Социальная работница участка Катамоны, дама лет тридцати пяти, худая, костлявая, отрекомендовалась, как принято, по имени:— Илана.Демократичность на Мали не произвела впечатления.«У вас своя свадьба, у н а с — своя».Она не испытывала ни смущения, ни страха.Эти чувства ей заменяло любопытство.«От рядового до начальника — вы все с посетителями на „ты“ и только по именам — Мошэ, Эли, Барух! Обольщаться этим не приходится…»Илана формулировала вопросы вежливо-жестко. Русская речь ее была с завыванием.«Рижанка…»Бабы-прибалты все были сухие и плоские. И завывали.— Почему ты бросила учиться?«Опять двадцать пять! Суки! Сколько раз им говорить!..»— А чего я понимала на уроках?! Языка не знаю. Кто обещал изучение иврита при школе, ульпан… Сидеть, как попка?! Извиняюсь!— Не учишься, не работаешь… Только парни на уме.— А чего?! У принцессы Дианы тоже…— Только она плохо кончила!— Это как кому повезет, Илана!— Помнишь, тебя задержали в супермаркете — ели с полок то, что выставлено…Мали помнила, но все же спросила:— Когда?— Тебя же вызывали! — Дама на всякий случай заглянула в компьютер.— Не ели, а пробовали! Израильтянам можно, а нам нет?!Непонятно, что интересовало социальную работницу на самом деле.Сначала выходило, что вызвали из-за драки, затеянной на аллее на празднике Лаг ба-Омер. Теперь вроде бы возник супермаркет…Следователь Роберт Дов вошел во время разговора.Показал Илане, что подождет. Вроде ему даже интересно. Улыбнулся Мали, подвинул стул. Мол: «Не тушуйтесь, девчонки. Посижу капельку и уйду. Устал как собака!»Высокий, в рубашке с короткими рукавами, джинсы, белые кроссовки.Социальная работница сразу стала любезной, сделала кофе. Предложила и Мали. Атмосфера в кабинете потеплела.Илана перешла все-таки к происшедшему на аллее.— …Ты набросилась на девицу… Не стыдно?— А может, она на меня первая налетела?!— Девочки дерутся — израильтяне смотрят!..— У них этого не бывает?! Да?!Роберт Дов попросил перевести, о чем они говорят. Илана перевела.К происшедшему на аллее следователь отнесся юмористически. Не перестал улыбаться.— Мало ли что бывает!Сухая Илана смягчилась. Заговорила по-человечески.— Дерево пересади на другую почву, и то болеет! А что, если подростка! — Заговорили о ребятах из компании. — Как же ребята живут одни? Кто им варит, стирает? Наконец, просто моет посуду…— С этим просто! Они экспериментируют… — Мали, почувствовав внимание, преобразилась. — Составят посуду в унитаз, добавят порошка, жидкого мыла — спускают воду… Все!Илана переводила. Роберт Дов смеялся. Иногда переспрашивал — все весело, с улыбкой. Удивлялся.— А то Блинки дают облизать…Альбинос Блинки следил за гигиеной в квартире.— «Общество чистых тарелок». Как у Михаила Генделева… Не слыхали?Блинки же таскал за хозяином приемник с музыкой седьмого канала.— Впереди Арье, затем Блинки и позади Дан. Подталкивает его. У Блинки вся задница в синяках.Роберт Дов интересовался всем исподволь.Об убийстве Амрана Коэна вообще не было упомянуто.— Работают?— На пластмассе. Сами знаете, какие там условия!— А как девочки устраиваются?— Кто как. В основном на уборке.На иврите называлось это н и к а й о н .— Никайонить — первое слово на исторической родине…Отличная подработка, за которой многие гонялись.— Помыть лестницы в своем подъезде — это запрос-то! Только бы платили как положено!По закону минимальная зарплата составляла 13 шекелей в час. Около 4 долларов.