Его интерес, казалось, смутил ее: она проглотила еще одну чашку чая, чтобы скрыть замешательство, а также уверить его в своем безразличии. Чарли, в свою очередь, тоже охладел, вспомнив, что, кажется, в отель она входила вместе с мужчиной. Таким образом, он решил ее вычеркнуть из списка возможных романов.
Посмотрев в сторону киоска, он увидел, что продавец поднял руку с газетой. Синеглазое создание было тут же забыто, и он поспешил за драгоценным номером «Хамбли Эдвертайзер». Он стал лихорадочно переворачивать страницы, но ничего, имеющего отношение к его персоне найти не мог. С отвращением он проглядел колонку «Рождения, смерти и свадьбы» и нашел там о себе две безликих строчки.
Чарли закусил губу, как вдруг услышал рядом голос девушки.
— Простите, вы... мы с вами раньше не встречались?
Синеглазая юница, видимо, собрала всю свою смелость, чтобы приличным образом завязать знакомство.
— О, конечно,— согласился он, вскакивая и придвигая еще одно кресло.
— Значит, вы меня помните? — она села рядом.
— Прекрасно.
— Слава Богу! Я-то вас сразу узнала, во всяком случае, думала, что узнала, но у меня не было уверенности, что я не пялюсь на чужого человека. Но когда я увидела у вас на руках нашу вшивую газетенку, я уж точно перестала сомневаться, что вы — Чарли Бэксгер.
От этих слов Чарли почувствовал себя так, будто только что был нокаутирован на ринге. Внезапно он вспомнил, что этот отель всегда регулярно посещался не только его семьей, но и другими жителями Хамбли, устроившими ему у себя в городе что-то вроде устной рекламы. Приехать сюда было безумием, а купить номер «Хамбли Эдвертайзер»—и вовсе самоубийством.
Мысленно кусая локти, он услышал иронический голосок Веры: «Не упускай эту возможность, милый. Сейчас как раз самое время все разболтать».
Он предпринял запоздалую и глупую попытку скрыть свою личность.
— Сожалею, но вы обознались. Меня зовут Честер Бивербрук. Когда я сказал, что знаю вас, я думал, что вы... что вы...
— Пытаетесь улизнуть?—нахально спросила девица.— Нет, очки вы мне не вотрете. Вы — Чарли Бэкстер, это точно. Вы же потом уехали жить в Старминстер, да?—она кивнула на его вторую газету.— Ага, «Старминстер Геральд». Вот и доказательство.
Она ликовала победу, прищурив свои дерзкие синие глаза, а Чарли вдруг почувствовал странный жар в голове, будто у него закипели мозги. Какое-то мгновение он хотел схватить и сдавить ее гладкую белую шею.
Зверство было настолько чуждо его природе, что он отнес этот импульс на счет страха, а не жестокости, впрочем, он прошел так же внезапно, как и появился.
— Я сразу вас узнала,— продолжала девушка.— Между прочим, девчонкой я была в вас влюблена. Когда вы уехали, мне было только двенадцать, но чувствовала я себя, прямо как вдова. Вы, кажется, женились на актрисе из Варьете? Она сейчас с вами?
— Нет,— буркнул Чарли.
— Ага, вот почему вы не Чарли Бэкстер! Понимаю. Я вас не выдам. Тогда вы мне понравились в первую очередь потому, что сестры говорили, будто вы — парень не промах и гуляете с простыми девушками.
Услышав это, Чарли понял, что она была из «хорошей» семьи.
— Вы с тех пор выросли,— заметил он.—Я ужасно извиняюсь, но сейчас что-то не могу вас припомнить.
— Пегги Хепберн.
Он вспомнил эту семью — людей богатых, рафинированных, крайних консерваторов. Выводок бесцветных девиц и постная мамаша, которая, если ей верить, нашла их в капусте. Поскольку ни одна из них не была замужем, они не могли с должной авторитетностью оспорить это утверждение.
— Вы не похожи на своих сестер,— сказал Чарли, глядя на самоуверенную физиономию Пегги. Он заметил, что, хотя у нее был чудесный естественный цвет лица, она подвела брови и грубовато накрасила губы.
— Это уж точно. Они все старые девы. А я всегда тайком встречалась с парнями. Мне неважно было, какого они сорта. Но меня застукали с молочником и послали в монастырь, во Францию. Эти монастыри, скажу я вам,— порядочная пакость. Там учат плести кружева и принимать ванну в сорочке.
Теперь Чарли понял, почему она не знает о его кончине.
— Вы насовсем возвращаетесь домой? — спросил он.
— Ну, это предполагается... но, сказать вам по секрету?
Внезапно перед ним мелькнул луч надежды.
— Сочту за честь, если вы окажете мне доверие,— заверил он ее в лучших традициях своего старминстерского стиля.— Разрешите предложить вам коктейль?
— С удовольствием!
Судя по ее возбуждению, пила она в первый раз.
— Вот здорово, да? — прокричала она, выуживая вишенку.— Интересно, что бы сказали в Хамбли, если бы сейчас нас увидели?
