Запястье болело постоянно, и хотя он не признался в этом Сьюзен, ноющая боль не давала ему спать по ночам. Кабельного канала у них не было, но Фредди допоздна засиживался у телевизора, изо дня в день настраиваясь на «Чэннел 51», по которому регулярно показывали фестивальные фильмы. Когда кинокартину прерывала реклама, Фредди начинал хмуриться и тихо ругаться про себя. Около четырех утра, когда легкий атлантический бриз начинал шевелить занавески на окнах, Фредди выключал телевизор и ненадолго забывался беспокойным сном. Внезапно наступившая тишина обычно будила Сьюзен, и она, на цыпочках пробравшись в гостиную, укрывала уснувшего Фредди одеялом.
После короткого сна Фредди принимал душ, завтракал, а потом садился на заднем крыльце и смотрел через противомоскитную сетку на двух ящериц, избравших себе местом жительства засохшую кокосовую пальму, которая непристойно торчала посреди двора. По всему периметру двора тянулся штакетник, заросший кустарником. Сьюзен забросила свой маленький огород, и все помидоры завяли.
Одна из ящериц все время пребывала в движении, носясь по голому стволу пальмы и энергично поедая москитов. Вторая ящерица — та, что потолще — практически не двигалась. Застыв на месте, она раздувала свою пупырчатую лиловую шею и терпеливо ждала, когда поблизости окажется москит, и — хоп! — насекомому тут же приходил конец. Шустрая ящерица была не только более хилой — у нее, к тому же, не было кончика хвоста.
Фредди счел наблюдения за ящерицами весьма поучительными.
Он вспомнил старину Майлза Даррела, на которого когда-то работал в Лос-Анджелесе. Майлз разрабатывал и субсидировал ограбления, забирая себе половину улова. Если вдруг нанятых им грабителей ловили, то Майлз просто списывал в убыток выданный незадачливым бандитам гонорар, и начинал планировать очередную операцию. Хотя такое случалось крайне редко.
Сам Майлз никогда не участвовал в ограблениях, но, тем не менее, разработанные им планы почти всегда срабатывали. Наемные грабители уважали Майлза, и ни один из них, попав в тюрьму, не выдал Даррела. За грабеж, как правило, давали не более двух лет, и каждый из угодивших в тюрьму подопечных Майлза знал, что когда он выйдет на свободу, старина Даррел поможет ему встать на ноги и обеспечит работой.
Фредди еще на заре своей преступной карьеры понял, что работать лучше всего в одиночку. Когда работаешь командой, то стоит одному попасть за решетку, и следом за ним, рано или поздно, следуют остальные члены шайки. Либо их выдаст арестованный «братишка», либо их заметут, как знакомых и друзей свежеиспеченного арестанта.
Хотя, с другой стороны, Майлз ведь так ни разу и не сидел. Но он довольствовался только половиной добычи. Поэтому идеальным Фредди представлялся иной метод: когда ты сам себе разработчик преступления и сам же его совершаешь. Тогда на тебя никто не настучит, и если все пройдет удачно, то вся добыча достанется тебе одному.
Сейчас главное — вычислить, как можно разом сорвать солидный куш, чтобы награбленного хватило на несколько лет полубезмятежной жизни. Абсолютно безмятежная жизнь развращает, и человек начинает терять классификацию. Поэтому время от времени в любом случае надо ходить на «дело». Но если разжиться солидным первоначальным капиталом, то можно не торопиться, и выискивать следующее выгодное дельце месяцами — как Майлз. Девяносто процентов разработанных им ограблений прошли без сучка, без задоринки.
Вообще-то Фредди весьма пессимистично смотрел на свое будущее. Он в глубине души понимал, что рано или поздно его засадят в тюрьму пожизненно — и будет он, седобородый старик, слоняться по тюремному двору, чего-то бормоча себе под нос, и стрелять у всех сигареты.
Однако все же это не фатальная перспектива, и если спланировать одно, всего одно идеальное ограбление...
Но у Фредди не было никаких достойных внимания идей. Существовал лишь зародыш будущего преступления. Френгер понимал, что разрабатывая это преступление, нужно максимально использовать те преимущества, которые ему дает полицейский жетон Хока Мозли. Жетон уже гарантировал Френгеру бесплатный проезд в транспорте и практически бесплатную еду. Но ведь его можно использовать и как орудие шантажа. Надо только найти такого человека, который, испугавшись, отстегнет Френгеру кругленькую сумму.
После ленча Фредди обычно дремал на заднем крыльце, устроившись в плетеном кресле. Часа через два он просыпался, весь мокрый от пота. Потом десяток раз отжимался от пола одной здоровой рукой и шел в душ. Бриться он, естественно, не мог из-за многочисленных порезов, которые через несколько дней начали гноиться. Пришлось Фредди отлепить свой патриотический пластырь.
