— продолжал полковник. — Значит, баронесса Сент-Люс и граф Степан будут иметь дело с нашим обществом, потому что они почти убили моего ребенка.Что произошло затем между полковником и его четырьмя товарищами? Какой тайный и ужасный план составили они? Это нам неизвестно, но мы увидим последствия их разговора. В 10 часов полковник возвратился домой и позвонил камердинеру. Глаза старика сверкали гневом и решимостью, а убитый горем отец уступил место бойцу, готовому мужественно выступить на арену борьбы.Полковник Леон оделся со всевозможным тщанием, пришпилил к сюртуку французские и иностранные ордена, которыми он был награжден, и приказал подать карету.— В Оперу, — приказал он кучеру.В этот вечер в королевской музыкальной академии дебютировала примадонна, уже стяжавшая известность в Неаполе, Вене и Милане, и на торжество собрались все любители музыки Парижа и весь парижский большой свет. Зала была полна, не было ни одного свободного места.Полковник занял место в ложе на авансцене и лорнировал зал, обегая глазами ложи. Вдруг взор его остановился на ложе авансцены, как раз против него. В этой ложе у самого барьера сидели две дамы; двое мужчин стояли позади них. Одна из дам была блондинка, небольшого роста; она была хороша какою-то странной, своеобразной красотой, а черные глаза ее так сверкали, что с трудом можно было выносить на себе их блеск.Держа бинокль в одной руке, другой она играла веером, рассеянно обегая глазами соседние ложи. Полковник остановил на ней внимание:— Это она, — прошептал он, — я узнал ее.С баронессы Сент-Люс он перевел глаза на одного из мужчин, стоявших позади нее. Это был человек лет тридцати, высокий, со смуглым, почти оливковым лицом. «Этот русский похож на испанца, — подумал полковник, продолжая его рассматривать, — я знал из них двух или трех в таком роде».И в то время, как полковник продолжал внимательно разглядывать графа Степана — смуглый человек был действительно он, — вдруг в уме его пронеслись далекие воспоминания.«У меня уже есть ключ, который откроет мне будуар баронессы, — решил он. — Если мне не изменяет память, то я скоро сделаюсь самым закадычным другом графа».Полковник продолжал мысленно свой монолог.«В то время, когда я был военнопленным в России, после несчастной кампании 1812 года, я был знаком и находился в самых дружеских отношениях с одним артиллерийским майором, которого звали графом Степаном Степновым; он тоже был высокого роста, и лицо у него было смуглое, как и у этого; я уверен, что это его сын…»Полковник вынул записную книжку, вырвал листок и написал карандашом:«Отставной штаб-офицер, участвовавший в походе против России в 1812 году и бывший военнопленным в Москве, имеет смелость спросить графа Степана, не приходится ли он сыном бывшему в то время артиллерийским майором графу Степану Степанову, который удостоивал своей дружбой француза-военнопленного».Сложив вчетверо записку, полковник надписал ее и отослал с капельдинершей.Но прежде чем продолжать наше повествование, необходимо вернуться несколько назад и рассказать о таинственной жизни того сына, которого так любил полковник Леон, а заодно и историю любви, которая должна была послужить началом ужасной драмы, в которой общество «Друзей шпаги» задумало выказать свое тайное могущество и свои наглые средства. XXII Во время отступления из России, в 1812 году, армейский корпус, находившийся в самом арьергарде, в котором состоял полковник Леон, был атакован отрядом казаков, причем в руки их попало огромное число пленных. Среди последних находился и полковник. В то время ему было тридцать два года; он любил жизнь, был достаточно красив для того, чтобы нравиться женщинам, и пользовался этим преимуществом, насколько позволяли ему превратности и случайности войны.В Москве, куда был отправлен полковник, он находил свои плен весьма приятным, так как это был не плен, а скорее самое радушное гостеприимство. На честное слово его отпускали по всему городу; он получал приглашения на еды к частным лицам, жил там, где ему нравилось, хотя обязан был ежедневно являться к военному начальнику, чтобы заявить ему: «Я здесь!»Полковник был человек высокого роста, стройный, с интеллигентным лицом и военной выправкой; он вел беседу умно, позволяя себе иногда вставлять в разговор колкие замечания, хотя без малейшей язвительности, и пользовался громадным успехом в гостиных московской аристократии. Женщины в особенности находили его очаровательным, и в конце концов все звали его не иначе как «красивый полковник».