..
В стороне от него, совсем близко, из-за деревьев появились двое мужчин. Он узнал их по серо-голубым ветровкам. Оба были из микроавтобуса. Херберт выждал, когда они минуют его, затем, молниеносно вырулив, подскочил к ближайшему мужчине и наотмашь ударил его так, что тот сложился пополам и свалился на землю. Не успел его приятель с автоматом у бедра развернуться, как Херберт нанес ему удар по левой коленной чашечке. Мужчина рухнул лицом вниз в сторону кресла. Херберт что есть силы ударил его по голове. Тем временем первый мужчина со стоном попытался подняться на ноги, однако ударом по шее американец успокоил и его. Мужчина сразу обмяк, потеряв сознание. Херберт криво усмехнулся, глядя на поверженных противников.
Надо их прикончить, подумал разведчик, и его рука уже было потянулась за кинжалом. Но тогда чем он лучше этих подонков? Быстро засунув палку под подлокотник, он поспешил в сторону, куда пошла Джоди.
Херберт сознавал, что, если даже он будет продвигаться сквозь иссиня-черную темень леса с максимально возможной для него скоростью, перехватить девушку ему не удастся. И тут ему пришла мысль позвонить Хаузену, чтобы попросить того о помощи. Но на кого мог сейчас положится сам замминистра? По словам Пола выходило, чиновник даже не подозревал, что его личный помощник являлся неонацистом. Позвонить в полицию он тоже не мог. Он убил человека и скорее всего был бы задержан еще раньше, чем удалось бы выручить Джоди. И даже если бы все полицейские стояли на стороне закона, чего смогла бы добиться недоукомплектованная группа защитников правопорядка, отправившись в лагерь вооруженных экстремистов в разгар проведения «дней хаоса»? В особенности экстремистов, которые так хладнокровно расправились с людьми из съемочной группы.
Как его обучали с первых же дней работы в разведке, Херберт принялся мысленно перебирать только то, что знал наверняка. Во-первых, в данной ситуации полагаться он мог только на себя. Во-вторых, если Джоди доберется до лагеря раньше его, она будет убита. И, в-третьих, скорее всего она достигнет лагеря раньше его.
Подобрав с земли компактный автомат «Скорпион» чешского производства, Херберт положил его к себе на колени и покатил в сторону лагеря.
Глава 44
Четверг, 18 часов 53 минуты, Тулуза, Франция
Наблюдая за экранами мониторов, полковник Байон размышлял о том, что, как и большинству французов, ему почти не было дела до американцев. Обе его младших сестры жили в Квебеке и вечно сетовали на то, какими грубыми и заносчивыми они были и как «чертовски близко» они живут. Собственный опыт общения с туристами в Париже, где размещалось его подразделение, позволил ему совершенно четко понять, в чем суть проблемы. Просто американцы очень хотели походить на французов. Они пили, курили и одевались, как французы. Они пытались подражать французам в их артистичности и беззаботности. Единственное, чего они не делали, так это не говорили по-французски, ожидая, что даже во Франции все говорят на английском.
Возникали проблемы и с военными. Из-за катастроф, посетивших французов с кампанией Наполеона в России и с немцами во Второй мировой войне, американцы полагали, что представители вооруженных сил Франции гораздо слабее американского солдата и заслуживают лишь косточек с барского стола.
Однако Бонапарт и «Линия Мажино» были всего лишь исключением из их в остальном славной военной истории, говорил себе полковник. А ведь без французской военной помощи Джорджу Вашингтону не было бы никаких Соединенных Штатов. Хотя сами американцы и не собирались это признавать. Впрочем, как и допустить, что кино изобрел не Эдисон, а братья Люмьер и что возможность летать дали людям не братья Райт, а братья Монгольфье. Единственное, что было хорошего в американцах, так это то, что они могли бы послужить ему еще одним объектом для неприязни помимо немцев.
Раздался сигнал телефона, и Байон какое-то время разглядывал аппарат. Должно быть, это Пол Худ. На самом деле желания беседовать с этим мистером Худом у полковника не было, просто он не хотел, чтобы Доминик ускользнул и на этот раз. Все-таки решившись, он с присущей ему порывистостью схватил трубку.
— Oui.
— Полковник Байон?
— Oui.
Звонивший продолжил без всякой паузы:
— Je suis Paul Hood. Vous avez besoin d'assistane?
Француз был застигнут врасплох.
— Oui, — ответил он. — Eh... vous parlez la langue?
— Je parle un peu, — признался Худ. Он говорил по-французски, но плоховато.
— Тогда давайте говорить на английском, — предложил Байон. — Не могу слушать, как вы гробите мой язык. В этом я очень щепетилен.
— Понимаю, — посочувствовал Худ. — Шесть лет французского в школе и колледже не сделали из меня лингвиста.
— Школа из нас ничего не делает, — заметил Байон. — Жизнь, вот что делает из нас тех, кто мы есть. Однако разговоры — это не жизнь, а высиживание, в этой берлоге тем более. Мистер Худ, мне нужен Доминик. Мне сказали, что у вас есть оборудование, которое поможет мне его взять.
