Орвил пришел через два дня. Дверь открыла Филлис.— Здравствуйте. Могу я видеть мисс Митчелл? — спросил Орвил.Филлис, ослепительно улыбаясь, пригласила войти. Орвил мгновенно произвел на нее самое выгодное впечатление.— Агнесса пошла за лекарствами. Она скоро вернется. Может, вы подождете? — предложила Филлис.— Пожалуй, — согласился Орвил. — А что, кто-то заболел?— Джессика.— Это серьезно?— Нет. Ей уже лучше.— Тогда можно мне увидеть девочку?— Конечно. Она там, в другой комнате. Пройдите.Джессика при виде незнакомого мужчины нырнула под одеяло и затаилась там, но спустя секунду Орвил заметил голубой глаз, с любопытством смотревший в дырочку с краю одеяла.— Где-то здесь спряталась маленькая девочка, — сказал Орвил, — которая не хочет познакомиться с Лолитой. — С этими словами он посадил на кровать принесенную куклу, нарядно одетую и с такими же пышными золотистыми волосами, как у куклы Хотсона.Джессика от неожиданности приподнялась на подушках и изумленно уставилась сначала на игрушку, потом на Орвила.— Это мне? — спросила она.— Тебе.— И ее зовут Лолита?— Да.Джессика взяла в руки куклу и улыбнулась весело и благодарно.— Спасибо! — восхищением прошептала она. — Какая красивая! Лолита!— Я рад, что тебе нравится, Джессика.— А откуда вы знаете, что я Джессика?Орвил улыбнулся.— Знаю.Потом спросил:— Что же ты заболела?Джессика серьезно ответила:— Меня дождик промочил. — И тут же заверила: — Но у меня уже ничего не болит.— Это хорошо. Поправляйся скорее. Договорились?Джессика кивнула.— А вы ко мне пришли? — поинтересовалась она.— И к тебе, и к твоей маме, — сказал Орвил. Джессика помолчала, по-видимому, обдумывая его ответ, потом глаза ее вдруг блеснули какой-то догадкой, и она, вся просияв, спросила с надеждой:— Вы насовсем приехали?— Нет, я живу в другом городе.— Но у нас тоже хорошо! — уверенно заявила Джессика и несмело протянула ему руку. Орвил взял маленькую ручку в свою. Личико девочки порозовело.— Останетесь? — спросила она, глядя ему в глаза своими, не по-детски серьезными в этот момент.Орвил молчал в замешательстве. Он солгал, когда сказал Агнессе, что любит детей. Он не знал, любит их или нет, просто потому что почти не общался с ними. Из знакомых детей у Орвила был лишь восьмилетний племянник, но и его Орвил не видел уже давно. Он не думал, что знакомство с этой девочкой вызовет в нем такие чувства: волнующую нежность при виде кажущегося совершенно беспомощным хрупкого существа, которое тем не менее обладало уже всеми свойствами личности: своими собственными мыслями, характером. И таким любознательным взглядом.«Вот он, огонь негасимый, — подумал Орвил и слегка сжал ее маленькие пальчики. — Если жизнь каким-то чудом каждый раз побеждает смерть, вновь и вновь создавая глаза, губы, волосы, тело и новую душу, значит, есть все-таки смысл в бытии человеческом».— Я обязательно еще приду к тебе, Джессика, — ответил он.Девочка облегченно вздохнула.— А откуда вы узнали, что я болею? Мама сказала? Или Филлис?— Филлис.— Она хорошая. И мама хорошая. Только мальчишки плохие.— С мальчишками воюешь?— Да. Их отец хотел убить нашего Керби из ружья! А вы можете надрать им уши?— Драться нехорошо.— Знаю, но они же первые нападают! Я бы сама их побила, но я ведь девочка, и они сильнее. А вы можете нас защитить: и меня, и маму, и Керби!— А кто такой Керби?Джессика засмеялась.— Это же наша собака! Большая собака, вы ее помните?— Нет, я и не знал, что у вас есть собака.Джессика озадаченно умолкла: она снова обдумывала что-то.