— Невозможно, — ответил Арман, вспомнив, с каким презрением домино говорила о баронессе.— Смотри, вот как раз баронесса…Арман почувствовал странную дрожь и испугался: вдруг это она… Так странно устроено человеческое сердце!Баронесса де Сент-Люс действительно ехала в открытой коляске с двумя жокеями, одетыми в желтые бархатные ливреи. Она сидела полуразвалившись и, играя зонтиком, слушала высокого и красивого, смуглого молодого человека, сидевшего на передней скамейке коляски.— Вот баронесса де Сент-Люс, — продолжал друг Армана. — Она едет с графом Степаном.— Кто такой этот граф Степан? — спросил Арман, почувствовав, как буря ревности поднялась в нем при мысли, что, если домино и баронесса одна и та же женщина, то как может другой сидеть около любимой им особы.— Граф Степан — молодой русский вельможа, проживающий в Париже свои огромные доходы.— Дальше!..— А дальше, он влюблен в госпожу де Сент-Люс. Арман побледнел.— Как?.. Он ее любит? — спросил он упавшим голосом.— Я уже говорил тебе, дорогой мой, что про баронессу ходит много слухов. Может быть, ни виконт Ральф, ни маркиз де П… ни граф Степан никогда не целовали даже кончика ее розового ноготка… Может быть, напротив… Вот ты уже побледнел, как смерть, хотя еще ничем не доказано, что мои подозрения верны относительно того, что баронесса и есть именно «она».В это время легкое тильбюри, спускавшееся по большой аллее, и поднимавшаяся по ней коляска встретились, и друг Армана испытующе взглянул на баронессу, в то время как молодой человек, весь бледный, впился в нее глазами. Госпожа де Сент-Люс, которая, казалось, мало следила за словами графа Степана, рассеянно посмотрела на двух молодых людей и на их лошадь.— О! какая чудная лошадь! — сказала она настолько громко, что Арман и его друг услыхали ее похвалу.Впрочем, ни в голосе, ни во взгляде ее нельзя было заметить ни малейшего смущения или изумления… Рука ее не переставала играть зонтиком, а губы продолжали улыбаться, и она выдержала взоры молодых людей с бесстрастием женщины, привыкшей, что ею любуются.— Или она хорошо владеет собою, — прошептал друг Армана, — или это не она.Коляска доехала до ворот Мальо, потом повернула обратно и во второй раз встретилась с тильбюри. Баронесса оставалась по-прежнему бесстрастна, но граф Степан с любопытством посмотрел на тильбюри и в особенности на Армана.— Ага! — пробормотал спутник молодого человека. — Она выдала себя!— Что ты хочешь сказать этим? — вскричал Арман, вся кровь у которого прилила к сердцу.— Я хочу сказать, что баронесса де Сент-Люс и есть твоя белокурая домино.— Откуда ты узнал это?— Взгляд графа Степана убедил меня в этом. Она назвала ему твое имя, и он посмотрел на тебя презрительно и ревниво. Итак, откуда она знает тебя, если это не домино?Арман был поражен этим логическим доводом.— Однако она сказала мне… Друг пожал плечами.— Это она, — повторил он.— Ну, так я люблю ее…— Ты с ума сошел!— Пусть!— Вернись домой и всади себе пулю в лоб, я тебя больше не удерживаю. Лучше умереть, чем любить эту женщину.— Нет, — вскричал со злобой Арман, — я люблю ее и хочу еще раз увидеть… хочу, чтобы она меня снова приняла у себя!— Дорогой друг, одно из двух: или я ошибаюсь, и в таком случае твое желание проникнуть в дом баронессы де Сент-Люс безрассудно, или это «она», и тогда она может выставить тебя за дверь, весьма вежливо объявив тебе, что не имеет удовольствия тебя знать.— Я убью этого человека! — прошептал вне себя Арман.— Это было бы глупо и самое плохое средство пробраться к ней.Друг проводил Армана до дому, употребив все свое красноречие для того, чтобы успокоить его и убедить отказаться от этой любви.Но Арман любил! Разве можно толковать о благоразумии с влюбленным! И только дав торжественное обещание ввести его в дом баронессы де Сент-Люс, друг Армана мог несколько успокоить его.Прошло два дня. Арман все время был в нервной лихорадке и не мог встать с постели: страсть его доходила до безумия, он ревновал домино к графу Степану.Старый Иов хотел уведомить полковника о странном нервном состоянии, в котором находился дорогой его мальчик, но Арман боялся сообщить отцу о своем горе; он упросил Иова не ходить на улицу Гельдер.Ворчун не мог отказать в просьбе своему питомцу и пошел в свой угол поплакать о нем.— Его сглазили, — шептал он. Наконец на третий день утром явился друг.— Хочешь видеть баронессу? — спросил он. Арман вскрикнул от радости.— Она дает костюмированный бал. Будут танцевать в саду, который будет весь иллюминирован.— Я пойду, — сказал Арман.— Наш друг Рауль Б., — продолжал гость, — бывает у баронессы; он просил позволения представить ей тебя…— И… — спросил Арман, — она отказала?— Нет, ты получил приглашение.