— Я никогда не спрашивал вас о том таинственном прошлом, которое вы так тщательно скрывали от меня. Вы были прекрасны, умны и вы страдали; я полюбил вас с первого взгляда. А потом, — о Боже! ведь молодость отважна и любит вступать в неравную борьбу, — я захотел бороться против вашего горя, отчаяния, уныния, против всего, что так терзало вас. Я осмелился надеяться, что ваше разбитое, усталое сердце сохранило хотя одну струну, способную издать звук. Я вернул к жизни вас, готовую умереть, я надеялся, что вы полюбите меня, и вы любите меня теперь… В течение целого года, как мы покинули Францию, вы счастливы…Прекрасная путешественница молча пожала руку своему спутнику.— Однако, — прибавил он, — теперь я боюсь.— Чего? — спросила она.— Возвращения, — пробормотал он.— Какое безумие!— Ах, дорогая моя, если бы вы только знали, сколько непостоянства, скептицизма и разочарования в этом проклятом городе — Париже; если бы знали, как страдают там все, кто любит!— Какая же тому причина? — спросила она.— Ревность, — ответил глухим голосом путешественник. Улыбка мелькнула на губах молодой женщины. Ее спутник принял эту улыбку за выражение любви, но беспристрастный наблюдатель уловил бы в ней насмешливое сострадание.— Ах, — продолжал Гонтран, — когда любят, как я, то ревнуют и к тени, и к солнцу, проникающему в будуар любимой женщины, ревнуют и к взглядам восхищения праздной толпы. А кто знает? Может быть, вы скоро разлюбите меня? В Париже так много молодых и красивых мужчин.Она с негодованием пожала плечами. Заметив это, Гонтран просиял и сказал ей:— Вы ангел!Пока путешественники обменивались взаимными любезностями, местность, по которой они проезжали, становилась все пустынней. Далекий горизонт исчез, ущелье, по которому катилась карета, сузилось, и жалкая горная растительность уступила мало-помалу место густому, высокому сосновому лесу.Вдруг ямщик обернулся.— Господин маркиз, — сказал он на плохом французском языке, — наступила ночь, а дорога плоховата. На прошлой неделе разбойник Джузеппе и его шайка напали здесь на двух англичан. Оружие при вас?Молодой человек вздрогнул; затем, протянув руку в кузов кареты, вытащил оттуда пару пистолетов.— Стегни лошадь и кати во весь опор, — приказал он.Услышав имя Джузеппе, молодая женщина встрепенулась, и вдруг смертельная бледность разлилась по ее лицу.Путешественник заметил эту перемену и приписал ее волнению, охватившему ее при рассказе о нападении разбойников, которыми кишели итальянские дороги.— Леона, — страстно сказал он ей, — не бойтесь ничего… Что бы ни случилось, я умру, защищая вас.Молодая женщина недоверчиво покачала головой, а карета продолжала мчаться вперед.Ночь близилась; солнце золотило вершины гор, тени падали на долину, и мрак, первый предвестник звезд, придавал каждому близкому и отдаленному предмету прихотливые, фантастические очертания.Маркиз Гонтран де Ласи — так звали путешественника — сидел вооруженный парой пистолетов; возле него лежал кинжал с трехгранным лезвием, привезенный им из Индии.Маркиз был храбр до безумия; он часто рисковал жизнью, а кровавые приключения во время путешествий доставляли ему какое-то непонятное наслаждение, однако на этот раз он чего-то страшился… Он взглянул на Леону.Вдруг шагах в двадцати в кустарнике, окаймлявшем дорогу, мелькнул свет и просвистела пуля. Одна из лошадей, запряженных в карету, упала, раненная насмерть.Маркиз, услышав выстрел, встрепенулся подобно боевому коню при звуке трубы.— Откиньтесь в глубь кареты, — сказал он Леоне, — там пули не коснутся вас…Он выскочил из кареты с гибкостью тигра, с кинжалом в зубах и держа по пистолету в каждой руке. Слуга его, бывший солдат, служивший под его начальством, последовал его примеру. В тот же миг два человека вышли из чащи кустарника. Один держал ружье наготове, а у другого оно было перекинуто через плечо и еще дымилось.— Господин иностранец, — сказал последний, — подождите одну минуту, не стреляйте. Я хочу поговорить с вами.— Что вам угодно? — спросил Гонтран.Разбойник остановился на почтительном расстоянии и вежливо поклонился.— Сударь, — сказал он, — меня зовут Джузеппе, и мое имя должно быть знакомо вам.— Вы ошибаетесь.— В таком случае, так как вы не знаете меня, то я сейчас дам вам некоторые разъяснения.— Говорите, я слушаю вас.— Сударь, — продолжал разбойник, — я неаполитанец по происхождению, разбойник по профессии, дилетант по своим привычкам и поэт по призванию; я люблю слушать оперы в Сан-Карло и Скала и пишу в свободное время звучные стихи, которые пою, аккомпанируя себе, в остальное время я обираю путешественников на больших дорогах.