— Вы проиграете, — ответил полицейский. Он развернул кресло и покатил его в сторону от толпы. — Они утверждают, что мужчина предложил вам помощь, чтобы попасть в «Пивной зал», а вы его ударили...
— Ага, как же!
— ..и из-за этого он пролил свое пиво. Они хотят, чтобы вы по крайней мере оплатили его стоимость.
— И вы этому верите?
— Верю или не верю — ничего не значит, — ответил офицер. — Когда я обернулся и посмотрел, этот человек согнулся от удара, а вы держали в руках дубинку. Это то, что я видел, и это я зафиксировал бы в своем рапорте.
— Понятно, — сказал Херберт. — Вы увидели, что один-единственный мужчина средних лет в инвалидном кресле столкнулся с парой сотен молодых здоровых нацистов, и решили, что я нехороший человек.
— С формальной точки зрения именно так, — подтвердил полицейский.
Херберт услышал, как это было сказано, и понял подтекст. В Соединенных Штатах хватало подобных разговоров о других преступниках, других панках, но он каждый раз не уставал им удивляться. Оба мужчины знали, что эти ублюдки лгут, и все же шайка останется безнаказанной. И эта безнаказанность будет продолжаться до тех пор, пока никто ни в силовых структурах, ни в правительстве не желает подвергать угрозе собственную безопасность.
Некоторым утешением для Херберта служило то, что ему самому удалось уйти подобру-поздорову. А тычок этой свинье почти стоил принятого им пивного душа.
Пока полицейский отвозил Херберта к его машине, зазвучали клаксоны автомобилей, которые застряли на улице из-за отсутствия регулировщика. Гудки перекликались с бурей, царившей в душе американца, бурей растущего негодования и решимости. Да, он уходит, но для себя он решил добраться до этих гуннов. Не сейчас и не здесь, но где-то еще и очень скоро.
Один из мужчин отделился от толпы и вошел внутрь «Пивного зала». Решительно прошагав через кухню, он покинул здание через заднюю дверь, потом, воспользовавшись урной, перемахнул через ограду и пересек прилегающую аллею. В результате он оказался на той же улице, по которой двигались полицейский и Херберт.
Они уже прошли мимо и направлялись к боковой улочке, где Херберт поставил свою машину.
Молодой парень последовал за ними. Будучи одним из приближенных командиров Карин Доринг, он получил распоряжение следить за всеми теми, кто, возможно, будет пытаться выслеживать их группировку. Это была мера, которую несведущие люди и не подумали бы предпринять.
Помощник Доринг с достаточного расстояния проследил, как полицейский помог Херберту сесть в машину, как он загрузил кресло в заднюю часть салона и в конце концов убедился в том, что американец действительно уехал.
Потом молодой человек извлек из внутренних карманов куртки ручку и телефон и сообщил номер и модель отъехавшего автомобиля. Когда полицейский быстрым шагом направился на свой пост, парень уже шел назад к «Пивному залу».
Мгновением позже с расположенной в трех кварталах от места сборища стоянки отъехал микроавтобус.
Глава 27
Четверг, 16 часов 00 минут, Гамбург, Германия
— Что случилось, — спросил Худ, подходя сбоку к Столлу. У Ланга был бледный и болезненный вид. Столл с бешеной скоростью работал на клавиатуре.
— Здесь происходит кое-что действительно мерзкое, — сообщил компьютерщик. Секундочку, сейчас покажу, только прогоню диагностическую программу — попытаюсь узнать, как это сюда попало.
Хаузен встал рядом с Худом.
— Как попало сюда что? — спросил он.
— Увидите, — ответил Столл. — Мне не хотелось бы самому это описывать.
Худ начинал чувствовать себя Алисой в Зазеркалье. С каждым взглядом по сторонам люди и события становились все более и более занятными.
— Я проверял возможности вашей оперативной памяти, — пояснил Столл, — и обнаружил файл, установленный сегодня в час двенадцать дня.
— Час двенадцать? — переспросил Худ. — Мы в это время были на ланче.
— Правильно.
— Но ведь здесь же никого не было, герр Столл, — удивился Хаузен, — кроме Райнера.
— Знаю, — сказал Столл. — Между прочим, он уже ушел.
— Как ушел? — Хаузен непонимающе посмотрел на Столла.
— Ногами, — пошутил американец и сделал жест в сторону приемной. — Вскоре после того, как я здесь уселся, он собрал свою сумку, надел итальянский пиджак и смотался.
Хаузен перевел взгляд на компьютер.
— Что вы обнаружили? — спросил он ровным голосом.
— Во-первых, небольшое любовное послание от Райнера, — ответил Столл. — Но прежде мне хотелось бы, чтобы вы посмотрели вот это.
Он набрал указательными пальцами нужные команды, и семнадцатидюймовый экран превратился из голубого в черный. Черноту прорезали горизонтальные белые полосы. Они превратились в колючую проволоку, из которой после паузы сложились слова «КОНЦЕНТРАЦИОННЫЙ ЛАГЕРЬ». Наконец буквы покраснели и оплыли в лужицы крови, заполнившей весь экран.