— У меня оно есть, — подтвердил Худ.
— Где вы находитесь?
— В Гамбурге, — ответил Худ.
— Очень хорошо. В таком случае вы можете прилететь сюда одним из аэробусов, на постройке которых сделал деньги отец Доминика. Если поторопитесь, сможете быть здесь часа через два.
— Мы так и сделаем, — заверил его Худ.
— Мы? — Байон ощутил, как весь его энтузиазм потихоньку улетучивается. — Кто же еще будет с вами?
— Заместитель министра иностранных дел Рихард Хаузен и еще два человека из моей команды.
Байона начинало разбирать зло. Настроение испортилось еще больше. Так и есть, без немцев — никуда, подумалось ему. Особенно без этого немца. Бог решительно не любит меня, как и обещал.
— Полковник Байон, вы тут? — прервал паузу Худ.
— Да, — ответил тот. — Значит, мне не придется высиживать здесь без дела еще два часа, а предстоит посражаться со своим же правительством, чтобы устроить неофициальный визит во Францию для излишне озабоченного немецкого чиновника.
— Я придерживаюсь иного взгляда на этого человека, — заметил Худ. — Забота может быть бескорыстной, если служит стоящему делу.
— Не надо читать мне лекций о бескорыстии. Он по-своему генерал. Я же сражаюсь в окопах. Но, — поспешно добавил Байон, — все это пустые разговоры. Вы нужны мне, а он нужен вам, и этим все сказано. Я сделаю пару звонков и встречу вас в аэропорту Ласбор в восемь часов.
— Подождите, — попросил Худ. — Вы задали свои вопросы, теперь я хотел бы задать свои.
— Спрашивайте.
— Мы думаем, что Доминик собирается раскрутить в «Интернете» кампанию по пропаганде расизма, спровоцировать расовые волнения и бунты и дестабилизировать правительства.
— Ваш коллега генерал Роджерс рассказал мне об этом проекте всеобщего хаоса.
— Хорошо, — сказал Худ. — А он не говорил вам, что мы хотим остановить этого человека, а не просто его припугнуть?
— Говорил, но не так многословно, — ответил Байон. — В том, что Доминик террорист, меня убеждать не надо. Если вы мне поможете это доказать, я проникну на его предприятие и остановлю этого человека.
— Мне говорили, что в прошлом он избежал ареста.
— Да, избежал, — признал Байон. — Но я намерен сделать больше, чем просто арестовать его. Позвольте, я сделаю краткий обзор, который, надеюсь, даст ответы на все ваши вопросы. Мы, французы, очень твердо поддерживаем своих предпринимателей. Они процветали и в зиму нашей экономики. Они преуспели, несмотря на ограничения со стороны правительства. И должен признать — с некоторым стыдом, — что огромное количество французов одобряют деятельность «Новых якобинцев». Здесь никто не любит иммигрантов, а эти «якобинцы» налетают на них, как цепные псы. Если люди прознают, что за всем этим стоял Доминик, в их глазах он станет еще большим героем.
Байон испепелил взглядом изображение на экране. Мысленно он представил себе Доминика, самодовольно рассевшегося в своем комфортабельном кабинете.
— Но несмотря на всю эмоциональность французов, большинство из нас верит в согласие. В залечивание ран. Вам, американцам, согласие видится, как размахивание белым флагом, но я считаю, что это цивилизованный образ жизни. Доминик лишен всякой цивилизованности. Он попирает законы Франции и Божьи законы. Совесть у Доменика, как и у его отца, сделана из алмаза — ее не поцарапаешь ничем. И я намерен сделать так, чтобы он ответил за свои преступления.
— Я верю в моральные крестовые походы, и я поддержу ваш поход всеми средствами, которые только имеются у моей организации, — заверил Худ. — Но вы так и не сказали, куда мы с вами направимся?
— В Париж, — ответил Байон.
— Я слушаю, — сказал Худ.
— Я намерен арестовать Доминика, конфисковать его документы и компьютерную информацию, а затем уволиться из жандармерии. Адвокаты Доминика позаботятся, чтобы он никогда не пошел под суд. Но пока будет длиться следствие, я обращусь в прессу с перечнем его преступлений. Убийства и акты насилия, которые он совершил или приказывал совершить, неуплаченные налоги, предприятия и собственность, которыми он незаконно завладел, и еще очень многое, что я смог бы раскрыть, останься я на службе у государства.
— Драматический жест, — признал Худ. — Однако, если французские законы хоть чуть-чуть схожи с американскими, вас обвинят в клевете, засудят и четвертуют.
— Все правильно, — подтвердил Байон. — Но суд надо мной превратится в суд над Домиником. И когда он завершится, Доминик лишится доброго имени. С ним будет покончено.
— Впрочем, как и с вами.
— Только с моей карьерой полицейского, — возразил Байон. — Я найду себе другую достойную работу.