— Они сказали бы, что я совращаю дитя.
— Но я вовсе не ребенок! — она понизила голос.— Я замуж собираюсь.
— Поздравляю. Он из Хамбли?
— Господь с вами! Как он может быть из этой дыры? Мы с ним случайно познакомились в Париже, когда я туда ездила на экзамен по музыке. Потом встречались еще кое-где. Он—прелесть, образованный и богатый.
— Великолепно. Вы, вероятно, едете с ним домой получить благословение?
с ней.
— Да что вы! Они скажут, что мне еще рано. Мне пришлось пересечь Ла-Манш, потому что гадкая монашка проводила нас аж до самого вокзала Виктория. Но домой я не собираюсь. Мы едем обратно в Париж. Там мы поженимся, а потом рванем в Рио.
Чарли слушал ее с большим вниманием, и эти планы показались ему сомнительными. Но, во всяком случае, для него это был счастливый поворот, хотя бы потому, что давал ему время на передышку. Однако она все равно упомянет о нем в письмах родителям или друзьям, да и приедет же она когда-нибудь домой в гости.
Глядя на ее пухлые губы и телячьи глаза, он понимал, что тайну ей доверить нельзя. Пегги Хепберн знает, что Чарли Бэкстер жив. А что сегодня знает Пегги Хепберн, то завтра будет знать весь Хамбли. О, конечно, можно не волноваться, каждому жителю Хамбли эта новость будет сообщаться по большому секрету, потому что Чарли Бэкстер надул страховую компанию, а это — тайна.
Вдруг Чарли прошиб пот. Духота натопленной гостиницы стала невыносима при мысли о тюрьме, которая из отдаленной угрозы превратилась в неминуемую участь. Самое смешное было то, что жажда славы, заставившая его заказать «Хамбли Эдвертайзер» ради желания увидеть свое имя в печатном виде, похоже, действительно в конечном счете приведет его имя на страницы газет.
В эту минуту он ненавидел Веру за то, что она всегда была права. И нужно ей было только одно — его чековая книжка. Если бы он поступил с ней как подлец — вроде Пагги Уильямса, который ей так нравился — он был бы свободен и смог бы жениться на прелестной девушке, наподобие той, в поезде.
Он вздрогнул — Пегги схватила его за руку.
— Вот он! — воскликнула она. — Вот мой муж. Вон там, у бюро, разговаривает с мальчишкой-носильщиком.
Посмотрев, куда она указывала пальцем, Чарли изменился в лице.
Глава XVIII
Спасательные операции
Чарли было достаточно одного взгляда, чтобы понять: перед ним отъявленный проходимец. Поверить его брачным намерениям мог только ребенок или законченный идиот. Пегги прямым курсом шла к гибели.
«Нет! — внутренне восстал Чарли.— Я должен ее спасти!»
Придя к такому решению, он тут же осознал и чего это будет ему стоить. Ее спасение означало его гибель.
Ничто не сможет заставить Пегги молчать, разве если зашить ей рот. Как только история о его появлении в Лондоне станет известна в Хамбли, его старшая сестра кинется в Старминстер за объяснениями.
Он слишком хорошо знал характер Эмили. Хотя она покинула коттедж в гневе, со временем она наверняка пожалела, что не взглянула на лицо покойного брата. А при таких обстоятельствах отказ Веры пустить ее в комнату фальшивого мертвеца станет для нее подозрительным вдвойне.
Дать повод для слухов — все равно, что разворошить осиное гнездо. Все узнают, что Пегги Хепберн разговаривала с Чарли Бэкстером, хотя весь город был на его похоронах. Люди станут строить догадки, а что же на самом деле лежало в гробу.
Эйкорн задержит выплату страховки в ожидании расследования. Когда для опровержения рассказа Пегги не найдется никаких удовлетворительных объяснений, следующим шагом будет прошение об эксгумации. И это станет началом конца.
Даже если Чарли удастся скрыться от правосудия, без денег он пропадет. Вера не сможет с ним воссоединиться, и ему придется голодать, как недобитой крысе в сточной канаве.
«Нет,— подумал Чарли,—гораздо лучше выйти на свет с открытым забралом, как подобает мужчине».
Он не мог удержаться от мыслей, что он, ко всему прочему,— благородный рыцарь, добровольно обрекающий себя на гибель. Но девушка была так доверчива, так юна, у нее даже зубы росли по-детски редко, и ладошки еще были пухленькими. Кроме того, не он ли клялся, что всегда и везде будет защищать женщин?
Он рассеянно откинул назад волосы, чтобы прояснить свои мысли. Пегги при этом потрогала его лоб пальцем, ничуть не стесняясь такой фамильярности.
— Тогда мне так хотелось это сделать,— сказала она.— Девочкой я всегда в церкви смотрела на этот смешной шрамик. Иногда ваш отец заставлял вас пойти на службу, а вы вертелись и глазели на смазливых девушек.
Чарли мрачновато улыбнулся, учтя про себя, что этим замечанием она вбила еще один гвоздь в его гроб. После такого доказательства уже не будет сомнений, он это или не он.