Однажды он очнулся от послеполуденной дремоты потому, что его сильно знобило. Фредди хотел привстать с плетеного кресло, но у него вдруг закружилась голова. Безвольно упав в кресло, он попросил Сьюзен принести ему несколько таблеток буфферина и лимонад.
Сьюзен сходила за лекарством и лимонадом, потом куда-то ушла, вернувшись через пару минут с миссис Дамрош — невысокой женщиной средних лет, которая умела говорить, растянув губы в фальшивой улыбке торговки.
— Сьюзен сказала мне, что вы отказываетесь вызывать врача, и что меня вы тоже можете прогнать. Не бойтесь. На меня можно положиться. Я, конечно, не врач, но мне пришлось три года присматривать за больным мужем, пока он не умер. Могу и за вами присмотреть — хотя умирать вам вовсе не обязательно, — сказала миссис Дамрош и сунула Фредди в рот термометр. — Совсем неплохо, — констатировала она через несколько минут, взглянув на градусник. — Температура не очень высокая, так что мы можем сбить ее при помощи антибиотиков. У меня дома полная аптечка лекарств.
Затем она нацепила на нос очки и принялась разглядывать раны Френгера, не прекращая при этом улыбаться.
— В некоторых ранках остались осколки стекла, — сказала миссис Дамрош, закончив изучать лицо Френгера. — Я сейчас вернусь, только сбегаю домой за лекарствами.
— Сьюзи, иди с ней, — велел Фредди. — Проследи, чтобы она не вызвала врача.
Однако у миссис Дамрош этого и в мыслях не было. Она действительно вернулась через пару минут, принеся с собой какие-то мази, таблетки, пинцет и бритвенное лезвие.
— Сейчас вам будет больно, — сказала она жизнерадостно и принялась колдовать над ранами Френгера.
Надрезав раны крестообразно лезвием, она с помощью пинцета вытащила из них все осколки. Затем сняла с рассеченной брови грубые швы, наложенные Френгером, и залепила несросшиеся места липким пластырем. Две самые глубокие раны на щеках Фредди она залепила тем же пластырем, а остальные велела ничем не закрывать, чтобы они быстрее подсохли.
Взяв Фредди под руки, женщины помогли ему доплестись до спальни. Там Эдна Дамрош велела Фредди выпить полный стакан джина, уложила Френгера на кровать и принялась обтирать его мускулистое тело губкой, смоченной в водном растворе спирта. Когда Эдна Дамрош начала расстегивать джинсы Френгера, Сьюзен выхватила у нее губку и сказала:
— Здесь я сама все сделаю!
Эдна засмеялась:
— Я бы на твоем месте поступила так же.
Эти решительные меры, предпринятые Эдной Дамрош (она, кроме всего прочего, снабдила Фредди таблетками пенициллина, приказав принимать их каждые четыре часа) помогли Френгеру справиться с болезнью, и к полудню следующего дня он уже сидел в кровати, с аппетитом уплетая сэндвич с ростбифом. По настоянию Эдны, он еще два дня оставался в постели, а на третий день уже смог самостоятельно принять ванну.
Взглянув на себя в зеркало, Фредди с трудом различил свои раны, поскольку зарос густой щетиной, которая — в отличие от светлых волос на голове — оказалась почти рыжей над губами и иссиня-черной на щеках. В принципе, Фредди мог уже бриться, но он решил оставить бороду. Во-первых, она скрывала шрамы, во-вторых, существенно меняла внешность Фредди, что тоже было немаловажно, поскольку его уже наверняка разыскивала полиция Майами. Но ищут-то они гладко выбритого блондина, а не человека, заросшего черно-рыжей бородой. И щетина, и заживающие раны жутко чесались, но Фредди стойко переносил нестерпимый зуд. В результате у него начался тик обеих щек, но это, как ни странно, уменьшило мучения, связанные с зудом. На следующий день Фредди разбил молотком гипс. Запястье и предплечье слегка атрофировались, поэтому Фредди стал разрабатывать мышцы левой руки, используя в качестве эспандера теннисный мячик. Целыми днями, сидя перед телевизором, он стискивал желтый мячик левой ладонью.
Спустя три недели после инцидента в ночном магазине Фредди оделся в итальянский костюм, сел в машину и отправился в центр Майами. Изучив телефонный справочник и рекламную полосу в «Майами геральд», Фредди, наконец, разработал план ограбления. Он обошел несколько нумизматических магазинов, пока не набрел на самый престижный из них, располагавшийся на Флеглер-стрит, главной улице Майами. Движение на этой улице было односторонним, стоянка машин на Флеглер-стрит запрещалась, но буквально на углу Флеглер и Майами-авеню была выгорожена небольшая зона для разгрузки. Если Сьюзен припаркуется здесь и будет ждать его в машине, от которой до нумизматического магазина не больше тридцати метров, то у Фредди есть шанс...