— Вы ее помните, наверное, маленьким щенком! А Керби уже вырос, вот увидите, каким он стал: больше меня!Орвил покачал головой.— Ничего, — сказал он, видя, что она огорчена, — я еще увижу твою собаку. Надеюсь, она не злая?— Керби — добрый! Но вы должны его помнить!— Нет, Джессика, ты меня с кем-то путаешь: я никогда не видел Керби.Длинные ресницы дрогнули. Девочка молчала. Орвил погладил ее по светлой головке, подумав при этом, что в столь быстро установившихся доверительных отношениях с ребенком есть, пожалуй, что-то неестественное, странное, а девочка привстала, уцепилась за него и горячо зашептала:— Вы ведь хороший, я знаю, и мама говорила, что хороший. Вы забыли, вы можете вспомнить!Когда Агнесса вернулась, Орвил уже ушел.— Ничего, — сказала Филлис, — он обещал еще прийти. Он разговаривал с Джессикой.Агнесса пошла к дочери.Джессика встретила мать, сияя улыбкой.— Мамочка, почему ты так долго? Ты принесла лекарства?— Принесла.— Вот и хорошо. Теперь я совсем поправлюсь.— Конечно, поправишься.Агнесса села на кровать и ласково потрепала волосы дочки.— А хочешь я тебе что-то скажу? — с таинственным видом прошептала Джессика.— Скажи.— Иди сюда!Агнесса наклонилась, Джессика обняла ее за шею и застенчиво проговорила:— К нам приехал наш папа.Агнесса почувствовала, как по телу от самых корней волос пробежала волнующая дрожь.— И он, может быть, останется с нами! — заплетающимся от счастья языком добавила девочка.Агнесса от растерянности и прочих охвативших ее чувств поначалу не могла вымолвить ни слова, но потом произнесла как можно мягче:— Доченька, это не твой папа.— Почему?— Так. Не твой и все. Разве он говорил тебе что-нибудь об этом?— Нет, я сама догадалась. Он не говорил, потому что стеснялся: ведь его так долго не было! Но он хороший, ты правду говорила, он мне сразу понравился!— Джесси, дорогая, нельзя так поступать! Тебе захотелось, и ты все выдумала… Но ведь от этого на самом деле ничего не изменилось, понимаешь? Не может совершенно чужой человек… О Господи! — Агнесса не закончила; она сидела, уронив руки на колени и бессильно покачивая головой.Глаза Джессики были печальны.— Пусть он будет моим папой, — тихо сказала она через некоторое время, — пусть будет!Агнесса обняла дочь, посадила рядом с собой и, ласково гладя ее по голове, заговорила:— Видишь ли, маленькая, у тебя есть только один отец, один, понимаешь? Ведь не может же, скажем, Филлис стать твоей мамой! Этот господин приехал совсем ненадолго и не к нам, а по делам…— Нет, к нам! — упрямо перебила Джессика. И вытащила из-под одеяла спрятанную куклу.— Это он мне подарил! Разве чужим девочкам дарят таких кукол?! — А потом добавила: — Филлис не может быть моей мамой, потому что моя мама — ты. А отца у нас нет, и этот человек может стать моим отцом. Мы его попросим, он и согласится.— Ладно, Джесси. — Агнесса решила не мучить больше ни себя, ни девочку. — Не будем об этом.Вечером она рассказала Филлис о своем разговоре с Джессикой. Они обе сидели и шили при свете маленькой лампы, а девочка спала в соседней комнате. У Филлис было просторнее: две комнатушки и крошечная передняя. Квартира располагалась во втором этаже.— Мне он понравился, — сказала Филлис об Орвиле. — По-моему, он человек очень даже достойный.— Я тоже так думаю, но дело в том, что…— Я бы на твоем месте не упустила такого мужчину, — не дав ей закончить, произнесла девушка.Агнесса промолчала.— А что? — продолжила Филлис. — Он, как видно, обеспеченный.— Это не главное.— Одно из главных, — возразила Филлис. — И в твоем положении — особенно. И Джессике он понравился.