ГЛАВА 20
В следующие дни городские жители привыкли видеть мисс Абигейл и Дэвида вместе. Они проводили вдвоем много времени, принимая множество решений, необходимых, чтобы начать с нуля новое дело. На следующий день после пикника они появились на Сильвер– Пайн-Мил, чтобы купить пиломатериалы. Мисс Абигейл была рядом с Дэвидом, и благодаря своей деловой хватке она выторговала пиломатериалы за меньшую цену, настояв на том, что им предлагают наименее пригодную для строительства сучковатую доску. Но доска эта, как мудро заметила мисс Абигейл, была достаточно хороша для полок в задней части здания.
Стекло для окна, которое должно было быть доставлено поездом из Огайо, обошлось бы очень дорого, купи они кусок большого размера. Но мисс Абигейл предложила выписать несколько маленьких кусков, которые доставлялись за меньшую цену. Таким образом планировавшийся незамысловатый, холодный, безликий фронтон был заменен на теплое, призывное арочное окно а-ля Кейп-Код, первое, которым могла похвалиться Мэйн-стрит. Как сказала мисс Абигейл, почему бы не позволить женщинам полюбоваться на туфли с трех сторон вместо одной? Возможно, так они смогли бы продать в три раза больше обуви.
Однажды, когда возводились первые стойки, мисс Абигейл сделала Бонсу Бинли предложение, от которого он не смог отказаться: она каждый день в течение недели будет снабжать его и закадычных друзей корзиной с едой, если они выстрогают набор из двадцати восьми одинаковых круглых ножек, из которых будет сделано ограждение в заднике витрины. Через него можно будет видеть, что делается внутри магазина и это было бы намного приятней, чем глухая стена.
Когда на одной из воскресных служб было объявлено, что для церкви наконец-то заказали новые скамьи, мисс Абигейл предложила Дэвиду договориться о покупке старых деревянных скамей всего за часть цены. Сделав это, она отправилась в Авери– Холмз и нашла в задней комнате пыльный отрез крепкого репса, который лежал там долгие годы, потому что был ярко алым. Абигейл посчитала, что алый как раз тот цвет, который создаст уютный теплый интерьер обувного магазина. Она уговорила Авери продать ей весь отрез за смешную цену и оставила его очень довольным от того, что он наконец отделался от этой материи. Впоследствии она уговорила дам из кружка по вышиванию попробовать обтянуть мебель, чем никто из них до этого не занимался. Они обили и обтянули старые церковные скамьи красным репсом, и благодарили мисс Абигейл за то, что она дала им возможность попробовать себя на этом поприще.
Отрез красного репса, казалось, был бесконечным. Когда со скамьями было покончено, оставались еще ярды и ярды. Эбби выкроила простые, незамысловатые занавески, которыми можно было занавешивать проем окна или раздвигать их, создавая эффект сцены. Однако красная материя еще оставалась, поэтому мисс Абигейл нарезала из нее полоски, чтобы сплести коврики под дверь и возле железной печки в глубине магазина.
С приближением августа, когда здание стало приобретать определенную форму, Эбби и Дэвид работали вместе над большим заказом первой партии товара с фабрики в Филадельфии. Долгое время стояла жара, воздух, казалось, пропитался пылью. В один из таких поздних полдней Эбби и Дэвид сидели в прохладной тени, на траве под липой на заднем дворе Абигейл вместе с гроссбухами, реестрами и каталогами, разложенными вокруг них.
– Но нам надо подумать о зиме! – настаивала Эбби. – Будь практичным, Дэвид. Если ты собираешься покрывать заказ только за счет товаров своей компании и продавать только модные туфли, ты потеряешь значительную долю потенциального рынка.
– Я всегда продавал отличные, современные туфли, – спорил он, – люди могут купить – ботинки и в галантерейном магазине – пусть так и делают.
– Но зачем терять этот рынок?
– Потому что я не думаю, что он мне нужен. Я получу весь рынок, продавая более стильные вещи, чем я всегда занимался.
– Может быть на Востоке это и получилось бы. Или когда ты путешествовал по стране с товаром. То, что ты привозил, казалось всем чем-то новым, и они думали, не купят такие туфли, когда ты уедешь. Но здесь, на одном месте, ты должен удовлетворить все нужды. Рабочие ботинки будут продаваться лучше всего.
– Но как рабочие ботинки будут выглядеть в этом прелестном маленьком окне, которое ты уговорила меня сделать.
– Ужасно!
Он взглянул на нее вопросительно.
– Ну и?
Абигейл немедленно придумала: она всегда была переполнена идеями.
– Ну... мы отведем для них заднюю часть магазина. Разместим их там, где мужчинам будет удобнее на них смотреть. Вот так! – выкрикнула она, но идея внезапно развилась дальше. – Выделим специальное место для мужчин! Мужчины такие забавные в этом смысле. Им всегда хочется иметь собственное местечко. Мы достанем несколько капитанских кресел, как те, что напротив магазина Митча, и поставим их в кружок вокруг печки и... и... давай посмотрим... – Она снова углубилась в размышления, поднеся пальцы к губам. – Мы сделаем по-домашнему и по-мужски одновременно – красный половик между креслами, а на него можно выставить ботинки. Это более привлекательно и не так уныло.