— Господин разбойник, — холодно возразил Гонтран де Ласи, — надеюсь, вы не для того остановили меня, чтобы прочесть мне свои стихи и расспросить меня о какой-нибудь новой оперной примадонне?— Разумеется, нет.— В таком случае что же вам угодно?— Ваш кошелек, ваша светлость, если вы добровольно отдадите его мне.— А если я буду защищать его?— Тогда вы умрете.Разбойник свистнул, и тотчас же из ближайших кустарников, из-за скал и стволов деревьев вышло множество вооруженных разбойников, которые почтительно окружили своего начальника.— Как видите, сударь, — сказал бандит, — шайка моя довольно многочисленна.Если бы Гонтран был один, то он стал бы защищаться до последней крайности, но в случае его смерти Леона попала бы в руки разбойников.— Сколько же вам надо? — спросил он Джузеппе.В это время прекрасная путешественница выглянула в окно кареты. Джузеппе вскрикнул.— Маркиза! — пробормотал он.Услышав этот крик и это имя, Гонтран вздрогнул.— Что это значит? — спросил он высокомерно.— Ах, извините, ваша светлость, но я думал, что имею удовольствие…— Вы знаете эту даму?— Черт возьми! И даже очень близко. Леона вышла из кареты и подошла к Гонтрану.— Этот человек — гнусный лгун, — сказала она, указывая на Джузеппе, — я никогда его не видала.— Тысячу извинений, синьора, — проговорил разбойник, — но вы не относились ко мне так презрительно в то время, когда жили во Флоренции.Гонтран побледнел при этих словах и взглянул на Леону с некоторым беспокойством; но она оставалась по-прежнему спокойна и невозмутима.— Господин разбойник, — сказала она, улыбаясь, — ваша память изменяет вам или вы жертва странной ошибки.Я никогда не жила во Флоренции, не была маркизой и вижу вас первый раз в жизни.— В таком случае я ошибся, — проговорил последний, сделавшись вдруг почтительным и вежливым, — тысячу извинений, синьора!Леона бросила на Гонтрана взгляд, полный торжества; Гонтран вздохнул с облегчением.— Теперь, мой друг, — сказала она, — отдайте ваше золото этому человеку и будем продолжать путь.— Прекрасная синьора, вы хотите так дешево отделаться? Неужели вы думаете, что я польщусь на несколько сот луидоров теперь, когда дело идет о вашем выкупе, о выкупе за женщину, которая так походит на мою первую возлюбленную, что я вас даже принял за нее?Гонтран вздрогнул и навел дуло пистолета на лоб разбойника.— Сударь, — остановил его Джузеппе, — если вы убьете меня, то у вас останется еще тридцать противников, которые также найдут эту женщину прекрасной,Маркиз побледнел, и пистолет выпал у него из руки.— Хорошо, — проговорил он, — я в вашей власти; какую сумму желаете вы получить?— Человек, путешествующий в сопровождении такой красивой женщины, должен быть богат. Ваше имя, если позволите?— Маркиз де Ласи.— Родом из Вандеи? Не так ли?— Именно, а разве вы меня знаете?— Сударь, — вежливо ответил Джузеппе, — я веду свои дела очень широко и основательно. У меня есть корреспондент в Париже. Если кто-нибудь из людей с положением уезжает из Франции в Италию, то я немедленно получаю дубликат его паспорта и подробные сведения о его привычках, характере, семейных отношениях и имуществе.— Дальше? — хладнокровно произнес маркиз.— Год назад у вас было тридцать тысяч ливров годового дохода, теперь же осталось только двадцать. Вы истратили крупную сумму, двести тысяч франков, на удовлетворение капризов этой женщины.Джузеппе почтительно поклонился Леоне.— Впрочем, — добавил он галантно и немного насмешливо, — я должен признаться, что эта дама заслуживает такой жертвы, и даже еще большей. Что же касается меня, то я, хотя и разбойник, но готов заплатить сто тысяч экю за любовь подобной женщины.Гонтран вздрогнул.— Но я добрый малый, — продолжал бандит, — и предлагаю вам на выбор: уступите мне синьору или заплатите сто тысяч экю.— Сто тысяч экю! — вскричал молодой человек, бледнея. — Да вы с ума сошли!— Почему это?— Но ведь это целое состояние!— Вам останется сто тысяч франков. Это немного, но когда любишь, то достаточно. Вы купите себе, в двадцати лье от Парижа, маленький домик, где и поместите эту госпожу. Вы, вероятно, знаете песенку «Хижина и сердце».Маркиз, бледный от гнева, глядел то на разбойника, то на Леону, видимо, пораженную словами Джузеппе. Что делать? У него даже мелькнула мысль убить молодую женщину, чтобы она не досталась никому, а затем защищаться до последней капли крови, настолько ему было стыдно дать обобрать себя таким образом. Но Леона была так прекрасна!— Самое лучшее, — заметил Джузеппе, — что я могу вам посоветовать, — это оставить мне эту даму. Вы найдете себе в Париже новый кумир, а я буду счастливейшим из разбойников в мире, потому что эта женщина удивительно похожа на маркизу. Эта прихоть мне обойдется в сто тысяч экю. Ну, что ж! Не в деньгах счастье…— Молчи, негодяй! — вскричал Гонтран. — Обирай меня, но не оскорбляй женщину, которую я люблю! Ты получишь свои сто тысяч экю.