— Я мистера Лемба попрошу стать моим отцом!Кто-то ахнул.— Спокойно! — нашлась наиболее выдержанная женщина. — Постараемся что-нибудь выяснить.Вчетвером они увели Джессику в пустующую соседнюю комнату и там, усадив на стул, продолжили допрос.— С кем ты жила раньше, с мамой?— Да, с мамой. И с Керби.— Кто это — Керби?— Наша собака… Пустите меня к маме!— Подожди, успеешь к своей маме. Значит, отца у тебя нет?— Есть.— Но ты его не видела никогда? До того, как познакомилась с мистером Лембом?Джессика отрицательно помотала головой.— А что тебе мама о нем говорила?— Что он хороший. Это и есть мистер Лемб, я знаю. Он теперь мой папа, и мы с мамой и Керби будем у него жить.Она хотела рассказать, как хорошо они будут жить, но, заметив пристально-недобрые взгляды незнакомых женщин, испугалась и смолчала.— Вот так сюрприз! — произнесла одна дама.— Неужели Лилиан не знает? — высказала другая общую мысль.— Подозреваю, что нет! Женщины покачали прическами.— Вы думаете, ребенок незаконнорожденный?— Скорее всего, да!Джессика изъявила желание пойти в гостиную к Агнессе, но Лизелла решительно повела ее назад в детскую, приговаривая:— Почему вы не слушаетесь, мисс? Вам же велели сидеть в комнате! Почему вы вышли?— Мне стало скучно, я пошла посмотреть, где мама. И я не мисс, а Джессика.Свадебное торжество завершилось около полуночи. С молодыми прощались сердечно, но несколько дам украдкой озабоченно переглядывались и перешептывались не оставалось сомнений в том, что вскоре тайна будет разглашена.Оставшись один с Агнессой, Орвил выждал немного, потом подошел к ней и обнял за плечи. Она мягко освободилась из его рук.— Я пойду побуду немного с дочерью.Она повернулась и пошла в комнату Джессики, а Орвил сел в кресло возле окна и стал смотреть на лунно серебрящиеся крыши дальних домов. Он не двигался, но временами по лицу его пробегали мрачные тени.Агнесса нашла Джессику лежащей в кроваты и крепко прижимающей к себе куклу. Агнесса присела на край беленькой постельки.— Ты еще не спишь, доченька?— Я тебя жду, — ответила девочка и, взглянув на мать, воскликнула:— Ты такая красивая! Как Фата-Моргана! А где мистер Лемб? Он уже спит?— Нет.— Пусть он придет ко мне!— Нет, уже поздно. Он придет завтра. Спи, моя маленькая, — Агнесса поцеловала дочь. — Спи, а я должна идти.Девочка подскочила.— Ты что, уходишь?! — Глаза ее испуганно расширились. — Я тут буду одна?!У Агнессы сжалось сердце.— Я позову Лизеллу или Полли.— Не хочу я Полли и Лизеллу! Ложись со мной!— Нет, Джесси, твоя кроватка слишком маленькая.— Тогда посиди здесь.— Хорошо, только ты ложись и закрой глаза. Джессика послушалась.Вскоре она заснула, но Агнесса ушла не сразу. Бедная ее маленькая девочка! Как хотела бы она, чтобы Джессика была счастлива и теперь, и всегда! И теперь, и всегда хотела быть ее лучшим другом, поверенной маленьких секретов и больших тайн, которые когда-нибудь появятся у нее, ее утешительницей и советчицей на все времена.Уходя, она чуть не расплакалась: с давних пор слезы стали ее частым спутником. Как-то будет теперь? Она успокаивала себя: только бы Джессике было хорошо здесь, в новом доме, обстановке, с новыми людьми, а остальное не слишком важно. Что, конечно же, было не так.Агнесса бесшумно вышла за дверь и вызвала Лизеллу.— Лиза, я могу попросить вас присмотреть за Джессикой? Она не привыкла еще к этому дому, может испугаться ночью.— Да, миссис, конечно. Я устроюсь в детской на диване. Не беспокойтесь, пожалуйста, все будет хорошо.