Тот сказал, что, естественно, помнит и что видел её недавно в Лещиной комнате на полке.— Может, завалилась куда? — предположила я, обдумывая услышанное.С укоризной взглянув на меня, Ангелина Степановна ничего не ответила и стала наливать себе кипяток. Затем добавила в чашку заварки, сахару и стала задумчиво помешивать чай маленькой мельхиоровой ложечкой.— Вместе с ручкой тогда ещё и один блокнот пропал, с зеленой корочкой.Они там стопочкой на полке лежат, все разноцветные. Я их сама складывала, каждый протёрла, по цветам подобрала, чтобы красиво лежали, и точно запомнила, что зелёный был только один. Все по два, а этот один — до пары не хватало…— А что в блокноте было?— Не знаю, я в них не заглядывала никогда. Но, на-' верное, ничего важного, ведь когда из милиции приходили, они все его вещи просматривали, искали какие-нибудь зацепки, но не нашли и ничего не взяли.— А что ещё пропало?— Кисточка…Очередная сушка застыла у моего рта, и я сипло переспросила:— Какая кисточка?— Обыкновенная, — пожала она плечами, — которой рисуют. Большая такая.Они у него все в специальной коробке лежат, каждая в своём гнезде, а вот этой теперь нет. Но была… по-моему.— А Лёша разве рисовал? — удивилась я.— Да, он очень хорошо рисовал, — женщина грустно улыбнулась. — Но так, чисто для себя. В школе в изостудию ходил, хотел в художественное училище поступать, но брат его отговорил, сказал, что сначала нужно в жизни укрепиться, денег заработать, а потом уже и рисовать в своё удовольствие. И Лёша стал помогать ему в делах.— А можно взглянуть на его рисунки?Ангелина Степановна встала и провела меня в Лешину комнату, оказавшуюся совсем маленькой. Там почти впритык друг к другу помещались небольшая кровать, у окна стол-бюро с единственным стулом и шкаф для одежды у двери. На ковре над кроватью в простых деревянных рамках висели две маленькие картины — пейзажи, исполненные акварелью, причём довольно неплохие. На стене ещё висели забитые аккуратно расставленными книгами полки. Из-за шкафа выглядывал сложенный мольберт.— Вот здесь он и прожил всю свою жизнь. — Она обвела взглядом комнатушку. — Тесновато, правда, но ему нравилось. И рисовал он здесь.Расставлял мольберт у окна и просиживал иногда часами. Мы ему не мешали.— Это он написал? — кивнула я на картины.— Да, ещё в школе. Погодите-ка…Она выдвинула нижний ящик шкафа, вытащила большую картонную папку красного цвета с белыми завязками и положила на стол.— Здесь все его рисунки. Большинство он выбросывал, а те, что нравились, оставлял. Смотрите, если хотите, а я пойду со стола уберу, не буду вам мешать;Я уже все видела…Она вышла, прикрыв за собою дверь, а я развязала папку, открыла и стала рассматривать сделанные на больших листах рисунки. Сначала шли какие-то незнакомые городские пейзажи, все больше в светлых тонах, с ярко раскрашенными домами и деревьями, словно автор хотел слегка приукрасить окружавшую его серую обыденность. Затем пошли портреты, сначала карандашные наброски, а потом уже сделанные в красках. Лица, в основном женские, были мне незнакомы, и я, мельком просматривая, откладывала рисунки в сторону. Уже почти дойдя до конца и потеряв надежду что-нибудь отыскать, я отложила очередной лист и увидела Дену.Полностью обнажённая, положив голову на руку, она лежала на своей кровати с нарисованным балдахином и с усмешкой смотрела на меня. В уголке картины чёрным карандашом было небрежно написано: «Лена Чернова». Что-то перевернулось у меня внутри, сердце от волнения забилось, я внимательно всмотрелась в лицо девушки, пытаясь понять чувства художника, над которым так откровенно насмехается натурщица, но так и не смогла убедить себя, что это может послужить поводом для убийства. Хотя кто их знает, этих добреньких мальчиков… В тихом омуте, как говорится, черти водятся…На следующем рисунке была Даша. И тоже обнажённая. Я не видела всей её квартиры, поэтому не знала, где лежала девушка, но не исключено, что на своём диване. Почти в той же небрежной позе, без всякого стеснения в глазах, но, правда, и без насмешки, она позировала Алексею, придерживая одну грудь ладошкой. Ничего пошлого, все очень мило и эстетично. Если не знать, что Алексей, по словам старшего брата, избегал женского общества, то на эти рисунки можно было и не обращать внимания. В нижнем углу тоже виднелась надпись: «Дарья Панина».Отложив лист в сторону, я увидела ещё одну обнажённую натуру. Девушка была мне незнакома, но, судя по надписи, звали её Ксения Порожкова. Она сидела за столом, скрестив длинные ноги, и, мечтательно улыбаясь, смотрела в окно.