Он протянул Арману напечатанный билет, на котором был пробел для имени приглашенного. У влюбленных от отчаяния до надежды один шаг. Арман уверил себя, что это приглашение было прощением…— Она все еще любит меня!Хотя бал был назначен на другой день, но Арман уже выздоровел. Реакция наступила быстро, надежда увидеть баронессу исцелила его. XXVIII Молодого человека, предложившего представить Армана баронессе де Сент-Люс, звали Альбертом Р. Посвященный в тайну любовной интриги Армана, Альберт Р. дал себе слово, что после бала больной вернется домой совершенно здоровым.В десять часов вечера, в день бала, г-н Р. явился в маленький отель Шальо. Арман достал себе костюм, который так удивительно шел к нему, что его друг не мог удержаться, чтобы не воскликнуть:— Клянусь честью, если баронесса Сент-Люс и белокурая домино имеют хоть малейшее между собою отношение, то мир немедленно будет заключен. Мы приедем в одиннадцать часов, — продолжал г-н Р., — как раз в то время, когда туда съезжается избранное общество, и мне кажется, что ты тотчас узнаешь, та ли именно женщина баронесса Сент-Люс, которую ты ищешь.— Как это? — спросил Арман.— Ты будешь ей представлен, и она будет разговаривать с тобою.— Твоя правда, — согласился молодой человек.— Голос выдаст ее.Молодые люди сели в карету и в четверть часа проехали расстояние, отделяющее Шальо от Вавилонской улицы, в конце которой находился отель Сент-Люс. С обеих сторон въезд в улицу был загроможден экипажами, а двор был полон выездными лакеями.Р. взял под руку влюбленного и провел его в первый этаж отеля, где находился бальный зал. Зал был залит светом и пестрел разнообразными костюмами. Толпа была так густа, что Арман и его проводник принуждены были дождаться на пороге, когда кончится вальс.— Это сказка из «Тысячи и одной ночи», — произнес какой-то молодой человек, стоявший рядом с ними.— Вон танцует царица, — сказал другой и указал при этом рукой.Арман взглянул по направлению, куда указал говоривший, и увидал белокурую, воздушную баронессу, вальсировавшую с неподдельным увлечением с кавалером в костюме янычара, в котором он тотчас же узнал графа Степана.Сын полковника снова почувствовал прилив ревности, которая причинила ему уже столько страданий в тот день, когда он встретил в Лесу баронессу Сент-Люс с красавцем русским в коляске.Баронесса танцевала с упоением и в вихре вальса, казалось, забыла о своих гостях и обо всем мире, несясь в объятиях своего кавалера.— Решительно, — раздался голос около Армана, — граф Степан счастливец.Это сказал молодой человек, почти юноша, тоже влюбленный в баронессу и ревновавший ее к графу.— Почему счастливец? — спросил другой.— Потому что он танцует с баронессой.— Это счастье доступно и тебе, мой милый. Стоит только пригласить ее.— О, я говорю не об этом счастье!— Так о каком же?— Ах, совсем о другом!— Милый друг, баронесса так же благоволит к графу Степану, как к тебе и ко мне.— Ну, сомневаюсь в этом.— А доказательства?— Видишь ли, у меня нет доказательств, зато есть убеждение.Этот разговор, который велся вполголоса, терзал сердце Армана, и, слушая его, он цеплялся за страшную надежду.— Это не она, это не может быть она, — утешал он себя. Вальс кончился; танцоры провели своих дам на места, и в зале восстановилось движение.— Идемте, — сказал г-н Р., пробиваясь сквозь толпу и направляясь к баронессе.Сердце Армана билось усиленно, он шел шатаясь. Ее слова должны были послужить ему приговором.— Баронесса, — сказал Альберт Р., — позвольте мне представить вам господина Армана Л.Очаровательная, хотя и бесстрастная улыбка скользнула по губам баронессы; она ответила поклоном на почтительное приветствие Армана и, играя веером, произнесла несколько слов. Эти слова, сопровождаемые стуком веера, были сказаны так тихо, что Арман не мог уловить звука ее голоса. Баронесса удалилась, опираясь на руку своего кавалера.Арман был страшно бледен, и его волнение обратило бы на себя внимание в менее многочисленном обществе.— Это она, — сказал он Альберту Р., — я не сомневаюсь более! Это она!— В таком случае она превосходно владеет собой, — сказал последний. — Потому что она вынесла ваш взгляд совершенно спокойно. Вы пригласите ее танцевать?— Да, да… — бормотал Арман, нервно дрожа. — И вы в самом деле думаете, что граф Степан пользуется успехом?— Друг мой, — ответил Альберт, — чтобы ответить на ваш вопрос: да или нет, — надо застать его на коленях перед баронессой Сент-Люс, хотя и это еще ровно ничего не докажет, кроме его страсти, которую она может и не разделять.— Значит, вы думаете?..