Всю
ду чувствовалось недавнее и частое присутствие двуногих: в неестествен
но прямых аллеях и дорожках, в обрывках газет, в дребезжании сталкивающи
хся металлических банок и стеклянных бутылок. Всюду чувствовался запах
собак, но если на городских улицах и в скверах к нему примешивался запах л
ежбищ двуногих и пахучей дряни, которой моют шерсть Ц Волк испытал это н
есколько раз на своей шкуре в зоопарке, то здесь пахло собаками, живущими
на воле и спящими на земле, что немного примирило Волка.
Вот и последние жилища двуногих остались за спиной и потянулось огромно
е поле, заваленное всем, что только могло выбросить из себя чрево огромно
го города: вонючие тряпки и расползшаяся от дождей бумага, разбитые панц
ири черепах двуногих и битое стекло, обломки досок и камней, разлагающие
ся остатки пищи и трупы собак и кошек, множество покореженных, разломанн
ых, сдавленных, треснутых предметов, назначения которых Волк не знал и да
же не мог предположить. Все это годами наслаивалось, утрамбовывалось, по
дгнивало. Поверх этой новой земли двуногих тянулись самые настоящие дор
оги, укатанные черепахами, по которым они день изо дня стаскивали сюда св
ою добычу. Местами из-под этих пластов пробивался густой, едкий дым от тле
ющего мусора, но он был заметен и не так страшен, как бесцветный газ, вырыв
авшийся через небольшие дыры из недр этой кучи. Волк, сунувший из любопыт
ства нос в такую дыру, походившую на нору суслика в описаниях отца, глотну
л его и надолго закашлялся, проклиная двуногих и зарекаясь от охоты до на
стоящего леса. Он теперь двигался очень медленно, осторожно ставя лапы, о
пасаясь торчащих в разные стороны кусков труб, острых щепок и разбитых б
утылок. Потом наткнулся на торную тропу, наполненную запахами самых разн
ых собак и уходившую в нужном ему направлении Ц на холод. Он приободрилс
я и пошел по следу, надеясь, что он выведет его из этой мертвой земли двуно
гих к лесу или хотя бы к стае, пусть и презренных, но сородичей, которые мож
ет быть укажут ему дорогу дальше.
Вскоре до него донесся неясный пока шум. Волк поднял нос, определяя напра
вление ветра, затем сместился немного в сторону, чтобы ветер дул точно от
источника шума на него Ц все как учил отец, несколько раз вдохнул носом в
оздух, определяя, сколько членов в стае, и, мягко ступая, осторожно двинулс
я в их сторону. Он подошел совсем близко, на расстояние прыжка, но собаки н
е почуяли его и продолжали болтать, рассказывая о сегодняшних приключен
иях. Волк с презрением послушал несколько минут эти рассказы, сводившиес
я к поискам еды, по большей части безрезультатным, и степенно ступил в про
ход между кучами, который вывел его на небольшую округлую площадку с раз
легшимися по ее периметру собаками. «Правильно, восемь», Ц удовлетворе
нно отметил Волк, внимательно разглядывая их.
Все разных размеров, породистые и так, с бору по сосенке, заросшие шерстью
и гладкие, все замечательно грязные и тощие до изумления, что было видно д
аже через свалявшуюся шерсть, от самого маленького, с длинными свисающим
и ниже морды широкими ушами, всего покрытого мелкими коричными колечкам
и, с небольшим хвостом, которым он приветливо замахал сразу, как только ув
идел Волка, до вожака, самого крупного, грязно-бурого, с широкой массивной
головой, небольшой бороздкой, рассекающий плоский лоб до самого носа и с
пусть свалявшейся, но ярко выраженной гривой, напомнившей Волку львов в
зоопарке. Этого Волк выделил сразу! Волны какой-то непонятной ненависти
поднимались из глубин его памяти, нет, не отголоски рассказов отца, тот го
ворил о собаках вообще, не конкретизируя, а из более глубокой, генетическ
ой. Он ненавидел его безотчетно и оттого непреодолимо.
Ц Шея мощная, но короткая и грудь широкая, Ц оценивал будущего, в этом не
было уже сомнения, соперника Волк, Ц и лапы крепкие, предплечья-то какие,
как столбы. Такого не собьешь.
Ц Кавказец, к нам гость, Ц радостно крикнул самый маленький, доброжелат
ельно переводя блестящие от избытка чувств карие, запрятанные в завихре
ниях бровей глазки с Волка на вожака.
Ц Вижу, Ц тот поднялся и немного подался в сторону пришельца, тоже пытая
сь разобраться в нахлынувших на него воспоминаниях из прошлой жизни.
Тут Волк без привычного собакам ритуала знакомства, без всех этих обнюхи
ваний и примерочных забеганий ринулся на Кавказца и, резанув клыками по
шее, отпрыгнул назад. Из глубокой раны на гриву Кавказца толчками полила
сь яркая кровь, расцветившая лунным отблеском площадку и загипнотизиро
вавшая членов стаи.
Ц С этими все ясно, Ц подумал Волк, бросив быстрый взгляд по сторонам, Ц
а с этим придется побороться.