Пошли предварительные заставки. Сначала появились главные ворота лагеря «Аушвиц» с надписью «Arbeit macht frei».
— Труд освобождает, — перевел Ланг, поднеся руку ко рту. Дальше последовательно пошли четкие детализированные компьютерные видеоклипы. Толпы мужчин, женщин и детей проходят через ворота. Мужчины в полосатой лагерной форме стоят лицом к стене, в то время как охранники стегают их кнутами. Мужчин лишают всякого волосяного покрова. Обручальное кольцо передается солдату из дивизии СС «Мертвая голова» в обмен на пару башмаков. Прожекторы на вышках рыскают по темному предрассветному небу, и эсэсовский охранник ревет: «Arbeits-kommandos austreten!»
— Рабочие отряды на выход, — снова перевел Ланг. На этот раз его рука заметно дрожала.
Заключенные разбирают рукавицы и ломы. Выходят за ворота и снимают шапки, приветствуя надпись. Охранники раздают пинки и зуботычины. Заключенные работают на участке дороги.
Большая группа мужчин, побросав рукавицы, кинулась в темноту. И тут начиналась игра. Меню предложило играющему выбрать язык. Столл выбрал английский.
На экране крупным планом появился эсэсовец. Его лицо было ожившей фотографией Хаузена. За ним виднелась пасторальная местность с деревьями, речушкой и уголком постройки из красного кирпича. Охранник обратился к играющему:
— Двадцать пять заключенных сбежали в лес. Ваша задача распределить личный состав таким образом, чтобы отыскать их, не снижая производительности лагеря и продолжая переработку тел недочеловеков.
Игра перешла в яркие сцены с управляемыми игроком охранниками и собаками, которые либо охотились в лесу на людей, либо руководили укладкой трупов в крематории. Столл включил демонстрационный режим, сказав, что не может заставить себя штабелями складывать людские тела, а тем более сжигать их.
— Письмо, — напомнил Хаузен, пока они просматривали программу. — Что говорит в нем Райнер?
Столл последовательно нажал клавиши «Ctrl», «Alt», «Delete», закрывая программу. Затем он снова нырнул в содержимое компьютера, чтобы вывести на экран письмо.
— Он в жизни не очень-то многословен, не так ли? — поинтересовался Столл, пробежавшись по клавишам.
— Да, — подтвердил Хаузен. — А почему вы спрашиваете?
— Потому, что хоть я и понятия не имею, что там написано, но, судя по объему файла, очень немного.
На экране возникло письмо, и Ланг наклонился поближе. Он стал переводить для американцев:
— Тут написано: «Господин спасатель, надеюсь вам понравилась эта игра, хотя это всего лишь игра». И подпись: «Райнер».
Худ внимательно наблюдал за Хаузеном. Спина заместителя министра согнулась, уголки губ опустились. Казалось, ему хочется закричать.
— Четыре года, — вздохнул Хаузен. — Мы были вместе четыре года. Мы боролись за права человека — в газетах, с мегафоном, на телевидении.
— Похоже, он был просто приставлен шпионить за вами, — сказал Худ.
Хаузен отвернулся от компьютера.
— Не могу поверить, — с грустью сказал он. — Я ужинал вместе с его родителями, у него же дома. Он спрашивал мое мнение о его невесте. Такого не может быть...
— Это именно те самые методы, которыми обычно пользуются шпионы, чтобы втереться в доверие, — заметил Худ.
— Но ведь четыре года! — Хаузен вопросительно посмотрел на Худа. — Почему он выжидал именно до этого момента?
— "Дни хаоса", — предположил Ланг. Его рука безвольно опустилась вдоль тела. — Извращенная форма самоутверждения.
— Я был бы удивлен, если бы дело заключалось только в этом, — возразил Худ.
Ланг посмотрел на американца.
— Что вы имеете в виду? Разве это не очевидно?
— Нет, — заверил его Худ. — Игра сделана профессионально. Полагаю, создал ее не Райнер. Он просто установил ее для кого-то, кому он больше здесь уже не нужен.
Трое из присутствующих мужчин остолбенели, когда Хаузен приложил ладони к лицу и застонал.
— Господи... Боже мой... — выдавил он. Его руки опустились вниз, сжались в кулаки и начали слегка покачиваться. — Райнер был частицей той империи избирателей, о которой говорил он.
— О которой говорил кто? — Худ встал прямо напротив Хаузена.
— Доминик, — выдавил тот. — Жерар Доминик.
— Кто такой Доминик? — спросил Ланг. — Мне незнакомо это имя.
— Вам и не стоит его знать. — Хаузен покачал головой. — Доминик позвонил, чтобы сообщить о своем возвращении. Но теперь я сомневаюсь, а действительно ли он куда-то уходил. Мне думается, он все это время таился в темноте, и душа его окончательно прогнила от ожидания.