Посмотрев на неё, я вдруг поняла, кто может стать следующей жертвой неизвестного убийцы. И взглянула на последний рисунок. Там тоже была обнажённая девушка, некая Рита Климова. Она стояла, раскинув руки в стороны, словно распятая, на фоне ковра у стены, лицо её ничего не выражало, кроме откровенной усталости и скуки. Похоже, Алексей очень большое внимание уделял именно лицам своих натурщиц, очень чётко передавая их настроение. Впрочем, все остальное тоже было выписано неплохо, хотя и не столь выразительно.Быстро собрав все рисунки, кроме двух последних, обратно в папку, я вышла в гостиную. Ангелина Степановна уже убрала все со столика и теперь с напряжённым лицом протирала его тряпочкой.— Ну что, нашли что-нибудь интересное? — с тревогой спросила она, распрямившись.— Да, нашла, — сказала я и неуверенно добавила:— Может быть… Я хочу взять пару рисунков с собой, можно?— Наверное, — она положила тряпку на столик. — А какие именно?Мы прошли в комнату, я показала ей рисунки.— Вы их знаете, этих девушек? — спросила я.— Нет, этих не знаю, — ответила она, глядя на них. — Красиво, правда?Лёша только в последние полгода стал обнажённой натурой увлекаться. До этого, как вы видели, рисовал пейзажи, портреты.— А с чем это связано, не знаете?— Ну повзрослел, видимо, — смущённо улыбнулась она. — Ладно, если хотите это взять, то я дам вам папку, чтобы не помялись работы.Покопавшись в нижнем ящике шкафа, она вытащила пустую синюю папку для бумаг, я вложила в неё рисунки, вежливо распрощалась и, зажимая здоровенную папку под мышкой, стала спускаться вниз по лестнице. Дойдя до площадки второго этажа, я вдруг что-то почувствовала, словно чья-то незримая зловещая тень замаячила за моей спиной в полумраке подъезда, и резко обернулась. Сзади никого не было. Посмеявшись над собой и над своими глупыми страхами, навеянными, очевидно, последними событиями, я пошла дальше, хотя тяжёлое чувство не исчезло. Это ж надо, как мистика действует на психику, подумала я с усмешкой, скоро собственной тени бояться начну. У выхода я замешкалась, перекладывая папку в другую руку, взялась за ручку двери, и в этот момент прямо за моей спиной опять послышался неясный шорох, но я уже не стала оборачиваться — подумаешь, духи витают, они ведь безвредны… И тут же получила такой удар по голове, что едва сама не испустила дух — мозги взорвались миллионами ярких вспышек, и в следующее мгновение я перестала существовать…— Эй, миленькая, что с тобой? — донёсся до меня незнакомый голос, и я открыла глаза. Надо мной склонилось взволнованное лицо какой-то старушки. Она трясла меня за плечо. — Жива, слава тебе господи, — она заулыбалась. — А я уж думала, тебя убили, бедную.— Да нет, просто голова закружилась, и я упала, — прохрипела я.Я лежала на полу между двумя дверями подъезда в немыслимо скрюченной позе. Видимо, нападавший просто взял и запихнул меня сюда, чтобы не сразу бросалась в глаза. Голова невыносимо трещала, во рту пересохло, все кости ломило, и вообще, казалось, что по мне два раза проехали танком, а потом ещё и выстрелили из пушки в голову. Морщась от боли, я начала вытаскивать своё тело из узкого промежутка. Бабушка заботливо помогала мне. Вдвоём мы поставили меня на ноги, отряхнули и вывели на крыльцо, где свежий воздух сразу придал мне сил и принёс некоторую ясность в измученные болью мозги.— Ой, сердешная! — всполошилась старушка. — У тебя ж вся голова в крови! Батюшки родные, неужто так сильно ударилась?— Да вот, так получилось, — скривилась я, осторожно ощупывая огромную шишку и слипшуюся кровь в волосах на затылке. — Надо же, будто кто-то ломом огрел…— Да, похоже на то, — согласилась бабулька. — Тебе в больницу надоть.Может, «Скорую» вызвать?— Спасибо, бабушка, не нужно, — с трудом улыбнулась я. — Доберусь как-нибудь до дома.— Ну смотри, касатка. Только ты уж аккуратнее ходи, если сердце такое слабое. Ладно, пойду я в магазин. Бывай…Она сошла с крыльца, оглянулась, сочувственно посмотрела на меня, улыбнулась и потопала дальше, маленькая добрая старушка. И только тогда я вспомнила про папку. И бросилась обратно в подъезд. Но её нигде не было. И догадаться, кто её взял, было совсем не трудно — наверняка это был убийца. Но какой же, однако, он наглый и дерзкий, этот негодяй! Видимо, стоял где-нибудь выше этажом и ждал, когда я выйду из квартиры. А потом, увидев меня с папкой, понял, что я о чем-то догадалась, и без малейших раздумий напал. А если бы я вышла без папки? И вообще, зачем он сюда приходил? Может, хотел пробраться в квартиру и… Страшная догадка вдруг пронзила мой мозг, и, забыв о своём плачевном состоянии, я бросилась вверх по лестнице, уже не веря, что застану Ангелину Степановну в живых. Вихрем влетев на третий этаж, я замерла у приоткрытой двери. А ведь я отлично помнила, как она закрыла за мной дверь. Я уже боялась этих приоткрытых дверей, от одного их вида мне хотелось бежать сломя голову, чтобы не видеть неизбежного. И все же, чувствуя противную слабость в ногах, я толкнула дверь и вошла, уже зная, что не смогу совладать с собой, если увижу ещё один труп — за один день их было что-то слишком много, даже для меня.