Агнесса поблагодарила служанку и отослала ее, немного успокоившись.Она направилась было в спальню, но, подумав, зашла сначала в свою комнату. Остановилась перед зеркалом, вспоминая минувший вечер. Венчание, свадьба… Все было необычно, ново… Ей понравилось… И все-таки она улыбалась скорее неловко и грустно, чем так, как делала бы это любая счастливая невеста, а ведь своим отношением к ней да и вообще Орвил, пожалуй, заслуживал большего.Она посмотрела в зеркало: белое платье, в ушах и на шее подаренный Орвилом жемчуг, красивая прическа… Настоящая дама! Но ко всему, очевидно, надо привыкать, даже к богатству. Вот Джессика — другое дело: ей, похоже, казалось естественным, что они будут здесь жить; что ж, детям проще поверить в сказку, они живут не прошлым, не будущим, а настоящей минутой. Да, так и должно быть.Агнесса сняла драгоценности: медленно, затягивая время, стянула свадебный наряд. Затем надела кружевной пеньюар; задержавшись, расплела волосы, в последний раз глянула на себя, на свое испуганно-напряженное лицо и с чувством человека, входящего в ледяную воду, открыла дверь в смежную комнату.Там никого не было.Агнесса выглянула в коридор: пусто. Она посидела немного на краю кровати, а потом, внезапно решившись, легла.Спальня была обставлена со вкусом. Туалетный столик с перламутровой крышкой, бледно-голубые занавеси на двух больших окнах, кровать, тоже большая, широкая, с резной спинкой, атласные подушки и покрывало из тончайшей шерсти, вытканное темно-синим узором. Перед кроватью был постелен бархатный коврик, на стене висел нежных тонов персидский ковер, а на ковре — старинный кинжал редкой работы. Точно такой же лежал у Агнессы в чемодане!Раньше она часто доставала его и любовалась тонкой резьбой костяной рукоятки, тусклым блеском желтоватого металла. Да, верно, их же было два, и один, значит, хранил Орвил! Агнесса вспомнила давнее предсказание о том, что люди, владеющие такими талисманами, обязательно встретятся. Ей показалось странным, что Орвил оставил его здесь, наверное, забыл, и она подумала: нужно убрать этот кинжал отсюда, но тут же мысленно осеклась — разве она здесь хозяйка? А разве нет? Она не могла представить себя владелицей всего того, что ее окружало; богатство словно было больше Агнессы, превосходило пределы допустимого ею.«Прошлое нужно учиться забывать», — сказала она себе. Сегодня перед венчанием она сняла с пальца зеленое кольцо и положила его в шкатулку, которую спрятала далеко-далеко. Многое придется спрятать в такие же дальние тайники души и смириться с этим, как с неизбежностью: есть в судьбе раз и навсегда проведенные рубежи.Сегодня ее брачная ночь. Когда-то она сравнительно легко преодолела этот порог, просто потому, что вообще почти не представляла, что значит иметь близкие отношения с мужчиной… Предательские мысли заползали в голову, она вспомнила вдруг то, что старалась не вспоминать: бурные, ошеломляющие страстью ночи с Джеком. Первое время она страшно мучилась, замыкаясь в себе, и лишь позднее вдруг поняла, что значит эта буйная страсть и что приносит она. Джек! Никогда ей не произносить вслух это имя. Теперь ее муж — Орвил.Агнессе подумалось почему-то, что Орвил будет другим, в нем будет меньше страстности, но зато больше нежности и созерцательной глубины. А ее собственная чувственность пребывала в забвении, усыпленная северным грустным солнцем и шестью годами одиночества. Агнесса поняла: то, что она когда-то имела связь с одним мужчиной, вовсе не значило, что ей будет легче сейчас стать женою другого; она испытывала ту же неуверенность, тот же страх неизвестности… И многое отдала бы за то, чтобы спать сегодня одной.