— А видят — новая репатриантка! Олахадоша ! Дают десять… За десять пусть сами моют!Следователь не ошибся — Мали ничего об убийстве не знала, не предполагала. Но была в курсе всего происходившего на «р у с с к о й» улице.— Многие сидят с детьми…Она рассказала о Вике.— В американской семье. В Старом городе…— А свободное время? Хоть бы книжки в руки брали! Иврит не знают, русский забудут…— Читают. Гия, например, — он всегда с книгой. Берет в библиотеке в Общинном доме. Начитанный парень…— И на концерты ходите?— Билеты дорогие. Хотя… Ленка с Борей недавно были на Романе Виктюке… Знаешь такого?Социальная работница созналась, что впервые слышит это имя.— Режиссер, транссексуал. Такое отмачивает…— Как ты сказала?— Роман Виктюк.Илана записала.Постепенно подошли к приближающимся осенним праздникам.— За границу не собираетесь?— Какое… Хотя вроде Лена со своим хавером хотела!— Небось во Францию. Русские балдеют от Парижа! Монмартр, Фоли Бержер…— Она говорила про Испанию…— А деньги? Неужели с никайона ? — Ленка никайоном не занимается. Если только где-нибудь, где ее не знают… Посидеть с ребенком, полить цветы… Это, должно быть, Борька подсуетился…Роберт Дов наматывал на ус.
Под вечер социальный работник Илана поднялась на верхний этаж, где Ленка жила вместе с матерью и бабкой.Бабки дома не было — пенсионерки тут устроились лучше всех: ходили в клуб, ездили на экскурсии, по очереди собирались друг у друга — играли в карты.Ленка и собака тоже отсутствовали.Дома была только мать Ленки — законопослушная, пуганая — бывшая преподавательница английской литературы…— Можно к вам?— О-о!.. Какая гостья…Илана следила за жизнью социально слабых слоев вновь прибывших, через нее можно было пробить небольшие льготы — на протезирование зубов, на очки, денежную помощь на отопление…— Разрешите я заварю чайку. Как вы любите? С лимоном?— Не волнуйтесь, я на несколько минут. Просто проходила мимо…Ленкина мать заварила чай, выставила цукаты. Илане они понравились.— Страна апельсинов, а никто не умеет делать цукаты! Это Лена делала…— Очень вкусно.— Она уже в детстве была лучшей хозяйкой, чем я!Стала рассказывать.У девчонки действительно все получалось.Умела вести себя в компании. Когда там, в Запорожье, у них дома собирались коллеги-преподаватели, Ленка оказывалась прекрасной собеседницей.Не повезло ей только с отцом, точнее — с отцами: их было трое, и все не удержались.— Как она, кстати?.. — спросила Илана.Мать Ленки не умела скрывать.— Дома почти не бывает. Сейчас у нее хавер — Боря! Где пропадают, чем заняты?..— Трудный возраст!— Тут и не принято, чтобы родители верховодили. Разве я могу ею командовать! Запретить пойти куда-то, куда она хочет? В крайнем случае я добьюсь, что она сегодня не пойдет, а потом пойдет тайно…— Да, да…— Зато, давая свободу, я знаю, где она, мы можем с ней обсудить, как сделать, чтобы устранить последствия…Социальная работница поддакнула:— Вы правы…— Кроме того, они не пьют! У них выпить — это банка пива. В России родители решали за шестнадцатилетних! А у этих право решать самим…— Работает?— Пока нет.— Я тут кое о чем подумала для Лены. Единственно… Мне бы не хотелось, чтобы кто-то знал. Пойдут разговоры. Даже Лене, по-моему, можно не говорить, что это через меня.— Да…— Скажите: подруга по ульпану…Илана открыла сумку, достала ключ.— Мои знакомые уехали. Это тут недалеко, в районе Сен-Симон. Им нужен человек — раз в неделю полить цветы. Небольшие деньги. Тем не менее… Вот адрес.