— Прекрасно! — сказал разбойник. — Если бы я был женщиной и кто-нибудь принес ради меня подобную жертву, то я, кажется, полюбил бы его.И Джузеппе искоса взглянул на Леону.Гонтран де Ласи решился сразу. Он разорялся, но зато спасал Леону, а разве ее любовь не была величайшим блаженством?Бандит подал ему лист бумаги и сказал:— Вот, сударь, вексель банкирского дома Массеи и Коми, на дом Ротшильда в Париже. Проставьте цифру и подпишите ваше имя.Гонтран подписался, отчетливо написав сумму в сто тысяч экю.— Теперь, ваша светлость, — добавил разбойник, — мне ничего больше не остается, как поблагодарить вас и пожелать вам счастливого пути.Джузеппе галантно предложил руку Леоне и довел ее до кареты; молодая женщина, слегка наклонившись к нему, прошептала:— В Париже… через неделю.Я буду там, взглядом ответил ей Джузеппе.Гонтран ничего не видал и не слыхал, но сердце у него замерло. Карета помчалась, оставив мертвую лошадь на дороге.— Леона, — грустно сказал маркиз. — Я люблю вас!— О, я знаю это, — отвечала она, — вы добры и благородны, Гонтран.— Но поклянитесь мне, что этот человек лжет, что он действительно никогда не видал вас.— Клянусь вам! — спокойно проговорила она. Эта женщина лгала. II Прошел месяц с тех пор, как Леона и Гонтран де Ласи вернулись в Париж. Маркиз реализовал свое имущество, и сто тысяч экю были выплачены разбойнику. Никто не знал, благодаря какой катастрофе внезапно расстроилось состояние Гонтрана.У маркиза был дядя, шевалье де Ласи, старый холостяк, богач, имевший шестьдесят тысяч ливров годового дохода. Шевалье шел семьдесят восьмой год. Возвратясь в Париж, маркиз рассуждал так:— Мой дядя стар и разбит параличом, он проживет самое большее четыре или пять лет. У меня есть еще двадцать тысяч ливров годового дохода, и они всегда останутся у меня. Вместо того, чтобы удовольствоваться процентами, я трачу капитал. Но я хочу, чтобы Леона была счастлива.Любовь Леоны сделалась целью жизни для Гонтрана, его мечтой, его счастьем. Он кокетливо обставил ей маленькую квартирку на улице Порт-Магон и почти все время проводил у нее, разорвав со светом. Леона была, однако, грустна; улыбка, которую Гонтран принимал за выражение любви, стала более чем редкой. Она сделалась сумрачна, и когда он спрашивал ее о причине, Леона, не отвечая, пожимала плечами. Гонтран мало-помалу вступил в ту фазу страсти, которую называют мукой любви: он ревновал ее к тени, к мысли, к неизвестному… Иногда ему приходил на память бандит Джузеппе, и он невыносимо страдал. Леона часто выходила из дому под различными предлогами. Гонтран не смел следовать за нею: такое поведение возмутило бы ее. В продолжение нескольких дней она дулась на него безо всякой причины: вскоре ссоры сделались чаще… Любовь начала походить на пытку.Однажды утром маркиз приехал в десять часов; Леоны уже не было. Это показалось ему странным, так как она редко вставала ранее полудня. Однако в течение нескольких дней неровность и резкость характера молодой женщины настолько усилились, что Гонтран примирился с ее ранним выходом и приводил себе тысячу доводов, чтобы объяснить его необходимостью. Маркиз прошел не останавливаясь через столовую и зал в маленький будуар, обитый светло-серым шелком, с лакированной мебелью и украшенный тысячью безделушек с фантастической роскошью, введенною в моду аспазиями нашего времени. Маркиз подошел к туалетному столику и взял лежавшую на нем тщательно запечатанную записку; он разорвал конверт и, небрежно развалясь на кушетке около камина, начал ее читать. Но едва он прочел первые строки, как переменил свою непринужденную позу и выпрямился.— Это невозможно! — вскричал он. — Этого не может быть! Этого не будет!По мере того, как маркиз читал записку, губы его становились белыми от волнения, лицо изменялось, жилы на шее надувались и принимали сине-багровый оттенок. Наконец, дочитав записку, он с гневом скомкал ее, разорвал на несколько мелких кусочков и бросил их на ковер. Затем он сильно дернул сонетку и позвал хорошенькую камеристку… Молодая девушка вошла.— Ты должна знать, где твоя госпожа, — сказал он ей. — Ты это знаешь и скажешь мне…— Клянусь вам, маркиз…— Не клянись, это бесполезно. Вот тебе кошелек с двадцатью пятью луидорами, возьми и говори…Манон протянула свои красивые розовые пальчики и осторожно взяла кошелек.— Если госпожа откажет мне, — начала она, — я буду рассчитывать на доброту господина маркиза для получения другого места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72