Что поделаешь, странное чувство — любовь! Оно приходит ниоткуда и уходит в никуда, нельзя внушить его себе и запретить нельзя. И невозможно жить с человеком, глядя в его глаза и не пленяясь ими, не пить из них жизнь и не давать им свет.Она встрепенулась от шороха и снова замерла, зажмурив глаза.Орвил прошел зачем-то к окну, постоял там, а затем, повернувшись, будто случайно присел на кровать с Агнессой. Он был все в том же вечернем костюме, а она в легком пеньюаре из кружев и белого шелка лежала поверх покрывала в неудобной позе, на боку, положив под голову руку. Сердце ее тревожно забилось.Он заговорил так, что, казалось, каждое слово дается ему с трудом:— Агнесса, я даже не знаю, что сказать… Я действительно очень люблю вас, вы единственная и прекрасная для меня, но… Я хочу, чтобы вам было хорошо, прежде всего вам. Я пойму, понимаю… В конце концов здесь есть вторая спальня. Для меня важна в первую очередь духовная близость с вами. Вы…Она не дала досказать: слова его вдруг странно согрели ее, и она ответила:— Нет… не уходите, пожалуйста! Не сердитесь на меня, я просто… слишком долго была одна. Орвил!Он улыбнулся и глубоко вздохнул.— Скажите еще раз вот так!— Орвил…— Я люблю вас, Агнесса!Теперь она повернулась и смотрела на него; он выглядел слегка растерянным и смущенным; в его лице промелькнуло сейчас что-то мальчишеское. Агнесса подумала, что, если позволит ему уйти, это будет ошибкой; возможно, он почувствует себя несчастным, этот человек, который, без сомнения, сильно любил ее и желал ей только добра. Не столь уж часто она лгала во благо других.— Да я ведь тоже… вас люблю! — сделав над собой усилие, тихо произнесла она.Он молча глядел на нее. Агнесса не могла прочитать его мыслей, но ей почудилось: он все понимает. Орвил наклонился и поцеловал ее, совсем не настойчиво, а скорее вопрошающе-нежно, и Агнесса ответила ему.Тонкие легкие простыни показались ей очень холодными, холод этот словно проник сквозь кожу и наполнил собой ее напряженное тело. И все же, когда погас свет и они с Орвилом оказались совсем рядом, она не отстранилась и обняла мужа, и приникла к нему, повторяя себе, что отныне их дороги скрещены, судьба ее неразрывно связана с его судьбой, и нужно постараться сделать все для того, чтобы путь их, совместный и долгий, стал счастливым. ГЛАВА X На другой день Агнесса проснулась поздно, и пробуждение это почему-то напомнило ей то утро, когда она впервые очутилась в сером особняке Аманды. Тогда ей казалось, что впереди ее ждут лишь светлые дни, что ей уготовано в жизни только счастье. Более прекрасного, безмятежного времени уже не будет никогда.Агнесса медленно, словно нехотя открыла глаза: Орвила рядом не было.Она вскочила легко, как бывало когда-то, натянула пеньюар и, разбрасывая по плечам волосы, подбежала к распахнутому окну. Выглянула вниз. Там все утопало в зелени; взглянув на кроны высоченных деревьев, облитые солнечным светом, Агнесса улыбнулась с каким-то новым ощущением вступающей в силу жизни.Агнесса снова бросилась на кровать, легла, закинув руки за голову и вытянув ноги. Она вспомнила, как совсем недавно приходилось вскакивать на рассвете, содрогаясь от холода, будить хныкающую Джессику и бежать, бежать, вертеться в немыслимом круговороте дня.Дверь открылась, и Орвил подошел к ней: в руках его были цветы. Он выглядел таким счастливым, что Агнесса невольно улыбнулась искренней улыбкой.