— Филлис! Джессика — ребенок, но ты-то — взрослая! Что может быть между нами общего? Этот человек просто помог мне, так зачем сразу делать далеко идущие выводы?— Что-то я не встречала мужчин, которые бы помогали женщинам просто так, — сказала Филлис. — Ты ему понравилась, вот в чем дело!Агнесса встала с места.— Все это глупости! — резко произнесла она. — Он приехал по делам, сколько раз повторять?! Он и видел-то меня всего два раза и ничем не давал понять, что я ему небезразлична… в том смысле, в каком ты об этом говоришь.— Пока не давал.— Филлис!— Агнесса!.. О чем ты, скажи пожалуйста, думаешь?— О том, чем предстоит платить за квартиру.— Переезжай ко мне насовсем! — предложила Филлис. — Места хватит!— И жить на твою зарплату?— Найдешь работу.— Где я ее найду?Агнесса села, обхватив голову руками. Филлис тряхнула пепельными волосами.— Ты слишком все усложняешь, Агнесса! А жизнь намного проще. Не отталкивай мистера Лемба! Пойми, это твой шанс!— Мне нечего понимать кроме того, что ты, как и Джессика, выдумываешь то, чего нет, — сухо произнесла Агнесса.— Возможно. Но если он все-таки окажет тебе внимание, не отказывайся, подумай.— Мне не о чем думать! — Зеленые глаза Агнессы вспыхнули гневом.Филлис возмутилась:— Неужели он тебе ни капли не нравится?! Я бы на твоем месте пококетничала с ним, дала бы понять, что ты им интересуешься… Вдруг бы это подействовало?!— Ну и что дальше? — с тихой угрозой произнесла Агнесса.— Ой, да ничего! Я же не имею в виду что-то дурное! — защищалась девушка. — А вдруг он захочет жениться на тебе? Агнесса! Ведь твой Джек умер! Умер! Но ты, ты-то — живая! А девочку тебе не жаль? Смотри, как она потянулась к мистеру Лембу, такое редко бывает! Неужели ты хочешь, чтобы Джессика так и выросла в бедности, да еще без отца!— Перестань! — с изменившимся лицом крикнула Агнесса. — Я все знаю, знаю и без тебя!Филлис умолкла, обиженная.— Извини, пожалуйста, — Агнесса и добавила уже спокойно: — Филлис, милая! На свете очень много хороших, честных девушек, которые с радостью согласятся выйти замуж за Орвила Лемба. Это во-первых. Во-вторых, мистеру Лембу не приходят в голову те мысли, которые так навязчиво завладели твоей головой, и, в-третьих, бедная женщина с внебрачным ребенком не самая лучшая партия для него. Я никогда не смогу вернуться в то общество, которое покинула когда-то; я отвергла его, теперь оно отвергает меня. И потом, знаешь, Филлис, я не собираюсь замуж.— Почему?— Потому что жить с человеком только ради того, чтобы не быть одинокой и бедной, — это мучить его и себя.— А если полюбишь?Агнесса тяжело вздохнула, потом слабо улыбнулась.— Я уже забыла, что значит любить мужчину. И, наверное, не вспомню никогда. А Орвилу Лембу нужна любящая жена, красивее, моложе меня, нужны свои дети.— Ты, конечно, знаешь, что ему нужно! — иронично произнесла Филлис и прибавила: — А ребенка ты сумеешь ему родить!— Но я больше не хочу, — возразила Агнесса. — Я чуть не умерла тогда. И потом я люблю только Джессику. Бросим эти разговоры, Фил, мне становится стыдно при мысли о том, что подумал бы мистер Лемб, если б услышал все это!— Хорошо, перестанем, если ты так хочешь, — согласилась девушка. — Но увидишь — я была права! ГЛАВА VIII Орвил Лемб родился в состоятельной семье. Отец его держался строго не только по отношению к детям, Opвилу и его сестре Лилиан, но и к своей жене, которая действительно была значительно моложе своего супруга, хотя впоследствии намного раньше умерла.