Они ничего не знали! Не чувствовали, как дрожит земля, как ревет чудовище, пока еще не заглушая вопли толпы…Через ворота мы выбрались на площадь. Утреннее солнце яростно кипело на золотых куполах собора Василия Блаженного. Встревоженные вороны летали вокруг колокольни.Пробившись через оцепление стрельцов (смотрели на нас с подозрением, но не окликали — всё-таки мы стремились не войти, а выйти), вклинились в первые ряды восторженных простолюдинов, ожидавших потехи, и встали намертво — ни туда, ни сюда… Обратно нас не пустят стрельцы, а миновать плотное, спрессованное в монолит людское море тоже не получалось.Я оглянулся.Вихри преисподней! А если сейчас разлетятся во все стороны стены казематов, взметнется столб пламени и огромное чудище восстанет из-под земли?! Толпа рванет куда попало, калеча и убивая всех подряд!— Везут! Везут! — послышались крики. Гаврила встал на цыпочки, вытянув шею. Шарил глазищами поверх голов — высматривал свою любимую… Ну что ему втолкуешь? Об одном только и думает — выбирает между двух женских юбок… Что же делать?!Теперь я оценил поступок Филимона, приковавшего меня к топчану в подземелье: там бы я был в безопасности! Ну, может быть, немного присыпало бы камнями и залило огненной лавой, изрыгаемой Тависка. Откопали бы потом и вылечили… А сейчас?! Конец, конец всему!Всё-таки надо двигаться — подальше от кремлевских стен… Как? Нас так плотно стиснули, что и не понять, в какой стороне Кремль! Видны только приветственно размахивающие руки, лохматые головы и взлетающие к небу шапки.Прибрежная Галька!— Галина! — закричал я на ухо дикарке. — Нюхай!— Чего? Зачем?— Ну… Как ты определяешь, где зло есть? Сосредоточься и скажи, откуда движется зло! Ты должна почувствовать! Там, наверное, такая концентрация…Девчонке не надо было объяснять дважды. По моему встревоженному до крайности лицу она и так всё поняла. К тому же не могла она не слышать то, что творилось в подземелье. Прибрежная Галька несколько раз втянула воздух ноздрями и проговорила:— Много людей… Трудно… Но, кажется… Вон оттуда надвигается! Большое зло! Большое! — Она округлила глаза и крепко схватила за руку Гаврилу. — Я такого никогда не чувствовала! Страшно!— Отступаем! — приказал я.Не тут-то было! Людское море внезапно всколыхнулось и пришло в движение. Нас увлекали как раз туда, откуда — по утверждениям дикарки — и надвигалось большое зло. Нас просто тащило туда, и мы ничего не могли сделать — ни я, ни Прибрежная Галька, ни…Гаврила даже не пытался сопротивляться. С глупой улыбкой на широкой физиономии он отдался на милость толпы. Всё смотрел повыше человеческих голов…Сейчас, сейчас… Сейчас это сборище восторженных идиотов взорвется потоками крови, бешеными языками пламени!.. Злой дух вознесется над поверхностью земли, которая трясется под моими ногами всё ощутимее и ощутимее… Будто стою на спине гигантского кита, стиснутый со всех сторон глупыми пингвинами, а над головой уже нависает, готовясь раздробить в пыль, океанский вал…Я взял Прибрежную Гальку за руку, чтобы нас не отнесло друг от друга. Девушку трясло, словно от озноба. Она всё повторяла:— Зло… Зло… Большое зло…Толпа, колыхнувшись, остановилась намертво. Крики стали громче. Простолюдины прыгали и орали с таким искренним восторгом, что можно было подумать, будто разыгрывавшееся на площади действо имело к ним непосредственное отношение… Гаврила вдруг вскрикнул и, разгребая толпу здоровенными ручищами, поплыл вперед.Прибрежная Галька завопила от ужаса.Детина рванулся, опрокинул нескольких горожан, стоявших ближе всего к изукрашенной цветами и яркими лентами телеге, в которую впряжены были три белоснежных коня. На телеге, как карамельные жених и невеста на свадебном торте, стояли Георгий и Оксана. Улыбались и размахивали руками, принимая поздравления. Впрочем, особого вдохновения на лице Георгия я не заметил. На нем явственно читалось: «Окрутили всё-таки… Что ж, деваться некуда… Когда-нибудь всё равно пришлось бы жениться…»Оксана… Она казалась совершенно счастливой! Правильно — добилась-таки своего.«Ох, как она похожа на Гальку! — пронеслась в моей голове мысль. — Похожа… Да ведь они одной расы! Как это я раньше не догадался? Оксана — индианка! Что за бред?!»— Зло! Зло! Большое зло! — вопила Прибрежная Галька, указывая рукой на Оксану.Меня взорвало: о каком зле она толкует?! Об Оксане?! Сопернице?!.. Вот баба! Личную свою трагедию перепутала с той страшной бедой, которая поразит сейчас весь этот несчастный город, а вместе с остальными и меня, и ее, и ненаглядного Гаврилу… Земля дрожит под ногами! Из глубоких катакомб рвется наружу дух смерти и разрушения Тависка!..