Поливать цветы Ленка поехала вместе с Балабаном. Квартира оказалась чистенькой, уютной. Она была расположена на двух уровнях — с супружескими спальнями, ванной и библиотекой внизу; просторным салоном с кухней, с балконом — выше.Чтобы попасть из одной половины в другую, надо было преодолеть несколько мраморных ступенек…Ленка и ее хавер обследовали помещение.Несколько акварелей, полка с книгами. В основном на английском. Коллекция минералов.Нигде не было ни одной брошенной вещи. За квартирой следили. Все было чисто выстирано, тщательно уложено.В ванной висело несколько белых махровых халатов.— Я думаю, они квартиру сдают…— Наверное, американцы.Цветы, которые предстояло полить, были на балконе и еще в каждой из комнат внизу. За цветами следили. Земля в цветочных горшках еще сохраняла влагу.— Иди ко мне…Борька Балабан не мог ничего с собой поделать — едва они вошли, он несильно потянул Ленку к себе. Он не мог пройти мимо ни одной из кроватей…— Сходи в кухню, проверь, есть ли тут кофе… — Ленка вывернулась из его рук. — Я начну поливать цветы…— Зачем мы сюда шли?— Разве за этим?— Какая ты правильная! Организованная! Я тебе скажу, как ты будешь трахаться с мужем. Как моя тетка. Все по графику. Он моет на ночь ноги, она в это время стелет кровать. Она мажет крем, он идет в ванную. Она ложится. Пока он в ванной, читает газету. Он гасит свет… Она раздвигает ноги.— Откуда ты все это знаешь?— Вычислил. Ни страсти, ни фантазии.— Подумай, какой умный! Потом сходи на балкон. Посмотри садовый ножик…— Ленка!— Мы отложим все на Испанию. Я узнала о новом агентстве «Туре»…— Я же дурака валял!— Иди! — Ленка поцеловала его в лоб.Он покорно поплелся на кухню.В ящиках над кухонным столом нашлось два сорта растворимого кофе — «Классик» и «Голд». Борька выбрал «Голд». В электрическом чайнике была вода. Он понюхал: вода была еще свежая. Он машинально сменил ее…Ленка появилась в кухне.— Представляешь, Мали ходила в бутик «Малха», там распродажа летней коллекции года…— Да брось ты об этом!— Подожди! И в основном изготовлено модельерами ведущих фирм готовой одежды. Представляешь? «Поль Матисс»… Длинные летние платья и сарафаны из вискозы… «Банана рипаблик», «Френч коннекшн»… Видел коллекцию «Леди Феррари»?— Хочешь, чтобы я купил?— Кольца, колье, серьги и браслеты. Чистые бриллианты! С международным сертификатом…— Представляешь, сколько это стоит?!— В честь праздника Рош а-Шана сорок процентов скидка. Десять беспроцентных платежей…Она говорила не умолкая. Все какую-то чушь.— Может, сделаем себе татуировки. Я читала в «Вестях». Сроком на три года. Пожалуйста. Местный наркоз.В Тель-Авиве, около площади Дизенгоф…Ленка сама торчала от этой близости, от запертой двери изнутри…— Ленк!Он двинулся на нее буром…— Нет, нет, нет… Тут еще на балконе цветы. — Она вырвалась. Убежала на балкон.Между тем все было ясно с той секунды, когда они вошли в эту квартиру.Борька не знал, куда себя деть. Прошел по квартире.«Странный дом!»Не было детских вещей и фотографий.Вешалка у двери была пуста.Он не придал этому значения. Заглянул на балкон.— Заснула?— А куда спешить?..Его тащило, он ничего не мог поделать с собой.— Ну, Ленка…Он просунул руки ей под мышки, положил ладони на грудь. Ленка обернулась.— Как ты считаешь, о н сейчас видит нас оттуда ?Балабан не сразу догадался, о ком она…— Думаешь, оттуда каждый видит, что хочет?— Во всяком случае, своих близких. И тех, кто причинил им зло. Они за ними следят и вредят, как могут. Ты веришь?— Я его и при жизни никогда не боялся!— Трусите сейчас? Все-таки полиция!