– Не знаю, – с сомнением произнес Дэвид.
Абигейл потеряла терпение и вскочила, раскидывая гроссбухи, пометки и бумаги.
– Ох, Дэвид, подумай!
– Я думаю. В этом городе уже есть продавцы ботинок и обычных туфель. Я специализируюсь на фасонных туфлях, и я знаю, как их продавать. Я стараюсь для леди. Я хочу, чтобы когда они увидят, что лежит за передним окном, они бросились прямо домой и закричали своим мужьям: «Угадай, что я видела сегодня!» Эбби стояла неподвижно, положив руки на бедра, и вызывающе смотрела на Дэвида.
– И о чем они скажут?
– О витрине, конечно, заполненной всякими туфлями, взывающими к их тщеславию или, может быть, даже к тщеславию их мужей. Такие небесные туфли они не видели ни разу в жизни, они прямо с Востока!
Разумно это было или нет, но мисс Абигейл спросила:
– Красные туфли?
– Что? – Дэвид моргнул.
– Красные туфли, я говорю. Женщины будут описывать красные туфли?
– Ну... ну, да, некоторые из них. Красные туфли, такие же как у тебя.
Они оба знали, что Абигейл не носила те красные туфли с того первого и последнего вечера, когда Дэвид пригласил ее на обед.
– Тебе... тебе ведь нравятся красные туфли, р... разве нет, Абигейл?
Она подошла к нему и села на корточки.
– Пожалуйста, пойми меня, Дэвид. Они мне нравятся, потому что они от тебя, но я...
Когда она замешкалась, Дэвид начал настаивать:
– Продолжай.
Она посмотрела ему в лицо, потом отвела взгляд в сторону, нервно встала и повернулась к яему спиной.
– Знаешь, что сказал мистер Дюфрейн, когда увидел их?
При упоминании Дюфрейна Дэвид моментально ощетинился.
– А какое отношение к этому имеет Дюфрейн?
– Как ты знаешь, он был здесь в тот день, когда их доставили.
Потом, прежде чем добавить, Абигейл решительно повернулась к Дэвиду лицом.
– Он назвал их туфлями для проститутки. Дэвид сжал губы, его лицо побагровело.
– Зачем ты его вспомнила? Какая разница, что он думает?
В ее голосе послышалась мольба.
– Затем, что я хочу, чтобы твое дело процветало. Я хочу, чтобы ты осознал, что здесь, на Разъезде Стюарта, люди не станут носить красные туфли, но износят огромное количество ботинок и обычных, практичных туфель. Если ты собираешься преуспеть, тебе необходимо это понять. На Востоке, где яркие цвета в моде, такие туфли прекрасно продаются и носятся. Здесь все по– другому. Ты смотришь на эти туфли с точки зрения продавца. А люди здесь, в основном женщины, более консервативны. Не важно, насколько сильно они восторгаются ими в душе, но большинство женщин не станут мечтать о такой покупке. Только по этой причине я и упомянула мистера Дюфрейна, так как его замечание отражает взгляды этого города.
– Абигейл, – губы Дэвида сжались, желваки напряглись. Он полностью забыл причину, по которой Абигейл начала монолог. Его умом завладала лишь одна мысль. – Ты сказала, он назвал тебя проституткой.
– Абигейл ответила, не подумав:
– Ах, нет, он просто ревновал, вот и все. Дэвид вскочил на ноги и вскрикнул. Абигейл, поняв свою ошибку, попыталась ее сгладить.
– Мы удалились от темы разговора. Мы говорили о ботинках, которые тебе разумнее всего заказать.
– Ты говорила о ботинках, которые мне разумнее всего заказать. Я спрашивал о том, что заставило Дюфрейна ревновать. В конце концов, между вами было что-то?
Дэвид Мелчер становился удивительно самоуверенным и острым на язык, когда упоминалось имя Дюфрейна. У него появлялась властность, которая обычно ему была не свойственна.
– Нет! – выкрикнула она – слишком поспешно, – потом, успокаивая себя, повторила более тихо: – Нет... между нами ничего не было. Он был ужасным, невнимательным и вел себя оскорбительно, как только ему подворачивался удобный случай.
Но она знала, что это была не вся правда, и не смела посмотреть Дэвиду в глаза.
– Тогда почему его заботило, присылаю ли я тебе туфли или нет? После той сцены в постели утром, когда я ушел, я бы скорее подумал, что он из тех, кому нравятся красные туфли, если то, что ты сказала, правда, и они действительно считаются неприличными.
