угнать их трайлер. Чикагцы, однако, оказались крепкими парнями. Они выбили у Инека уцелевшие в прежних драках передние зубы, скрутили его и сдали полиции. Вернувшись в Престон, Инек рассказал тюремному начальству, что план побега разработал для него Фредди, и Френгеру вместо полутора лет пришлось торчать в тюряге три года. Естественно, как только Инек вновь очутился в тюремном дворе Престона, Фредди был избит до полусмерти.
В карцере Сан-Квентина, глядя на пробивавшуюся из-под двери полоску света, Фредди погрузился в тягостные раздумья о своей жизни. Все его проблемы проистекали из желания сделать добро ближним. Альтруизм Фредди приносил одни лишь беды — как ближним, так и ему самому. И тогда Френгер решил впредь думать и заботиться только о себе.
Для начала он бросил курить: если ты не куришь, то наказание в виде лишения сигарет становится бессмысленным. Выйдя из карцера, Фредди молча присоединился к зэкам, ежедневно «качавшим железо» в спортзале, но, в отличие от качков, решил развивать не только мускулы, но и интеллект. Френгер стал читать от корки до корки каждый выпуск журнала «Тайм», а также подписался на «Ридерз дайджест». Затем он решил отказаться от секса, и уступил свою «жену» — золотисто-коричневого мексиканского педрилу из Лос-Анджелеса — другому зэку за восемь блоков сигарет «Честерфилд» и двести шоколадных батончиков «Милки Вэй». Сигареты («Честерфилд» были любимой маркой черномазых зэков) и сто пятьдесят шоколадных батончиков Фредди дал кому надо на лапу, получив взамен одиночную камеру и лояльность уголовных авторитетов. Одним словом, Френгер обратил свое прежнее бескорыстие в эгоизм, усвоив истину, к которой рано или поздно должны прийти все: то, от чего человек отказывается добровольно, не может быть у него отнято.
Новые жизненные принципы Фредди сработали как нельзя лучше: за примерное поведение его освободили на год раньше положенного. Тюремным властям нужны были свободные камеры для новых зэков, а то, что Френгер считался рецидивистом-психопатом, не имело для тюремщиков никакого значения, поскольку в Сан-Квентине психопатами числились двое из каждых трех заключенных.
В день освобождения заместитель начальника тюрьмы посоветовал Френгеру покинуть пределы штата Калифорния.
— Если тебя поймают в другом штате, — объяснил заместитель, — а тебя обязательно поймают, то, по крайней мере, в том штате тебя будут судить не как рецидивиста, а как человека, совершившего преступление впервые. И помни, Френгер, тебе здесь пришлось не очень-то сладко.
Совет действительно был дельным. Поэтому, ограбив троих прохожих в Сан-Франциско — с такой мускулатурой Фредди не составляло никакого труда заломить жертве руку за спину, а потом стукнуть бедолагу лбом о стену, — Френгер отправился за три тысячи миль от Калифорнии.
Фредди открыл краны, отрегулировал температуру воды, разделся, и, пока наполнялась ванна, принялся изучать всякие инструкции и схемы, висевшие на стене в прихожей. Он выяснил, что расплачиваться за следующие сутки пребывания в гостинице следует до полудня (значит, в запасе у него почти двадцать четыре часа), изучил диаграмму, показывающую, как эвакуироваться из отеля в случае пожара, потом взял со стола меню, кар ту вин и зашел в ванную. Закрыл краны, вернул ся в комнату, достал из бара стакан, налил себе лимонаду со льдом, залез, наконец, в ванну и стал просматривать меню.
Названия вин и годы урожая ему ни о чем не говорили, зато цены просто изумляли. Платить за бутылку сто долларов, пусть даже краденой кредитной карточкой?! Да это сумасшествие! Кстати, с дорогими покупками следует повременить. Фредди знал, что практически ни один из клерков не станет справляться по специальному телефону с статусе кредитной карточки, если с нее снимается меньше пятидесяти долларов. Во всяком случае, такова обычная практика. А в отелях кредитной карточкой вообще не интересуются до выезда клиента. Но Френгер все же забеспокоился: ведь номер, в котором он поселился, стоит сто тридцать пять долларов в сутки. Впрочем, он вспомнил настоящего владельца кредитки, и сразу же перестал нервничать. Мистер Готтлиб был педиком, и Фредди загасил его в темном переулке, так что полицейские, которые не слишком жалуют гомосексуалистов, вряд ли станут вникать в проблемы побитого педрилы. К тому же Фредди так приложился к мистеру Готтлибу, что едва не вышиб из бедняги мозги. Вряд ли контуженный гомосек оклемается в ближайшую пару дней.