И почему я не остался в пыточной камере?! Перенес бы, наверное, пытки маньяка Никодима и остался бы жив… Секретная операция преисподней — этим не шутят! Одно дело — погибнуть, овеянным славой и почестями, в борьбе с Воителем, и совсем другое — угодить ненароком под копыта злого духа, сгинуть никому не известной жертвой!.. Еще и смеяться будут бесы, поминая меня: ввязался, дескать, дурак… По собственной глупости… Спасая никому не нужных людишек…За телегой ковылял десяток нищих, закутанных в вонючие тряпки. Никто их даже и не пытался отогнать — не в традициях праздника. Если бы и попытались — ничего не вышло бы: зомби хоть и медлительны, но очень сильны… Следом текли и текли телеги…Толпа разразилась новой серией воплей — это навстречу свадебной процессии вылетел на черном жеребце Филимон собственной персоной, окруженный нелюдями в нарядах опричников. Нелюди, освобождая дорогу себе и своему предводителю, распихивали публику без всяких церемоний.Филимонов жеребец рыл землю копытом и злобно фыркал. Из ноздрей коняги вылетали желтые огненные искры…Интересно, а под кого замаскирован второй демон смерти?— Батюшка-царь молодых откушать приглашает! — провозгласил Филимон, поклонившись так низко, что едва удержал собственное тело в седле.Умильно взревела толпа. Филимон, озвучив приглашение, чего-то замешкался. Жеребец его поднялся на дыбы и застыл, словно окаменев. Люди изумленно примолкли. Филимон вздернул вверх руку, явно собираясь отдать какое-то приказание. Тонкие губы его сжались. Из ноздрей жеребца вылетели целые снопы искр.Я перевел взгляд на лицо Георгия. Тот с открытым ртом смотрел на беса, пытаясь понять, что, собственно, происходит… Нелюди, уже почти не скрываясь, обнажили сабли. Из ртов их полезли длинные клыки, головы втянулись в шеи, покрываясь поверх волос жесткой собачьей шерстью. Зомби, окружив телегу, распахнули маскировочные лохмотья, выставив на всеобщее обозрение торчавшие из гниющей плоти желтые крепкие кости. Наступила минута «икс».Полную тишину (кажется, смолкли даже вороны над головами собравшихся) прорезал девичий вопль:— Зло! Зло! Страшное зло! Гаврила… Не-э-эт!!!И я увидел Гаврилу!.. Этот дурак, зажмурив глаза, видимо, от страха перед неминуемым наказанием, пер на телегу, вытянув губы трубочкой, как для поцелуя. Наверное, узрев предмет вожделения, забыл обо всем на свете, мечтая лишь о прощальном лобзании…Я посмотрел на Оксану. Она не обращала никакого внимания на Гаврилу, уставившись на Филимона. Странное что-то творилось с ее лицом. Его черты — черты чарующей красоты — подергивались, словно отражение в глубоком колодце. Сквозь смуглую кожу пока еще неясно проглядывали пугающие очертания…— Зло! Зло! — кричала Прибрежная Галька, указывая пальцем на Оксану. — Большое зло! Страшное зло! Вернись!Филимон сжал вскинутую руку в кулак, и я всё понял! Рискуя сорвать операцию, подпрыгнул что было сил, по головам, по плечам сгрудившихся людей кинулся перехватывать Гаврилу. А тот, боясь открыть глаза, уже влезал на телегу.— Отрок… — изумленно просипел богатырь Георгий. — Чего тебе надобно?— Оксанушка… — тихонько простонал Гаврила. Филимон выкрикнул первые фразы заклинания, вызывая духов.С неба грянул гром, и то, что секунду назад было очаровательной индианкой Оксаной, взметнулось вверх, раскладываясь, словно пружина. Платье разлетелось клочьями. Голова койота на змеиной шее, запрокинувшись, провыла в мгновенно потемневшее небо проклятие на никому не понятном языке. Чудовищное ящероподобное тело скрутилось узлом вокруг ошалевшего богатыря.— Мой! — прошипел Тависка, поигрывая в пасти раздвоенным языком, и желтые его глаза — глаза койота — вспыхнули.— Смерть! — взвизгнул Филимон. * * * Кажется, кто-то из толпы всё-таки попытался помешать нечисти. Нелюди, действуя слаженно и быстро, в несколько секунд зарубили смельчаков. Больше желающих поспорить с созданиями Тьмы не нашлось. Зомби окружили свадебную телегу плотным кольцом. Кое-где нелюди в одеждах опричников гасили слабо вспыхивавшие очаги сопротивления. Стрельцы, не могущие понять, что происходит, пытались пробраться сквозь толпу, но это им никак не удавалось. Всё было спланировано идеально. Великий Воитель Света, застигнутый врасплох, даже не сопротивлялся. У него просто не было на это времени.