Владелец магазина Рубен Вульгемут оборудовал свое заведение бронированной дверью и пуленепробиваемой витриной. Посетители в магазин не допускались. Если кто-то хотел оценить монеты или что-то продать, то он, оставаясь на улице, клал монету в лоток вращающегося окошечка. Во внутренние владения Вульгемута допускались только постоянные клиенты. Но Фредди знал, как проникнуть в магазин.
За ужином, жуя спаржу, Фредди объяснил Сьюзен ее роль в операции. Она была минимальной, но очень существенной. Сьюзен почувствовала смутную тревогу, поскольку не знала, чем будем заниматься Френгер, пока она будет в точности выполнять то, что он ей сказал. Похоже, Младший и не собирался посвящать ее в более подробные детали.
— Я знаю, что ты не любишь отвечать на вопросы, Младший, но я хочу исполнить свою роль как можно лучше, и поэтому...
— Я готов ответить на любые твои вопросы, Сьюзен, — сказал Френгер, доедая спаржу с ее тарелки, — кроме глупых.
— Ты не сказал мне, что у тебя на уме. Если бы я знала, что ты собираешься сделать, то поняла бы, почему мне нужно делать то, что ты мне велел. Тогда бы я не боялась ничего напутать.
— Как тут можно что-то напутать?! — возмутился Фредди. — Ты останавливаешься на углу Флеглер и Майами-авеню, не выключая двигатель. Я выхожу из машины и иду разбираться с нумизматом. Если к тебе подойдет регулировщик или полицейский, ты им скажешь, что ждешь мужа, который совершает важную сделку в нумизматическим магазине за углом. Все здешние полицейские знают, что Вульгемут не впускает посетителей в магазин, а следовательно, разговор с ним не займет много времени, поэтому остановиться в неположенном месте на пару минут, скорее всего, разрешат. Конечно, они могут приказать тебе немедленно уехать, но тогда ты просто объезжаешь квартал на максимально допустимой скорости, возвращаешься назад и вновь паркуешься на углу Флеглер и Майами-авеню. Только не забудь, проезжая мимо магазина, нажать на клаксон. И не отпускай его две минуты. Я буду в магазине, но тебя услышу.
— Зачем мне дудеть две минуты, если я миную нумизматический магазин за пару секунд? — спросила Сьюзен.
— Ты нажмешь на клаксон, как только въедешь на Флеглер и не будешь отпускать его еще целый квартал после того, как проскочишь мимо магазина. Вот что я имел в виду, говоря, что сигналить нужно две минуты без перерыва. Думай, Сьюзи, думай. Если на тебя вдруг станут обращать внимание, сделай вид, что с клаксоном что-то не в порядке, и ты тут ни при чем.
— Вот так? — спросила Сьюзен, открыв рот и вытаращив глаза.
— Точно! — рассмеялся Фредди.
— Ты смеешься! Я ни разу не видела тебя смеющимся, даже когда по телевизору показывают что-нибудь веселое.
— Я не смеялся, потому что ты не делала ничего смешного. А над телепередачами я не смеюсь потому, что они насквозь фальшивые.
— Значит, я паркуюсь. Оставляю включенным двигатель. Если все будет тихо, то я просто дожидаюсь тебя в автомобиле. Ты возвращаешься, садишься в машину, я сворачиваю на Бискейн, потом по дамбе переезжаю на остров Уотсон и паркуюсь там.
— Не «там», а возле японского сада. Мы ждем наступления темноты, а потом едем в Дэнию через Майами-Бич. Японский сад разрушили какие-то вандалы, он закрыт на реконструкцию, поэтому на парковке практически никто не останавливается.
Одни рыболовы да влюбленные парочки. Если за нами не будет погони, то мы сможем спокойно отсидеться до темноты. Надо только захватить с собой в машину термос с холодным чаем и немного еды.
— А если за нами будет погоня? Кстати, почему за нами может быть погоня?
— Не забивай себе голову всякой ерундой. Если даже за нами будет погоня, я с преследователями разберусь. Но погони не будет. На второй твой вопрос я отвечать не стану, потому что он глупый.
— Извини.
— Что у нас на десерт?
— Сладкий картофель.
— Никогда не пробовал.
— Он похож на вкусу на тыквенный пирог. Если бы я тебе не сказала, ты решил бы, что это тыква. Но сладкий картофель даже лучше тыквы.
— Что ж, попробуем. Я люблю тыквенный пирог.
— Тебе со сливками?
— Конечно.
После ужина они поехали посмотреть матч по хай-алай. Пока Сьюзен покупала билеты, Фредди прокрался на автостоянку, снял канзасские номера с «форда-эскорта» и спрятал их к себе в багажник. Вечером эти номера надо будет поставить на «трансам».
Фредди наблюдал за игрой с интересом, но он не знал достоинств тех или иных игроков, и потому не стал ни на кого ставить.
Сьюзен же, поставив на всех игроков, которых звали Хесусами — таких испанских Иисусов в тот вечер на площадке было трое, — выиграла 212 долларов 35 центов.
Глава 20
Хоку пришлось оставить «кольт» Хендерсона при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28