Френгер вылез из ванны, вытерся золотистым банным полотенцем и обернул его вокруг бедер. Фредди хотел побриться, но у него не было бритвы. Не то чтобы он зарос щетиной, — просто Френгеру не нравилось ощущение несвежести. Фредди заглянул в кошелек из кожи угря. Семьдесят девять долларов с мелочью. Да, жители Сан-Франциско не привыкли носить с собой наличные... У Френгера было семь кредитных карточек, но сейчас он больше нуждался в живых деньгах.
Фредди решил проверить украденный чемодан — может, там есть хотя бы бритва. Он положил чемодан на кофейный столик и проверил замки. Заперты. Перочинного ножа у Френгера не было, но в баре нашелся штопор. Два замка были вскрыты за пять минут. Фредди облизнул губы, прежде чем поднять крышку чемодана. Это всегда волнительный момент: никогда не знаешь наверняка, что там внутри.
Дорогущий чемодан от Кардена оказался доверху набит женскими вещами: ночнушками, юбками, блузками. Здесь же были домашние тапочки, пара выходных туфель, черное шелковое платье для коктейля и мягкий кашемировый свитер голубого цвета сорок четвертого размера, а также складные солнцезащитные очки от Кардена в футляре из кожи ящерицы. Все вещи были чрезвычайно дорогие, но бритвы в чемодане, увы, не оказалось. Очевидно, прежняя хозяйка чемодана — молодая мама из аэропорта — ноги не брила.
Фредди позвонил старшему портье и попросил к телефону Пабло.
— Это Готтлиб из 717 номера, — сказал Френгер, когда Пабло взял трубку.
— Слушаю вас, сэр.
— Пабло, пришли-ка мне девчонку. Миниатюрную, примерно сорок четвертого размера.
— А какого роста?
— Не знаю. Какой рост у женщин сорок четвертого размера?
— Знаете, они могут быть разного роста — от метра пятидесяти до метра семидесяти, и даже выше.
— Ни фига себе! Как это может платье одного размера подходить и малышке, и каланче?
— Не знаю, мистер Готтлиб. В этих женских размерах сам черт не разберется. Вот у моей жены, например, шляпа двадцать второго размера. У меня голова гораздо больше, а шляпа — седьмой размер.
— Понятно. Ладно, пришли какую-нибудь ростом поменьше.
— Надолго?
— Не знаю. А какая разница?
— Ну, сейчас действует дневной тариф — до пяти вечера. Я могу прислать к вам одну малышку прямо сейчас, но тогда вы должны отпустить ее в пять часов. Или подождите до вечера — тогда получите совсем уж крохотулю.
— Нет, не надо. Присылайте ту, что есть. Я ее отпущу гораздо раньше пяти.
— Отлично. Она будет у вас через двадцать минут. Вас устроит?
— Вполне. И пусть прихватит с собой сэндвич для меня. С пикулями, если можно.
— К сожалению, ей это не позволено, сэр. Но я сейчас же велю официанту доставить сэндвич к вам в номер.
— Спасибо. Тебе я заплачу позднее, ладно?
— Да, сэр.
Сэндвич — большая булка с индюшатиной, беконом, сыром, дольками помидоров и листьями салата — стоил двенадцать долларов. Плюс наценка в один доллар за доставку в номер. Плюс доллар официанту на чай. И хотя к сэндвичу подали пикули, хрустящий картофель, капусту, морковь и бумажные стаканчики с горчицей и майонезом, — Фредди обалдел от цены бутерброда. Что, черт побери, стряслось с экономикой, пока он сидел в тюрьме?
Френгер съел половину сэндвича и пикули, а вторую половину убрал в холодильник. И эта половина стоит шесть долларов — ни хрена себе!
В дверь легонько постучали. Фредди снял цепочку, открыл дверь, и в номер вошла совсем юная девчушка. Она действительно была миниатюрная — даже на высоченных каблуках девчонка едва достигала метра шестидесяти. Выступающие скулы и остренький подбородок придавали ее лицу форму сердечка. Ноги девушки были обтянуты узкими джинсами, причем левая штанина была украшена белыми вышитыми буквами, складывающимися в слово РОЛЛС-РОЙС. В ушах — серьги в виде золотых колец; лиловая футболка; сумка через плечо — вроде той, в каких носят школьные учебники. Фредди прикинул, что девчонке лет пятнадцать-шестнадцать.
— Мистер Готтлиб? — улыбнулась она, обнажив мелкие ровные зубы. — Пабло сказал, что вы хотели со мной встретиться.
— Да, — подтвердил Фредди. — Тебе сколько лет-то?
— Девятнадцать. Меня зовут Пеппер.
— Так я тебе и поверил. У тебя есть при себе какие-нибудь документы?
— Водительское удостоверение. Я выгляжу моложе, потому что не пользуюсь косметикой. Только поэтому.