Непреднамеренно Дэвид попал на одно из противоречий в поведении Джесси Дюфрейна, которые терзали мисс Абигейл все недели с момента его отъезда. То, что столь частые тайные мысли Абигейл выразил словами кто-то еще, привело ее в замешательство.
– За него я не в ответе, – сказала она, – и я не думаю, что ты можешь меня упрекать. В конце концов, мы с тобой не более чем...
Но она вдруг остановилась, досадуя на саму себя. Она опустила глаза и принялась теребить пуговицу на манжете. Она по– настоящему не знала, что Дэвид и она значат друг для друга. Он был воплощением вежливости все то время, пока они работали вместе над планами магазина. Единственная перемена – и это было понятно – заключалась в том, что они начали обращаться друг к другу по имени. Дэвид больше не делал попыток поцеловать ее или хотя бы дотронуться до ее руки. Никаким другим способом он не показывал, что ухаживает за ней. Она предполагала, что он думает, будто обидел ее, напившись и поцеловав перед всеми жителями Разъезда Стюарта Четвертого июля и с тех пор, из-за своей чрезмерной вежливости, пытается загладить вину.
Дэвид сказал, снова властно, без обиняков:
– Я не хочу, чтобы имя этого человека упоминалось впредь между нами, Абигейл.
Ее глаза резко взметнулись вверх и встретились с его взглядом. По какому праву он приказывает ей? Они не помолвлены.
Дэвид внезапно смягчился. Ветер поднял коричневые волосы у него на лбу. Выражение глаз стало задумчивым. Он стоял, перенеся вес на здоровую ногу– он часто делал так, возможно, потому что другая нога побаливала – и это придавало ему расслабленный вид, особенно когда он засовывал большой и указательный пальцы в карман жилетки, где он носил часы.
– Абигейл, что ты хотела сказать только что? Что я и ты не более чем что? Ты не закончила.
Как она могла закончить? Она проговорилась. Ему бы самому надо было закончить и понять, что она имела в виду. Абигейл привыкла быть с ним, и большую часть времени наслаждалась его обществом. Время от времени она думала о своей утерянной невинности и о том, что должна прекратить поощрять Дэвида, но с течением времени вспоминала об этом все реже и реже. Дэвид же по-прежнему не делал никаких попыток сблизиться и, казалось, даже не помышлял об этом. У них установились платонические взаимоотношения. Примерно такой ответ Абигейл и выдумала.
– Я хотела сказать деловые партнеры, но мне показалось, что на самом деле это не так. Бизнес полностью твой.
Она не смела взглянуть ему в глаза.
– Я считаю, что он наполовину и твой. Ты сделала так много и даже бо... больше меня.
Как только разговор касался чего-то личного, Дэвид начинал запинаться. Во время разговоров о магазине его энтузиазм поддерживал уверенность в голосе. Но теперь, оказавшись в опасной близости от того, чтобы внести ясность в их отношения с Абигейл, он снова стал чрезвычайно робким.
– Я сделала не больше, чем сделал бы любой друг, – сказала Абигейл смиренно, надеясь, что Дэвид не станет возражать.
– Нет, Абигейл, ты сделала гораздо больше. Я даже не знаю, как бы смог все это сделать без тебя. Ты... и твои суждения н... намного лучше моих.
Сердце Абигейл выскакивало из груди. Она гадала, перейдет ли Дэвид к личным вещам, но в нем ощущалось смущение – для некоторых мужчин совсем не просто быть мужчинами в такой ситуации. Повисла тишина, становившаяся с каждым мгновением все более неловкой. Абигейл видела, что Дэвид потерял всю свою дерзость.
– Мы до сих пор не пришли к согласию по поводу заказа товара, – сказала она, и неловкость пропала.
– Что-то подсказывает мне, что лучше снова положиться на твое суждение.
– В задней части здания есть место и для ботинок. Я также уверена, что мы продадим их больше, если выставим их таким образом, каким я себе представляла. Пойдем в магазин и посмотрим. Я покажу, вде, мы разметим секцию с ботинками и как ее устроим.
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет?
– Но сегодня воскресенье.
– Да воскресенье, значит там не будет стука и грохота. Мы сможем спокойно поговорить и прикинуть.
Дэвид улыбнулся уступчиво.
– Ты права, пошли.
Она больше не носила свою шляпку и перчатки, когда погода была слишком жаркой. Они шли в город в свете клонящегося к закату солнца и кивали соседям, которые теперь дружелюбно их приветствовали.
– Добрый день, Дэвид, мисс Абигейл. Как дела?
Иногда мисс Абигейл казалось, что они уже женаты.
Каркас здания уже стоял. Здесь были стены и часть крыши, но внутри проглядывали стойки. Решетчатая рама для арочного окна лежала в ожидании стекла, и еще не было входной двери. Внутренние стены были из серебристых деревянных брусьев – стопки брусьев лежали посреди козел для распилки и обшивных досок.
Абигейл пробиралась между деревянными бадьями с гвоздями, стеллажами и уже готовыми резными подпорками от Бонса и мальчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58