Он взорвался:— Кто — я?.. Да я ничего не боюсь! Хоть сейчас на детектор лжи! Полиция тут слаба! Она меня не расколет! Если хочешь знать, я могу кого угодно уделать…— И меня?!— Запросто.— Борька, я тебя боюсь! С чего бы это вдруг?! Мы ведь тут вдвоем!Он прижал ее к себе.— Я же шучу! Неужели я могу тебе причинить зло…Он положил руки сверху ей на пояс джинсов. Осторожно расстегнул верхнюю пуговицу. Ленка не шевелилась.Борькина рука спустилась. Ленка накрыла ее ладонью. Каждое его движение отзывалось у нее внутри.— Ну, ведь ему вы причинили !— То другое.Ленка боролась с его рукой. Отвлекала разговором. Еще секунда — и он был готов уйти, бросить ее тут, в этой квартире.— Как вы это сделали?— Неужели ты поверила!— Не доверяешь?— Я разыграл тебя! И вообще! Зачем ты спрашиваешь? Тебе говорят: «Не надо тебе это знать! Не лезь в то, что тебя не касается!» А ты все добиваешься: «С кем? Как? За что?»— И кому от этого плохо?— В первую очередь, тебе.— Морально?— Не только. Есть закон: «Если узнал — обязан сообщить!»— Да ладно! Как вас на это хватило?..— Мы не хотели…Его рука теперь могла действовать свободно.На Ленке были джинсы «Биг стар» с пятью пуговицами на ширинке вместо «молнии». Он принялся их расстегивать. Ленка превратилась в слух.— И чего же?!— Открыли, вошли. В квартире никого нет. Стали искать деньги. Все тихо. Вдруг он появился. Поднял хипеж. «Воры!» Закрыл дверь на ключ. Схватил молоток. Специально подготовил на такой случай. Пришлось этим же молотком и… Пару раз по голове…— А потом?— Взяли ключи. Убежали… Он остался на полу. Рядом молоток, сбоку рулончик белой туалетной бумаги…— Вы пошли вдвоем?— Не важно.— Я и так знаю: Гия! Один бы ты не пошел! Но хоть деньги у него были? Нам хватит на поездку?— Триста тысяч.— Шекелей?— Долларов!— Господи, по сто пятьдесят тысяч на брата… Где же он их прятал?— В подушке…
Казенный конверт без марки Борьке принесли через день. Под вечер. Он был дома. Почтальон — тоненькая эфиопка с тысячью узеньких косичек в прическе — послала ему ослепительно белозубую улыбку.Он вскрыл послание.Месячные курсы электросварщиков, на которые он вместе с другими пацанами хотел поступить, теперь ждали его.«Официальное приглашение…»На сборы, увольнение с работы и улаживание всех прочих дел давалось трое суток.Посылаемые на курсы должны были прибыть в среду на Иерусалимский желдорвокзал (таханат ракэвэт).«Сбор у входа в 13 часов, старшая Элла…»С собой следовало захватить только документы, смену белья. Купальные принадлежности…«Отлично…»Впереди у него было трое суток и «своя» квартира, где они с Ленкой могли уединиться.После того, самого первого дня в чужом доме они теперь сразу, едва успев закрыть за собой дверь, начинали раздеваться. Майки, джинсы, трусы валялись на их коротком пути. В прихожей, на ступеньках лесенки, которая вела наверх. В коридоре…Вечером третьего дня они собрали «у себя» гостей.Пришли Гия, Виктория, она же Вика, Мали с Боазом, Арье, Дан…Выставили пиво «Голд стар», кока-колу, «Спрайт»…
На вокзал Борьку провожала только хавера . Всю дорогу они держались за руки.Была самая жара.Иерусалимский железнодорожный вокзал, а на самом деле — маленькая, по масштабам России, дачная станция, запираемая с вечера, с одной кассой, с вечно пустым зальчиком ожидания, не отгороженным от короткого перрона, с бельем, сушившимся рядом с путями, несколькими пригородными поездами в сутки…Будущие однокашники по курсам — тоже пацаны из России и Украины, курили по одному и группками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44