— Я ничего не думаю! Быть может, да, быть может, нет. В свете, видите ли, существует два способа скрывать свою интригу: первый, и более вульгарный — это держать в отдалении своего поклонника, даже выказывать к нему антипатию, никогда ему не улыбаться, чтобы не возбудить чьего-либо подозрения, а второй, и более оригинальный — это способ баронессы, если только у нее есть интрига с графом. Она сделала его своим кавалером, он всюду сопровождает ее, и свет, не отличающийся особенною прозорливостью, говорит:— Если бы он был тем, чем кажется, то она не афишировала бы так свою связь. Это не более как уловка.Альберт Р. взглянул на Армана и заметил, что он бледен, как смерть.— Неужели вы так любите это таинственное существо, лица которого вы ни разу не видали? — спросил он.— Страстно!.. — ответил Арман.— А если это не баронесса Сент-Люс?— Ну что ж! Я обойду весь свет, но найду ее.— А если это она?Этот вопрос, поставленный ребром, ужаснул молодого человека.— Да, — продолжал Альберт, — если это она, что вы сделаете?— Не знаю…— Дорогой мой, поверьте моей опытности: легче поднять Атласские горы и возложить их на ваши плечи, чем вернуть женщину человеку, которого она разлюбила. Теперь она любит графа Степана.— Ну, что ж, я убью его!— Это было бы несправедливо.— Почему?— Потому что дурно и нечестно мстить человеку за то, что его предпочла любимая женщина.В это время молодые люди, стоявшие посреди залы, увидели баронессу, направлявшуюся к ним. В этот раз она шла под руку со старым дипломатом.Арман подошел к ней и сказал:— Могу я рассчитывать на счастье, баронесса, что вы согласитесь протанцевать со мною следующий вальс?Она ответила утвердительной улыбкой, слегка наклонила голову и прошла мимо.Все это было так естественно, что нельзя было и предположить, что она намеренно избегает вступить в разговор.В течение часа Арман бродил по залам в лихорадочном нетерпении, ожидая начала вальса, который он должен был танцевать с «нею»; услышав ритурнель, он почувствовал страшное волнение.— Ну, смелее! — шепнул ему Альберт Р.Арман подошел к баронессе и напомнил ей данное слово.— С удовольствием, — ответила она ему, вставая и опираясь на его руку.Ах, она заговорила, и тембр ее голоса явственно прозвучал в ушах Армана; молодой человек растерялся, услышав снова мелодичные звуки, которые заставляли так часто трепетать его сердце.В двадцать лет человек положительно ребенок в проявлениях своих чувств и делает глупость за глупостью. Арман должен был бы сначала понаблюдать эту женщину и проверить, действительно ли она всецело завладела его сердцем, показать же госпоже Сент-Люс, что он ее не знает, было бы в высшей степени умно и тактично. Но Арману было всего двадцать лет. Едва раздались первые такты вальса, как он увлек баронессу и, весь дрожа, сказал ей:— Наконец-то… наконец-то… я нашел вас.Она склонилась на его руку с неподражаемой грацией и, полузакрыв глаза, казалось, с увлечением отдалась вихрю вальса, когда слова Армана долетели до ее слуха.Ее глаза широко раскрылись от любопытства, она с удивлением посмотрела на него и спросила:— Разве вы встречали меня где-нибудь?Этот вопрос был предложен спокойно и без тени удивления, как спрашивает женщина, привыкшая слышать объяснения в любви во время вальса и по два объяснения во время кадрили.— Баронесса, — пробормотал Арман, — неужели вы забыли бал в Опере?— Я была там всего один раз с мужем, — ответила баронесса, продолжая вальсировать. — Мне было тогда шестнадцать лет и мне очень хотелось посмотреть тамошний бал. Ах, там было отвратительно!— И… вы там больше ни разу не были? — спросил Арман.— Никогда.Арман вздрогнул и понял, что баронесса решила отрицать свое тождество с домино.— Значит, вы будете неумолимы? — спросил он с мольбою в голосе.— Я? — спросила она с неподражаемой наивностью. — В чем же я могу быть неумолимой?— О, — сказал Арман, — это, однако, ваш голос, ваш лоб, ваши волосы… Это вы!При этих словах баронесса Сент-Люс умышленно сбилась с па вальса и остановилась; затем она надменно посмотрела на своего кавалера и сказала:— Я думаю, сударь, что вы жертва мистификации. Я вижу вас сегодня вечером в первый раз, как же вы могли узнать меня?Арман побледнел, и сердце его перестало биться. Теперь он не сомневался более: баронесса и домино — одно и то же лицо.Но, изумленный спокойным ответом баронессы Сент-Люс, он с испугом взглянул на нее.«Это сфинкс», — подумал он.Арман не нашелся ответить ни слова в ответ баронессе, но, обняв ее за талию, с какой-то безумною яростью начал кружить ее.Когда вальс кончился, баронесса сделала ему банальный реверанс, каким женщины обыкновенно благодарят своих кавалеров, и вместо того, чтобы позволить ему отвести себя на место, взяла под руку графа Степана, проходившего мимо него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72