В небе над нами расцвела пурпурная воронка. Она плавно снижалась к земле. Я знал, что это такое: портал в преисподнюю! Когда пройдет ровно одна минута после объявления Филимоном начала операции, портал всосет всю нечисть, находящуюся в этом временно-пространственном периоде…Тависка — громадное чудовище с головой койота и телом ящера — навис над богатырем, раскрыл пасть, облизнул клыки и…— Оксанушка! — пропел так и не раскрывший глаза Гаврила, смачно чмокая чудовище в клыкастую пасть…От изумления и неожиданности Тависка по-собачьи тявкнул и рухнул на спину. Но уже через секунду снова взвился над двумя существами — Воителем и человеком. Гаврила открыл наконец-то глаза и завизжал от ужаса. Эхом ему ответил крик Прибрежной Гальки.Я уже ни о чем не думал. Прыгнув в телегу, схватил Гаврилу за плечи и вышвырнул его прочь. Я не целился, но так получилось, что детина рухнул как раз туда, где стояла его супруга.«Не придавил бы он ее своей тушей!» — успел мысленно обеспокоиться я, видя, как на меня сверху опускается оскаленная пасть койота.— Шалишь, чудище! — грянул надо мной бравый голос.Это очнулся от изумления Воитель Георгий. Выхватив меч, он прыгнул на спину Тависка и замахнулся.— Эх! — прежде чем опустить клинок, рявкнул богатырь. — Так и знал, что жениться не стоило!..Но ударить он не успел. Пурпурная воронка, издав звук водопроводной раковины, всасывающей остатки воды, разом поглотила койотоподобного злого духа и принялась по одному втягивать в себя бойцов Филимона. Георгий, которого воронка по понятным причинам не тронула, рухнул со спины монстра вниз.Я видел всё… Зомби один за другим полетели вверх, кружась по спирали. Куски их плоти отрывались от тел лоскутами… Конь под Филимоном принял форму фиолетового двухголового тигра и исчез среди пурпурных вихрей… Нелюдей тяжело тащило ввысь. Они не сопротивлялись — бездумные, бесчувственные… Сам Филимон, оскалившись, шел ко мне. Шел, словно против сильного ветра. Было понятно, что он прилагает максимум усилий, дабы отсрочить момент окончательно прощания с землей…Мое тело стало терять вес и подниматься. Я был уже на высоте метров трех, когда Филимон приблизился и, перестав сопротивляться силе портала, взлетел ко мне.— Идиот! — зарычал Филимон. — Я же предупреждал!.. Сорвал операцию, сволочь! Оставайся здесь навсегда!Он взмахнул руками, растягивая белую нить энергии. Печать Отторжения коснулась моего тела — мгновенно отяжелевшего. Что-то вспыхнуло, и меня отшвырнуло в толпу обезумевших от ужаса людей.«Оставайся здесь навсегда!» — громыхало в моих ушах.Всё, конец… Портал не примет меня с Печатью Отторжения… ЭПИЛОГ — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — закончил Высший Судья бес Вахтанг и прихлопнул тишину, как муху, деревянным судейским молотком.Что тут началось! Вопли, крики, проклятия!.. Кто-то из зала швырнул в меня пустой чашей из-под пунша… От чаши я увернулся, и она, с лязгом ударившись о стену, закатилась под скамью, на которой я сидел, — скамью подсудимых.Конвой бездействовал. И хорошо, что бездействовал. Трое стороживших меня мрачных нелюдей с тяжеленными алебардами в лапищах смотрели с ненавистью. Если б не служебное положение, они бы этими самыми алебардами на куски меня порубили!.. Я снова пригнулся — ножка от стула свистнула над ухом и отскочила от стены…Вахтанг не требовал тишины. Понимал, что бесполезно. Зал свистел, орал и проклинал меня в тысячу глоток.— Увести, — скомандовал Вахтанг, — на гауптвахту. Приговор требовал освобождения из зала суда, но я не протестовал. Освобождение в данном случае приравнивалось к высшей мере наказания: меня же порвут, как тузика…— Позо-ор!!! — выли бесы.На гауптвахте меня поместили в одиночную камеру. Некоторое время я просто лежал на нарах, тупо уставившись в потолок. А потом ко мне вошел посетитель…Филимон долго стоял, прислонившись к стене, не глядя на меня. Наконец пошевелился, кинул на нары пачку сигарет и батон с маком.— Хоть я с тобой и не разговариваю, Адольф, — сурово начал он, — но вынужден сказать… Не получил ты по заслугам! Легко отделался! Если б наш Владыка не был таким… даже не хочу говорить… тебя бы осудили гораздо строже! Сорвал операцию… Из-за чего? Из-за жалости к людишкам?! Да за это вышка — без всяких разговоров!.. Я ведь тебя и тогда пожалел, поставив Печать: на земле ты бы хоть сколько-нибудь прожил. А здесь… Говорил тебе, что твой характерец тебя когда-нибудь крупно подведет!..Я молчал. Возразить было нечего. Сорвал операцию, да… Тот факт, что Воитель Света богатырь Георгий Победоносец на следующий день после неудавшегося покушения прервал свой обет трезвости и жестоко напился — видимо, на нервной почве — и в результате пьяного дебоша попал в острог, хотя и не говорил в мою пользу, но контору порадовал. У конкурирующей организации строгие правила: проштрафившегося Воителя снизили сразу в рядовые Ратники, лишив части его силы и, конечно, многих полномочий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38