— Ваши люди настроены так же, как вы?
— Не совсем, — признался полковник. — Их самоотверженность простирается только в.., как это будет по-английски? Ограничения? Границы?
— Пределах, — подсказал ему Худ.
— Да. — Байон щелкнул пальцами. — В пределах самой операции. Это все, что я прошу и от вас. Если вы мне поможете доказать, чем занимается «Демэн», если вы дадите мне за что зацепиться, чтобы я смог попасть на предприятие, то мы справимся с Домиником. Хоть сегодня же.
— Достаточно откровенно, — признал Худ. — Так или иначе, но мы туда попадем. Et merci, — добавил он.
Байон мрачно поблагодарил в ответ и остался сидеть, не положив трубки, а лишь нажав пальцем на рычажок телефона.
— Хорошие новости? — поинтересовался сержант Маре.
— Прекрасные, — без особого энтузиазма ответил Байон. — У нас будет помощь. К сожалению, от американцев и немца. Рихарда Хаузена.
Сержант издал стон.
— Нам всем можно отправляться по домам. «Ганс» возьмет Доминика голыми руками.
— Посмотрим, — качнул головой Байон. — Мы посмотрим, чего стоит его смелость, когда вокруг нет ни одного репортера, чтобы ею восхищаться.
Он помолчал, а потом с жаром воскликнул, как бы выплескивая запоздалую злость:
— Надо же, американцы и немец!
Минуту спустя он уже звонил старому другу в Департамент по туризму узнать, могут ли там что-то придумать с оформлением гостей по прибытии самолета или ему придется повозиться с местными людоедами в Париже...
Глава 45
Четверг, 18 часов 59 минут, Гамбург, Германия
Пока Худ помогал Столлу собрать его снаряжение, Мартин Ланг позвонил со своего сотового телефона в аэропорт неподалеку от Гамбурга и распорядился, чтобы самолет корпорации был наготове.
Столл затянул молнии на своей заплечной сумке и с обеспокоенным видом обратился к своему директору:
— Возможно, я что-то пропустил из ваших объяснений герру Лангу, — заговорил он, — но скажите мне еще раз, зачем я отправляюсь во Францию?
— Вы отправляетесь для того, чтобы «просвечивать» завод «Демэн» в Тулузе, — ответил Худ.
— Эту часть я себе уяснил, — сказал Столл. — Но ведь кто-то еще должен будет проникнуть внутрь, ведь так? Кто, профессионалы?
Худ перевел взгляд со Столла на Хаузена. Немец стоял в дверном проеме между двумя помещениями, договариваясь по телефону о формальностях для «Лирджет-ЗбА», принадлежавшего Лангу. Самолет брал на борт двух членов экипажа и шестерых пассажиров, а дальность его полета составляла чуть больше пяти тысяч километров. При средней скорости восемьсот километров в час они должны были прибыть на место, как договаривались.
— Готово, — воскликнул Ланг, отключая телефон. Он сверился со своими часами. — Самолет будет ждать нас в семь тридцать.
Худ все еще наблюдал за Хаузеном, как вдруг ему в голову пришла мысль, которая заставила его похолодеть. Помощник заместителя министра оказался предателем. А что, если помещение офиса прослушивается?
Худ повернул к себе Столла.
— Мэтт, я становлюсь небрежным. Этот парень, помощник Хаузена, Райнер. Он ведь мог оставить здесь «жучка»?
Столл согласно кивнул.
— Вы хотите сказать что-то вроде этого? — Электронщик извлек из кармана рубашки целлофановый пакетик. Внутри виднелся предмет размером чуть больше булавочной головки, который походил на комочек жвачки. — Пока вы отсутствовали, я проверил все помещение. Просто за суетой с этими играми и остальным я забыл вам это сказать.
Худ с облегчением вздохнул и сжал Столла за плечи.
— Мэтт, благослови тебя Господь.
— Не значит ли это, что я могу остаться? — поинтересовался тот.
Худ молча покачал головой.
— Это я так, на всякий случай, — пояснил Столл с безутешным видом.
Компьютерщик отошел в сторонку, а Худ продолжал корить себя за собственный недосмотр. Им предстояло находиться в той потенциально опасной ситуации, когда любой промах может стоить не только успеха операции, но и карьеры, а то и жизни.
Ты должен сосредоточиться на своем деле, повторял себе Пол. Тебе нельзя отвлекаться на Нэнси и на все «если бы да кабы».
К нему подошла Нэнси.
— Что-то не так? — поинтересовалась она.
— Да, — неуверенно ответил Худ.
— Я вижу, стоишь и клянешь самого себя. — Она улыбнулась. — Я помню это выражение твоего лица.
Вспыхнув, Худ посмотрел в сторону Столла, убедиться, что тот не следит за ними.
— Это нормально, — сказала Нэнси.
— Что нормально? — нетерпеливо спросил Худ. Ему хотелось куда-нибудь деться, нарушить соблазнительную близость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59