Женщина сидела в прихожей под зеркалом со склонённой на грудь головой, на платье стекала кровь. Кожа на лбу была рассечена страшным ударом тупого предмета. Скорее всего её ударили тем же, чем и меня, потому что рана на моем затылке тоже была продолговатой формы. Присев около неё, я потрогала пульс на шее и облегчённо вздохнула — очень слабо, но все-таки сердце у неё билось.Схватившись за телефон, я набрала номер босса. Он сразу же снял трубку.— Босс, срочно вызывайте «Скорую»! — задыхаясь от волнения, прокричала я. — Ангелину Степановну чуть не прикончили!— Как?! Кто?! — провопил тот не своим голосом, и я представила, как он подпрыгнул в своём кресле. — А ты где была?!— Я была без сознания!!!— Опять ерундой занимаешься?! — прорычал тот. — Все, с меня хватит! Ты уволена!— Но почему?! — опешила я. — Это ведь не я её укокошила!— Потому что ты притягиваешь к себе покойников, вот почему! — яростно рявкнул он. — Ты — трупособиралка, а не секретарша! Тебе пустячного дела доверить нельзя — ты обязательно выроешь там труп! Оставь там все как есть и немедленно дуй в офис!Ошарашенная столь неожиданной реакцией любимого босса, я выскочила как ошпаренная из квартиры, слетела вниз, запрыгнула в джип и понеслась в контору, снедаемая самыми противоречивыми мыслями и недобрыми предчувствиями. Слезы душили меня и сами собой текли из глаз. Я не могла их остановить, как ни пыталась. Мне хотелось рвать и метать, доказывать свою правоту, и в то же время мне было страшно, что Родион действительно меня уволит. Но ведь я же не виновата!!!…Теперь босс был таким страшным, каким я его ещё никогда не видела.Он напоминал бушующий вулкан, изрыгающий из себя огненную лаву, камни и пепел.И все это летело из его глаз и рта на меня, сжавшуюся от страха в кресле напротив с перебинтованной головой. Пока я ехала, он уже вызвал «Скорую» и наряд милиции на квартиру Коломейцевых и теперь чихвостил меня на чем свет стоит, высказывая, как я поняла, все, что накопилось в его душе за долгое время общения со мной. А накопилось, видать, немало…— Ты самое несносное существо, какое мне только приходилось встречать в своей жизни! — ревел он, бегая по кабинету и размахивая руками. — Ты приносишь мне больше неприятностей, чем все преступники Москвы, вместе взятые! Я уже боюсь тебя в магазин за хлебом послать, ты это понимаешь?! — Он остановился около меня, меча глазами молнии и потрясая кулаками. — Ты создаёшь проблемы на пустом месте! Ты испортила мне всю жизнь, работу и настроение на сто лет вперёд! Тебя нужно было убить ещё тогда, когда ты впервые переступила порог моего офиса! О господи, — он воздел руки к потолку, — ну почему ты тогда меня не надоумил?! — Он обежал стол, уселся на место с пылающим от гнева лицом и зловеще процедил:— Рассказывай…Я открыла рот, но из него не вырвалось ни звука — дар речи покинул меня навсегда. По крайней мере мне так показалось. Я вытерла горькие слезы, проглотила жгучую обиду, прокашлялась, что-то просипела и вдруг разрыдалась, как маленькая девочка. Он молча ждал. Потом встал, подошёл ко мне, тронул за плечо и пробормотал:— Ладно, извини, я сорвался… Слышишь? Просто ничего понять не могу в этом проклятом деле, вот и нервничаю. Никогда со мной такого не было…Я подняла на него мокрые глаза и, всхлипывая, спросила:— Так я… не… уволена? Вы меня… не… выгоните?— Как же я тебя выгоню, — вздохнул он. — Валентина меня тогда живьём съест. Ладно, давай успокаивайся и рассказывай.Теперь уже счастливые слезы хлынули из моих глаз, и я не могла их остановить ещё минут пять, пока босс рассказывал мне о своём разговоре с Димой.Когда тот узнал о смерти двух девушек, то, естественно, не поверил. А потом, когда до него дошло, что это правда, надолго замолчал, и босс ничего не мог от него добиться. Придя в себя от потрясения, которое, по словам босса, было совершенно искренним, Дима решительно заявил, что его брат такого сделать не мог. Наверняка это кто-то другой, не имеющий никакого отношения к Алексею и вообще к их семье. Но если все-таки выяснится, что убийцей является Лёша, то он, Дмитрий, готов за его поимку заплатить в три раза больше, главное, чтобы тот больше никого не убил. На вопрос босса о возможных следующих жертвах Дима сказал, что понятия не имеет, какие мотивы движут этим сумасшедшим, совсем не похожим на его брата человеком, а значит, и не представляет, кто может стать следующим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55