Кавказец, пусть и истощенный, был старше и сильнее Волка, он выиграл много
битв, за верховенство в стае и просто так, для разминки и поддержания форм
ы, но сейчас он столкнулся с непривычным противником, чужаком, который не
придерживался правил, более того, не знал и не хотел знать этих правил. Кав
казец чувствовал, что это самая важная битва в его жизни, не потому, что эт
о битва не на жизнь, а на смерть, такое уже бывало, а потому, что от ее исхода
каким-то образом зависит исход извечного спора, спора не между конкретн
ым Кавказцем и этим чужаком, а длящегося веками столкновения между двумя
взглядами на жизнь, двумя манерами и повадками жизни, между двумя идеоло
гиями в конце концов, между неограниченной свободой и безответственнос
тью жизни для себя в лесу и добровольным подчинением и самоотверженным с
лужением хозяину. Сознание важности его миссии придавало Кавказцу силы,
короткие волосы на холке встали дыбом, он грозно зарычал и начал яростно
рыть землю лапами, готовясь к решающему натиску, но эти потерянные секун
ды стоили ему победы. Жизнь вытекала из него широкой красной струей и, ког
да он ринулся навстречу чужаку, в его натиске не было былой мощи. Волк встр
етил его грудью, сшиб в сторону и, не дав возможности подняться, впился в г
орло.
Через минуту все было кончено. Волк напился крови, вкус которой раз от раз
у становился все приятней, разодрал недавнему противнику брюхо и, гурман
ствуя, съел печень, затем подошел к бывшему ложу Кавказца, улегся на кучу т
ряпок, еще хранивших тепло предшественника, и благодушно пригласил: «Уго
щайтесь, друзья.»
Собаки, не привыкшие, несмотря на постоянный голод, есть себе подобных, бо
язливо попятились в тень, лишь самый маленький подскочил к поверженному
, казавшемуся огромным телу Кавказца, лизнул для приличия кровь и, виляя х
востом, подошел к Последнему Волку.
Ц Как нам называть вас, вожак, Ц спросил он.
Ц Зовите меня просто Ц Волк, Ц ответил тот.

Часть четвертая

По прошествии времени Шарик понял, где он родился. Е
го мать в поисках места обегала все окрестные участки и остановилась на
этой бревенчатой бане или сторожке или просто первом доме разросшегося
впоследствии и раскинувшегося чуть поодаль поместья. Сруб стоял на кирп
ичных столбах высотой в рост собаки, промежутки между столбами были заши
ты досками, так что внутри, за исключением фундамента печи и нескольких т
олстых труб, наверно, это все же была баня, было достаточно места. В обшивк
е, на высоте второй доски на двух противоположных сторонах дома были ост
авлены открытые оконца для проветривания, подходящие разве что для кошк
и, но нижние доски подгнили и когда предыдущим летом переносили новый ст
олб для электрических проводов, то в одном месте нижнюю доску походя выв
ернули, открыв удобный лаз в подполье. Внутри был песок и невесть откуда в
зявшееся пальто из толстой ткани, второе окошко мать завалила огромной к
учей песка, благо почва была неутрамбованной и копать было легко, так что
пещера получилась что надо, сухой, теплой и темной.
Первыми звуками, которые услышал Шарик, был скулеж его братьев и сестер, н
о потом снаружи, из неведомого, стали доноситься, чем дальше, тем чаще, раз
ные голоса, высокие и низкие, визгливые и хриплые, ласковые и сердитые. Шар
ик не мог понять, кому принадлежат эти голоса, но по тому, как напряженно з
амирала мать, чувствовал, что ничего хорошего от этих голосов ждать не пр
иходится. Они очень боялись этих неизвестных голосов и, когда мать уходи
ла в поисках еды, укладывались на пальто, прижавшись друг к другу, и старал
ись не двигаться и не шуметь до самого ее возвращения.
Как-то раз, когда они уже подросли и могли даже чуть подпрыгивать, гоняясь
друг за другом по огромному пространству подполья, извне донесся прибли
жающийся звук разговора.
Ц Да здесь она обитает, точно говорю, Ц убежденно говорил один, заискива
юще, Ц ощенилась, наверно. Вот и полчаса назад, не боле, кудай-то скользнул
а.
Ц Ты, думаю, понимаешь, что приблудные собаки мне здесь совершенно ни к че
му. У меня дети маленькие, еще испугает или, не дай Бог, искусает, Ц отвечал
второй, веско.
Ц Это мы враз спроворим. Щас соседа кликну, оформим все лучшим манером.
Вскорости у лаза началось шебуршенье, какие-то странные лапы без пальце
в и когтей оторвали доски, расширяя проход, и в образовавшейся дыре показ
алось голова, равномерно, за исключением глазниц, узкого лба и носа, покры
тая редкими короткими волосами.
Ц Ну и вонища! Ц радостно воскликнула голова, раздвинув рот в хищном оск
але желтых зубов. Ц Чую, тута они. Давай мешок, Ц крикнул он кому-то за сво
ей спиной.
Все щенки по привычке сгрудились на старом пальто, дрожа и тоненько поск
уливая. Лишь Шарик забился в промежуток между фундаментом печи и одной и
з труб и затаился.