— А что, будущий муж с вами не танцует?
— Нет, нас не должны видеть вместе. Здорово, правда? Я прямо вся так и горю от всего этого!
— Хм. Когда же вы отбываете?
— Сразу после обеда.
Глазами, полными восторга, она поглядела на танцующих.
— Этот профессионал просто чудо, правда? Вот бы с ним потанцевать!
— С этим итальяшкой?
— Да не итальяшка он никакой. Это всего лишь косметика. Многие мужчины так делают. Потом, это часть его профессионального набора... А вы танцуете?
Чарли галантно поднялся. Вскоре он обнаружил, что его уровень гораздо выше, чем у его партнерши, однако она, казалось, этого не замечала и продолжала восхищаться профессионалом.
— Давайте догоним их и врежемся в него,— шепнула она.
Она начинала казаться Чарли уж слишком легкомысленной.
«Юность еще не означает невинности,—думал он.— И тем не менее, мне приходится жертвовать Верой— женщиной порядочной—ради этой соплячки. Ах, не знаю, что же здесь долг честного человека».
Он отрезвил себя холодным душем здравого смысла, который показал ему все сопряженные с его замыслом трудности, вытащив их на поверхность, как проливной дождь — земляных червей. Ясно, что затея потребует изощренной дипломатии. Один неверный шаг может все испортить.
Незадолго до того Чарли купил сборник стихотворений Браунинга, который в свое время так помог ему понять сложные перипетии собственных душевных состояний. Сделал он это, главным образом, желая посмотреть, что было опущено при цитировании в «Старминстер Геральд». Однако вскоре, привлеченный такими многообещающими заголовками, как «Легкая женщина», он углубился в книгу, поняв из нее, Браунинг — величайший знаток человеческой натуры — считал любые игры с душой делом чрезвычайно опасным.
Чарли вспомнил об этом, скользя по залу вместе с Пегги, обвившей руками его шею. Он говорил себе, что, возможно, этот стервятник и в самом деле собирается жениться. Внешность бывает обманчива. Если Чарли вторгнется в их жизнь, то может помешать Пегги обрести желанного и подходящего ей мужа.
В любом случае, обратиться в полицию или к хозяину отеля он не мог, не имея ни оснований, ни веских доказательств для обвинения в готовящемся похищении. Единственное, что он мог сделать,— это позвонить родителям девушки и предоставить ее отцу, кажется, бизнесмену, самому разбираться в создавшейся ситуации.
Главная сложность была в том, кто тогда заплатит за междугородный разговор. Естественно, он будет записан на его счет. Но в его затруднительном положении каждый сэкономленный им шиллинг означал дополнительную безопасность для Веры.
Он опять отрицательно покачал головой. Звонить бесполезно, потому что пташки упорхнут задолго до того, как мистер Хепберн сможет добраться до отеля.
Внезапно Чарли понял, что есть только один выход. Он должен воззвать к лучшему в самой девушке.
— Чего это вы такой хмурый? —спросила она, тем самым помогая ему начать.
— Я думаю о вас,—ответил он.— Давайте-ка посидим в уголке.
Он усадил ее в кресло, а затем откашлялся.
— Пегги, я хочу поговорить с вами, как старший брат. Этот ваш знакомый—в нашем понимании не джентльмен.
Услышав это, она взвилась.
— А я ненавижу «джентльменов в нашем понимании»! Тех, которые ходят в сапогах на тройной подошве и поглощают тройные порции непрожаренного мяса. Мой Тони — человек утонченный и светский.
— Но он не женится на вас.
— Ну и что с того? В наши дни никто из передовых людей не женится. Потом, он-то — жените я! У него дворянский титул и поместье, так что ему' нужен наследник.
— Нет, Пегги, вы себя обманываете. Но, если в моих силах спасти вас от гибели—и тело ваше, и душу,— я сделаю это. Вы что, никогда не читали о торговле живым товаром?
Она уставилась на него своими синими глазами-блюдцами, в которых промелькнул испуг.
— И что же вы собираетесь сделать?
— Я собираюсь — и сделаю — вот что: нынче же вечером отвезу вас домой. Я не смогу спокойно жить, пока не вручу вас лично вашему отцу.
Она тяжело задышала, но не сказала ничего, и он постарался получше довести до ее сознания свои доводы.
— Подумайте, Пегги,— его голос был мягок и убедителен.— Вы ведь можете потерять все. Мужа, детей, дом. Я, возможно, человек никудышный и сам все в жизни упустил, но сестры мои замужем, и я знаю, что такое домашнее счастье. Долгие покойные вечера у камина за чтением или слушанием радио, вместо коктейлей и ночных клубов.
— А как насчет штопания носков? Забыли? Пока муж читает вслух? —насмешливо спросила она.—В ваших устах все это звучит не слишком привлекательно.
— Нет, Пегги, это не шутки. Вы еще только дитя и сами не знаете, чего хотите. Но в глубине души все женщины хотят одного.
Пегги слегка пожала плечами, а потом заговорила с резким вызовом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26