Как человек скучающий и ищущий развлечений, полковник старался по возможности пользоваться своим обаянием. Он любил и позволял любить себя всем без разбора. Но однажды он встретил женщину, которая заставила его сердце впервые тревожно забиться, и этот человек, привыкший к мимолетным связям, понял, что любит горячо и будет любить эту женщину всю жизнь.Ту, которую полюбил полковник, звали Анной, и она была дочерью генерала Д.Генерал был уже почти старик. Это был грубый и суровый солдат, не знавший ни вежливости, ни приветливости молодой московской аристократии, всецело принадлежавший к тому типу людей, которых называют людьми старого русского закала.Анне было восемнадцать лет; она была кротка и прекрасна, как ангел. Воспитанная гувернанткой-француженкой, она имела французские вкусы и привычки и говорила по-французски, как истая парижанка.Генерал боготворил свою дочь. Он ревновал ее настолько к каждой ее привязанности, что отказывал всем претендентам на ее руку. Он любил свою дочь, как эгоист; любил ее для себя и имел привычку говорить: «Если я когда-нибудь соглашусь расстаться с дочерью, то только для того, чтобы выдать ее за князя — богатого, как набоб, красивого, как Антиной, и русского сердцем и душой, каков я сам».Когда царская воля заставила генерала вернуться с Кавказа, Анна сделалась совершенной узницей в отцовском доме и едва имела возможность отлучаться из него часа на два, чтобы прокатиться в закрытом экипаже, причем лошади мчались во весь дух.Как встретились и полюбили друг друга полковник и молодая девушка? Каким образом военнопленный проник к любимой девушке? Как он достиг того, что их союз был освящен французским священником, таким же пленником, как и он сам?Весь этот таинственный роман мог бы занять несколько томов. Однажды Анна почувствовала, что она готовится стать матерью.Супруги задумали бежать, что было почти немыслимо, потому что полковник был военнопленный. Однако он решился бежать, захватив Анну, увезти ее во Францию и подвергнуть навеки отцовскому гневу. Невозможно передать, сколько энергии, смелости, терпения употребил этот человек для того, чтобы осуществить план своего бегства и молодой русской. Наконец все было готово. Полковник запасся фальшивым паспортом и формой императорского ординарца; сани должны были в темную ночь ждать его у потайных ворот дома генерала… Словом, и полковник и молодая девушка, казалось, были уверены в своем спасении.Тщетная надежда! Страх и беспокойство, которые переживала Анна за своего мужа и за себя, постоянная тревога, усиливавшаяся еще более от того, что она прекрасно знала, как непоколебим и строг ее отец, ускорили ее роды. Ее бледность и крики выдали ее ужасную тайну. Что сталось с нею? Полковник об этом никогда не узнал.Однажды вечером какой-то человек вошел к нему, поставил корзину и ушел, не сказав ни слова; и прежде чем француз, остолбеневший от неожиданности, пришел в себя и решился задать вопрос своему посетителю, последний уже скрылся.Полковник с тяжелым предчувствием открыл корзину: в ней лежал новорожденный младенец и паспорт во Францию.На другой день двое полицейских явились в его квартиру и предъявили ему приказ сопровождать его: внизу их ожидали сани.Неделю спустя полковник переправился через русскую границу и ехал во Францию с ребенком Анны на руках, об участи которой ему никогда не суждено было узнать. С этих пор у полковника явилось совершенно новое чувство: отеческая любовь. Он страстно, безгранично полюбил ребенка дорогой ему Анны, плод своей единственной привязанности, хрупкий и нежный отпрыск, который мог погибнуть от малейшего дуновения ветра.Полковнику было в то время тридцать четыре года; он строил всевозможные планы, мечтал о жезле французского маршала с единственной целью приготовить блестящее будущее для своего сына. К несчастью для него, французская империя уже за неделю до того, как он достиг французской границы, перестала существовать вследствие переворота и полковник принужден был довольствоваться половинным содержанием. У него не было состояния, но с тех пор, как у него явился сын, он захотел сделаться богатым.И этим человеком овладело честолюбие и жажда во что бы ни стало разбогатеть. То обращаясь в игрока, то пускаясь в самые смелые и рискованные предприятия, в продолжение Реставрации, полковник все время то утопал в роскоши, то боролся с нищетой. Если бы он был одинок на свете, он удалился бы в какой-нибудь провинциальный городок, где честно прожил бы на свое жалованье, но, будучи отцом, он желал устроить своему сыну блестящее будущее.Полковник сделался игроком, не тем игроком, который робко испытывает счастье и страдает от проигрыша, но игроком смелым, с жестким сердцем, с бесстрастным лицом, который смотрит на счастье как на раба, и благодаря этому достигает успеха. Игрою он приобрел огромные деньги, и на эти-то деньги ребенок был воспитан и получил прекрасное образование.