Вскоре огромное существо со странным, не как у собаки, положением лап про
тиснулось к центру подполья и, наткнувшись на кучу щенков, стало радостн
о запихивать их по одному в мешок рукой, одетой в брезентовую голицу. Щенк
и даже не пытались убежать и покорно ждали своей очереди.
Ц Ты смотри, целых семь, Ц сообщил мужичок кому-то на улице, Ц щас еще по
шарю.
Но он просто застыл на минуту, вслушиваясь в темноту подполья, затем удов
летворенно хмыкнул: «Все, голубчики,» Ц и стал пятиться к выходу.
Ц Во какие, Ц хвастал на улице мужичок, Ц маленькие-маленькие, а зубы уж
е прорезались, они у них вострые, рукавицу бы не нацепил Ц враз покусали.
Хозяин, пару дощечек бы, дыру заделать. Вот и ладушки, Ц приговаривал он, п
рилаживая оторванные доски, Ц сейчас еще забор весь прошерстим на пред
мет дырок и Ц все, никаких забот знать не будете. На бутылочку бы, хозяин.

Два дня мать выла, бегая вокруг забора, потом видно смирилась и пропала на
всегда из жизни Шарика. А тот коричневым дрожащим от страха и голода комо
чком лежал на старом пальто, все громче поскуливая.
Новые голоса, объявившиеся возле его пристанища, были высокими и звонким
и. Их было три.
Ц Точно говорю, здесь были. Сторож из правления под баню лазил, мне Рыжый
рассказывал. Целый мешок выволок, они там просто клубком копошились. И ун
ес куда-то, Ц захлебываясь говорил один голос.
Ц Куда? Ц Почему-то шепотом спросил другой.
Ц Не знаю. Пропил, наверно. Мама как-то говорила, что он все пропивает.
Ц А как щенков можно пить?
Ц Подрастешь Ц поймешь, Ц недовольно ответил первый голос.
Ц Послушайте, там кто-то плачет, Ц встрял третий, более мягкий.
Ц Помолчите, Ц прикрикнул первый, Ц точно! Наверно, одного не нашли.
Ц Давайте ему молочка принесем, Ц предложил третий голос.
Ц Это ты хорошо придумала, только надо тихо, чтобы мама не заметила, а то р
асскажет папе и Ц тю-тю щенок.
Неделю они носили Шарику молоко в блюдце и кусочки колбасы, потом осмеле
ли, выломали нижнюю доску и Шарик впервые увидел своих освободителей. Пе
ред ним в радостном ожидании стояли: Мальчик, лет двенадцати, худой, с коро
ткой светлой прической и светлыми глазами; Девочка, лет десяти, но ростом
почти с Мальчика, с убранными в пучок волосами, похожими на скрученную зо
лотую проволоку, и карими глазами и Карапуз, лет пяти-шести, еще с детской
полноватостью рук и ног, с торчащими во все стороны желтыми кудрями, отсв
ечивающими на солнце рыжеватым, и с широко открытыми в мир голубыми глаз
ами. Все они были одеты в футболки, шорты и кроссовки, только у Карапуза на
ногах были еще белые носочки с тонкими красной и синей полосками, но и пом
имо одежды что-то общее читалось в их облике.
Ц Какой хорошенький, Ц сказал Карапуз, восхищенно разглядывая щенка,
Ц давайте играть.
Ц Давайте, но только после страшной клятвы, что никому и никогда, Ц пред
ложил Мальчик.
Первым проболтался Карапуз. Уже на следующий вечер, разомлев от горячего
чая с вареньем, он принялся рассказывать родителям, какой, по рассказам, у
соседей хороший щенок, и красивый, и умный, нос пуговкой, шкурка колечками
, мягкая-мягкая, а как прыгает Ц описаться можно от уморы.
На следующее утро родители накрыли детей за игрой со щенком.
Ц Ясно, Ц сказал Папа, Ц несите на солнечную веранду.
Ц Надеюсь, ты не собираешься заводить собаку в доме, по крайней мере, таку
ю? Ц спросила Мама, пока они с Папой шли к дому.
Ц Конечно нет, дорогая, Ц ответил Папа, Ц но сейчас лето, пусть дети поиг
рают. Известно, что общение с животными детям полезно, Ц веско добавил он
.
Ц Но надо сделать все анализы и прививки, Ц стала сдавать позиции Мама.

Ц Это непременно.
На следующее утро Папа лично отправился со щенком в ветлечебницу, распол
агавшуюся в соседнем поселке в старом покосившемся здании, с одним единс
твенным ветеринаром на все случаи жизни.
Ц Первичный визит? Ц привычно спросил Ветеринар и, увидев утверждающи
й кивок Папы, пододвинул к себе новый формуляр.
Ц Так-с, Ц сказал он, пощупав лапы и живот щенка, заглянув в пасть и помот
ав голову щенка из стороны в сторону, крепко схватив его за нос, Ц запише
м: щенок… Как, кстати, кличка?
Папа посмотрел на коричневый мохнатый клубок у своих ног и, чуть подумав,
ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27