— Доброе утро, Агнесса!— Доброе утро, Орвил!— Господи, не дай мне сойти с ума! — сказал он, привлек к себе жену и приник к ее губам нежным, трепетным поцелуем.Он впервые произнес вслух подобные слова, они звучали очень естественно, искренне, просто: так, словно созревая в его душе, ждали своего часа, своего мига, этой, только этой женщины.— Я люблю тебя! Люблю!Потом они вышли в гостиную, где ждала Джессика, уже одетая и причесанная, а также Керби и Лизелла.— Прошу вас, мэм, — сказала служанка, — все готово.— А мы с тобой, — обратился Орвил к девочке, — пойдем посмотрим краски, которые я тебе обещал. Они в твоей комнате.Джессика взвизгнула от восторга, и они с Орвилом, взявшись за руки, поспешили в детскую.Лизелла же провела госпожу в ванную комнату. Агнесса забралась в теплую воду — это доставило ей большое удовольствие. Когда они с Джессикой жили в прежнем доме, то купались в большом тазу, предварительно грея воду на плите.Ей и не снилась подобная роскошь — ванна, в которой можно было лежать, чуть ли не плавать.После купания Лизелла закутала Агнессу в огромное полотенце, тщательно высушила ее волосы и, вооружившись щипцами для завивки и расческой, спросила, какую прическу сделать.К завтраку явилась Лилиан Хантер. Филлис забежала попрощаться с Агнессой, ей нужно было ехать домой. Подруги расстались с сожалением, договорившись переписываться.Лилиан Хантер была мрачна.Орвил сам вывел Джессику в столовую и усадил напротив сестры.Во время завтрака Лилиан сидела очень прямо; на Агнессу она не смотрела совсем, зато Джессику разглядывала долго. А девочка не замечала ничего; лишь однажды, поймав пристальный взгляд незнакомой дамы, спросила:— А вы что, будете жить с нами?Лилиан не ответила, а Агнесса сказала строго:— Джесси, не разговаривай за столом.Орвил молчал, прекрасно все понимая, и не удивился, когда после завтрака сестра предложила ему уединиться для разговора.— Я пойду позанимаюсь с Джессикой, — сказала Агнесса Орвилу и подала дочери руку. — Идем, дорогая.Орвил и Лилиан прошли в гостиную. Лилиан остановилась у окна, глядя на улицу. Потом повернулась к брату. Ей исполнилось тридцать четыре года, но выглядела она старше. На висках уже пробивалась седина, на лице виднелись морщинки, особенно заметные, когда она предавалась раздумьям, а мысли ее с каждым днем становились все тяжелее и горше. Орвил вспомнил, как в раннем детстве они с сестрой, случалось, бегали по этим комнатам наперегонки, редко, правда, потому что отец не любил детской возни и шума.— Я все знаю, — сказала Лилиан. — Я не думала, что ты скроешь от меня…— Мне, собственно, нечего скрывать, — ответил Орвил, спокойно перенося ее пристальный взгляд.— Ты должен был мне рассказать обо всем, Орвил. Я не могу тебе простить, — глухо проговорила она.— Я тебя ничем не обидел, Лили. Объясни, что ты имеешь в виду.— То, что у этой женщины есть ребенок! Внебрачный! И об этом я узнаю последней, причем от чужих людей!Орвил промолчал.— А я еще рассказываю всем, какая она скромная, честная девушка, хотя и бедная! Теперь людям есть над чем посмеяться — и поделом мне! Пусть я никогда не была хороша собой, но ты-то, по-моему, привлекательный мужчина, Орвил, тебе не составило бы труда найти достойную невесту. Я всегда хотела, чтобы ты поскорее женился, чтобы жизнь твоя устроилась окончательно, но ты, ты… женился на какой-то…— Подожди, Лилиан! — прервал он ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52