Хотя полковник наживал деньги нечестным путем, однако он понимал, что сын его никогда не должен узнать тайны ужасной и несчастной жизни своего отца. Когда мальчику исполнилось пятнадцать лет, полковник поручил заботу о нем старому солдату, некогда служившему под его начальством, а теперь ставшему его другом, человеку честному и прямому, всегда считавшему полковника достойным уважения. Мальчика поселили в Шальо, в маленьком отеле, который мы уже описали. Старому солдату было поручено присматривать за ним и обуздывать его прихоти и капризы, удовлетворяя их лишь до известной степени.У Армана — так звали молодого человека — были прекрасная английская лошадь, грум, тильбюри и сто луидоров в месяц на домашние и карманные расходы.Он вращался в обществе, куда его представил друг полковника, выдававший его за своего племянника, семейство которого жило в провинции; молодой человек пользовался большим успехом в свете.В двадцать лет Арману едва можно было дать шестнадцать, так он был белокур, хрупок и нежен; он так поразительно был похож на свою мать, несчастную Анну, что если бы его одели в женское платье, то его можно было бы принять за женщину. Полковник, смотря на него, поддавался иногда иллюзии, и ему казалось, что он снова видит женщину, которую так горячо любил.При своей низкой и распутной новой жизни полковник сумел, однако, вполне сохранить благопристойную внешность.В коммерческих предприятиях, в которые он пускался, он старался разыграть роль честного человека, жертвы несчастного стечения обстоятельств. Будучи счастливым игроком, он настолько умел скрывать свою удачную игру, что никто не мог заподозрить, что все средства своего существования он добывает игрой.К тому же Арман тратил более двух третей этих тайных доходов, и никто в Париже не знал, что он был сын полковника. Полковник жил просто, по-холостяцки, и до основания общества «Друзей шпаги» имел скромную квартиру, в которой мы и застали его в начале наших) рассказа; находилась она в узкой и темной улице. Только тогда, когда он решил поселиться на улице Гельдер, он счел вполне приличным начать вести светский образ жизни; игра доставляла ему средства для содержания сына, но не давала столько, чтобы можно было откладывать на будущее, и потому полковник имел тайное намерение, соединяя в общество шесть человек, из которых каждый был слаб в отдельности, но все вместе становились сильными.Какая же перемена произошла в счастливой жизни молодого человека, которому всегда покровительствовала отцовская любовь и всюду охраняла его, что он погрузился в такую глубокую скорбь? Какая ужасная любовь овладела его молодым сердцем?Это-то мы и намерены теперь рассказать, оставив на время в стороне членов общества и их страшного главу. XXIII Сын полковника, хрупкий белокурый Арман, встретил и полюбил баронессу Сент-Люс самым романтическим и странным образом.Масленица подходила к концу; наступила среда первой недели поста. На балу Оперы уже не появлялось избранное общество, хотя некоторые великосветские дамы отваживались, в сопровождении кавалеров и под строжайшим инкогнито, показываться на балы. Арман, искавший приключений, как все скучающие и ничем не занятые люди его возраста, был также в этот вечер на балу и тоскливо прогуливался по фойе, как вдруг внимание его остановила маленькая домино, сидевшая в стороне, около стенных часов.Несмотря на маску, Арман угадал, что под ней скрывается очаровательное создание; он заметил дивные, густые золотисто-белокурые волосы, маленькую ручку, нежную и прозрачную, настоящую ручку герцогини. Верхняя и нижняя часть лица были открыты, и только средняя часть — нос, рот и глаза были прикрыты маской, но взгляд глаз был так притягателен, жгуч и обаятелен, что молодой человек с самым искренним удивлением остановился перед домино.Домино сидела, как бы свернувшись, точно грациозная кошечка, ожидавшая ласкового взгляда.Арман до сих пор в глазах света и в своих собственных слыл за человека необыкновенно смелого в обращении с женщинами. Легкие победы развили в нем самоуверенность и надменность, которыми молодежь нашего века гордится более, чем гражданскими добродетелями; однако в присутствии этой домино Арман потерял всю свою самоуверенность и стоял перед маской буквально окаменелый, как вдруг неожиданное обстоятельство вывело его из очарования, которое произвели на него блестящие глаза незнакомки.Какой-то молодой человек — фат, не испытавший на себе властного взгляда незнакомки, — фамильярно уселся рядом с нею и начал говорить ей пошлые комплименты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72