— Покажи-ка мне свое удостоверение, — попросил Фредди.
— Я не обязана показывать его вам.
— Ты права. Можешь не показывать. До свидания.
— Если я покажу вам водительское удостоверение, вы сразу же узнаете мое настоящее имя.
— Обещаю все равно называть тебя Пеппер.
Девушка вытащила из сумки бумажник и показала Фредди водительские права. Ее звали Сьюзен Уэггонер, и было ей не девятнадцать лет, а... двадцать.
— Значит, тебе двадцать? — изумился Френгер.
Девушка повела плечами:
— Всем хочется казаться моложе...
— И сколько ты берешь?
— С дневных клиентов — до пяти вечера — пятьдесят долларов за полчаса. Вечером — семьдесят пять долларов. Но сегодня я работаю до пяти, так что вам это будет стоить пятьдесят долларов, если только не пожелаете добавки.
— Понятно. Что ж, пошли в спальню.
Пеппер сдернула покрывало с огромной двуспальной кровати, разгладила простыни, скинула туфли, стянула через голову футболку и сняла джинсы. Лифчика она не носила, да он ей был и ни к чему. Сбросив трусики, девушка улеглась на кровати, заложила руки за голову и раздвинула свои худые ноги. В лежачем положении груди ее почти исчезли, превратившись в еле заметные бугорки, увенчанные розовыми сосками. Длинные рыжие волосы, собранные в конский хвост, изогнулись вопросительным знаком на подушке справа от ее лица. Сальные волоски на лобке оказались причудливого желто-коричневого цвета.
Фредди развязал полотенце, обернутое вокруг бедер, бросил его на пол, подошел к кровати, деловито засунул три пальца во влагалище Пеппер, помотал головой и нахмурился:
— Тут для меня слишком просторно, — сказал он. — Видишь ли, я привык трахать мальчиков. Ты в задницу берешь?
— Нет, сэр. Я знаю, что должна, но я как-то раз попробовала, и это было очень больно. У меня просто не получается. Хотите, возьму в рот?
— Спасибо, но меня это не интересует. Ты обязательно должна научиться анальному сексу. Будешь зарабатывать больше денег. Надо только уметь расслабляться...
— Пабло говорит то же самое, но я все равно не могу.
— Ладно. Какого размера платья ты носишь?
— Зависит от страны-производителя. У них у всех разные размеры. Некоторые мои вещи сорок второго размера, но в основном — сорок четвертый или сорок шестой.
Фредди вышел в гостиную и вернулся с черным шелковым платьем.
— Ну-ка, примерь вот это. Только сначала надень туфли. Зеркало в ванной, на двери.
Пеппер буквально скользнула в платье, покрутилась перед зеркалом и улыбнулась:
— В самый раз, правда? Чуть-чуть только ушить в талии...
— Забирай себе за пятьдесят баксов.
— У меня с собой только двадцать. Давайте я лучше бесплатно у вас отсосу.
— Да это подарок! Бесплатно отсосать всегда полно желающих — только свистни. Черт с ним с этим платьем. Я же не торговец. Оставь его себе. И вообще — можешь взять с собой все, что лежит в этом чемодане. Там юбки, хороший свитер из кашемира, куча дорогих вещей... Да и сам чемодан забирай.
— Откуда у вас сколько красивых вещей?
— Из гардероба моей жены. Я забрал их, когда ушел от нее. Все они куплены на мои деньги — какой мне резон оставлять этой суке столько добра?
— Вы ушли от жены?
— Да. Мы разводимся.
— Из-за мальчиков?
— Каких еще мальчиков?
— Ну, вы сказали, что привыкли трахать мальчиков, вот я и подумала, что...
— О Господи! Сколько времени ты работаешь на Пабло?
— С начала семестра. Я учусь в колледже Дейд. Это в центре города. А так я зарабатываю на учебу.
— Первое, чему ты должна научиться, — не задавать клиенту личные вопросы.
— Простите. Я не хотела совать нос в ваши дела... — Пеппер вдруг расплакалась.
— Господи, ты чего плачешь?
— Не знаю. Со мной это иногда бывает. Проститутка из меня неважная, у меня даже с дневными клиентами не всегда получается... Если я не принесу Пабло деньги, то он... он...
— Там, в шкафу, пакет для белья. Возьми его, сложи туда вещи, а Пабло отдай чемодан. Пусть починит замки, и у него будет двухсотдолларовый чемодан. С Пабло я все улажу. Договорились?
Пеппер перестала плакать, вытерла глаза и переоделась в джинсы и футболку. Затем аккуратно уложила подарки в большой пластиковый пакет.
— А что ты делаешь после пяти, когда заканчиваешь с клиентами? — поинтересовался Фредди.
— Еду в центр, обедаю в каком-нибудь кафе, а потом отправляюсь на занятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28