— Рихард, пожалуйста, ответь мне, — взмолился Ланг. — Кто этот человек?
— Это не человек, это Вельзевул. Сам дьявол. — Хаузен тряхнул головой, как бы очищая сознание. — Господа, мне очень жаль.., но я не могу сейчас об этом говорить.
— Тогда не говорите, — посоветовал Худ, положив ему руку на плечо. Он посмотрел на Столла. — Мэтт, вы могли бы перезагрузить эту игру в Оперативный центр?
Столл утвердительно кивнул.
— Хорошо. Герр Хаузен, вы не узнаете эту свою фотографию?
— Нет, извините.
— Ничего, все нормально, — успокоил его Худ. — Мэтт, в вашем арсенале не найдется чего-нибудь такого, чтобы с этим разобраться?
Столл отрицательно покачал головой.
— Тут понадобится программа, у которой мускулы посильнее, чем у моей «Мэтчбук». Моя дискета хороша только для отыскания определенных изображений. Она схожа с программами для поиска слов.
— Понимаю, — сказал Худ.
— Чтобы посмотреть, нельзя ли узнать, откуда она взялась, мне придется прокрутить ее дома вместе с нашими фотофайлами, — объяснил Столл.
— Сцена позади герра Хаузена тоже фотография, — заметил Худ.
— И очень четкая, — согласился Столл. — Вероятно, что даже не из какого-нибудь журнала. Я могу поручить своей службе пропустить изображение через «Геолога», посмотрим, что это даст.
«Геолог» являлся подробным изображением рельефа земного шара, сделанным со спутников. С его помощью компьютеры могли акр за акром создавать виды планеты под любым углом. На это уйдет несколько дней, но, если фотографию не смонтировали, программа «Геолог» скажет, откуда велась съемка.
Худ дал Столлу добро, и начальник отдела технической поддержки операций связался со своим помощником Эдди Мединой, чтобы тот принял изображение.
— Давайте прогуляемся. — Худ слегка сжал плечо Хаузена.
— Спасибо, у меня нет желания, — отказался тот.
— Но мне это очень нужно, — пояснил ему Худ. — У меня сегодня тоже было странное утро.
Хаузену удалось выдавить улыбку.
— Ладно, — согласился он.
— Вот и чудно. Мэтт, свяжитесь со мной по сотовому, если что-то появится.
— Слово и дело, и да будет так, — ответил невозмутимый мудрец от науки.
— Герр Ланг, — обратился Худ к бизнесмену, — Мэтту, возможно, потребуется помощь с языком.
— Понимаю, — ответил Ланг. — Я буду здесь на всякий случай. Худ благодарно улыбнулся.
— Спасибо. Мы недолго.
По-прежнему не отпуская плеча Хаузена, Худ прошел вместе с немцем через приемную в сторону лифта.
Конечно же, Хаузен лгал. Худу уже встречались люди подобного склада. На самом деле заместитель министра очень хотел бы поговорить о том, что его беспокоило, однако гордость и чувство собственного достоинства не позволяли ему это сделать.
Он достанет этого Хаузена. То, что только что произошло в кабинете, и то, что случилось утром с компьютером Билли Скуайрза, было больше чем совпадением. И если это происходит одновременно на обоих континентах, тогда Оперативному центру необходимо узнать причину.
И побыстрее.
Глава 28
Четверг, 10 часов 02 минуты, Вашингтон, федеральный округ Колумбия
После воодушевляющего разговора с Бреттом Огастом Майк Роджерс не заметил, как почти пролетело утро. Помощник Столла Эдди Медина коротко рассказал ему о новостях из Германии и сообщил, что будет еще дозваниваться до Бернара Байона из Национальной жандармерии и просить того о содействии Оперативному центру. Сам Байон участвовал в операции против террористов из организации «Новые якобинцы» и пока на звонки не откликался.
Но Роджерса больше волновала самостоятельная вылазка Херберта на место проведения «дней хаоса». И волновался он не столько из-за того, что Херберт прикован к коляске — Боб вполне мог постоять за себя, — сколько потому, что он порой уподоблялся собаке, которая не отдает свою кость. Разведчик не любил оставлять кому-то дела, особенно еще не раскрытые. Но там за спиной у него не было того, чем мог бы помочь ему Оперативный центр в Соединенных Штатах. В отличие от США, где они могли прослушивать любые переговоры с помощью местных отделений ФБР, ЦРУ или полиции, немедленно развернуть широкую разведывательную сеть за океаном было затруднительно. Спутники можно направить на отдельный мобильный телефон или даже на небольшой район, но они пока еще перехватывали слишком много мусора. Именно это он пытался втолковать сенатору Фокс. Проводить хирургические операции без людей на местах было сложно.
Иметь такого человека, как Херберт, непосредственно на месте было замечательно. Но, с одной стороны, Роджерса беспокоило, что тот может предпринять в отсутствие сдерживающей силы в лице Пола Худа, хотя с другой — его приводили в восторг перспективы работать с Бобом, который спущен с поводка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59