Если Лилиан выросла послушной, склонной к тем правильным поступкам, которые с детства диктовала ей мораль, то на Орвила воспитание в строгости оказало иное воздействие: с малых лет он отличался крайней самостоятельностью суждений. После маминой смерти, в которой Орвил склонен был обвинять отца, их отношения испортились настолько, что в семнадцать лет мистер Лемб-младший «сбежал», как говорили знакомые, из дома, семь лет скитался где-то и лишь потом неожиданно вернулся к отцу, уже не чаявшему увидеть заблудшего сына. Отец не сразу узнал Орвила — за семь лет подросток превратился в мужчину.Мистер Лемб-старший так никогда и не узнал, что же нужно было сыну, зачем он, имеющий все, пустился в необъяснимое, никому не нужное странствие, чего он хотел добиться, что взять от жизни за эти семь лет. Кое-что Орвил все-таки сумел доказать: самостоятельно завершил образование, нашел хорошую работу… Делать было нечего: отец принял сына и простил, хотя Орвил и не просил об этом, так как не считал себя виноватым ни в чем и вообще готов был в любую минуту вернуться на свою собственную дорогу. Чем бы все это кончилось — неизвестно, но спустя три месяца отец умер, оставив Орвилу и его старшей сестре большое состояние, которое они, согласно завещанию, разделили между собой.Лилиан уехала к мужу, а Орвил принял руководство делами отца. Будучи неплохим юристом, он через некоторое время разобрался в тонкостях семейного предприятия и с успехом продолжил дело. Орвил был оптимистом, и, словно бы в награду, жизнь даровала ему удачу, тогда как всю их семью преследовали несчастья: рано ушла из жизни мать, Лилиан осталась вдовой на втором году замужества… Орвил много работал, не особо увлекался доступной ему роскошью, разъезжал по стране и, несмотря на свои двадцать восемь лет, до сих пор не женился. С женщинами он был безукоризненно порядочен, это отмечали все. Годы странствий покрылись, разумеется, мраком неизвестности, но в последующее время он не увлекался совершенно никем, ни об одном его любовном приключении никто никогда не слышал: скорее всего, он интересовался лишь работой.Орвил часто вспоминал мать, чей портрет висел дома в гостиной рядом с портретом отца. Имя этой женщины повторяло название города, в котором жил Орвил и в котором она сама жила когда-то, — Вирджиния… Вирджиния Лемб… Орвил помнил ее глаза, глубокие, темные, как воды лесной реки, помнил темно-коричневые прямые и длинные волосы, неторопливые движения, всегда спокойный, мягкий голос, руки… Она садилась за рояль и пела печальным голосом, играла, и звуки — проникновенно-прекрасные звуки — наполняли дом… А потом она умерла. Умерла…Слуги — те, кто давно жили в особняке Лембов, помнили разразившийся вслед за этим семейный скандал, самый крупный за прошедшие годы, да и, пожалуй, единственный в своем роде, когда Орвил, тринадцатилетний мальчик, бросил страшные обвинения в лицо своего отца, Рэймонда Лемба, перед которым трепетали все, кто когда-либо был с ним знаком. А потом мальчик надолго замкнулся в себе.Что ж, они никогда не понимали друг друга… Мать ушла, а с нею ушли понимание, доверительность и человечность. Отец был честен и строг как к другим, так и к себе, но ему многого не хватало. Он не обладал каким-то особым внутренним зрением, умением сочувствовать и верить. С Лилиан у Орвила сложились неплохие отношения, но сестра была очень сдержанной, скрытной — они никогда не делились своими проблемами, как и тем, что лежало на душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52