Клара, следи за Джулиусом! Смотр
и, чтобы не проглотил язык!
Ц Куда он их мог засунуть, очки эти?
Ц В столовой посмотри, на столе, рядом с его книжкой.
Ц Тереза, помоги, я не могу разжать ему пасть!
Ц Дай я, позвони Лауне, пусть пришлет Лорана. Дядюшка Тянь, как там Верден?

Ц Успокаивается.
Ц Нет их там, на столе, что за бардак!
Ц Ну, так посмотри в кармане его курточки.
Ц Лауна? Алло, Лауна? Это Клара. У Джулиуса припадок.
И пошло-поехало: весь дом просыпается, начинается стук в потолок; во дворе
снова ругань, возмущение («спать не дают, а мне рано вставать!»), что-то о те
мпах производства, о чести человека труда; скандал, угрозы обратиться в п
рофсоюз, к пожарным, в полицию, в сумасшедший дом, перечисление уже накопи
вшихся претензий, убедительные высказывания насчет будущих проступков
, довольно! хватит! Колоритный шумовой фон, пронзаемый криком Малыша, хор в
сеобщей злобы, перекрываемый жалобным завыванием Превосходного Джулиу
са, который откликается на вопли какой-то ненормальной, в духе начала век
а, когда истерики еще чего-то стоили.
Потом, вдруг, тишина.
Замолкает Малыш, которому Жереми наконец нацепил его очки, что с самого н
ачала всегда помогало прогнать его кошмары.
Замолкает Джулиус: Терезе удалось-таки ухватить его за язык, там, в бездон
ном колодце собачьей глотки.
Замолкает весь дом, и всем сразу становится как-то неловко: ни с того ни с с
его принялись орать среди ночи. В окнах гаснет свет. Закрываются ставни.

А потом, громче некуда, Жереми набрасывается на младшего брата:
Ц Что, что тебе приснилось, Малыш, отвечай?!
Ц Какой-то человек...
Ц Ну...
Ц Там был какой-то человек.
Ц Какой? Какой человек?
Ц Белый.
Ц Давай же, постарайся вспомнить, хоть раз в жизни. Что он делал, этот белы
й человек?
Ц Белый человек.
Ц Прекрасно, ты это уже говорил, что он делал в твоем сне?
Ц Он был весь белый, белое пальто, белая шапка, белая маска.
Ц Он был в маске?
Ц Да, у него была маска, она закрывала рот и нос.
Терезе:
Ц Слышишь, Тереза?
Тереза слышала.
Ц А шапка, какая у него была шапка?
Ц Без полей. Похожа на колпак.
Ц Белый колпак, Тереза. Дальше, Малыш, не останавливайся...
Ц У него был меч.
Меч все еще был в голове у Малыша и, может быть, даже в испуганном взгляде п
са, который валялся тут же, скрючившись, неподвижно, как падаль в пустыне,
лапами кверху.
Ц И что?
Ц Он вошел к Бенжамену. Малыш весь сжался.
Ц Он вошел в палату, Тереза, слышишь? Бертольд вошел в палату Бенжамена!


***

Ц «Бенжамен умрет в своей постели в возрасте девяноста трех лет!»
Это ты говорила, дура несчастная, помнишь? «Бенжамен умрет в св
оей постели в возрасте девяноста трех лет...» Ври больше! И Бертольд р
ядом с ним: как тебе? Почему вы с Кларой не разрешили мне спать в его палате,
остаться в больнице и охранять его? Почему, Тереза? Отвечай, черт тебя дери
! Ну, как же, наша Тереза все знает! Наша Тереза всегда права! Тереза у нас бо
г! Скажешь, нет? Нет? Так вот, Тереза, я достану этого гада, я выпущу ему кровь,
всю до капли, одного братца отключили, другого посадят, ты вытащила счаст
ливый билетик, а Клара нащелкает классные фотки! Обе вы дуры, да, все вы дур
аки, а когда все это кончится, я подпалю издательство «Тальон», я уйду из д
ома, и мы с Жюли все взорвем. Одна Жюли и осталась, вот почему Бенжамен ее лю
бил! А вы, что вы делаете, пока она мстит за него, вашего дорогого брата, а? Вы
отдаете его в руки этому Бертольду! Вот что вы делаете! Вы живете себе поти
хоньку, а его оставили Бертольду. Мамочка Клара с этим своим как курица с я
йцом, и Тереза в своих идиотских звездах... это они тебе сказали, что Бенжам
ен умрет в возрасте девяноста трех лет! Что может быть глупее, ч
ем звезды, на этом свете? Конечно, это наша Тереза! Глупее, чем все звезды вм
есте взятые! Это единственное, что они пишут на небосклоне, твои звезды: Те
реза Ц дура! Они так рады найти кого-нибудь, кто был бы еще глупее их, они и
скали тебя миллионы световых лет! И вот наконец они ее отрыли, на планете З
емля, которая кишит дураками, которая воняет больше других, последняя из
планет, где плодятся всякие Терезы, Бертольды и Шаботты! Тебе повезло, Тер
еза, что ты моя сестра, а то Шаботт, Бертольд или ты Ц я не стал бы разбирать
ся! Слышишь? Слышишь или нет? Я что, все это звездам говорю? Ну-ка, спроси у ни
х по-своему, что собирается делать твой брат. Спроси у них, что у меня в голо
ве и что Ц в кармане. И, раз уж ты здесь, спроси заодно, долго ли ему осталос
ь, Бертольду, это могло бы ему пригодиться, чтобы успел привести в порядок
все свои мелкие делишки...


***

Все это говорилось им (Жереми) по дороге в больницу, в машине Тяня с орущей
сиреной. В кармане у него при этом лежал резак с коротким трехгранным лез
вием (они решили к возвращению Бенжамена прибраться в своей квартире Ц
бывшей молочной лавке, но дальше обычных предварительных перебранок де
ло пока не сдвинулось). Все это говорилось в залитых светом коридорах, вед
ущих в палату Бенжамена, и если бы они не знали, где она, эта палата, находит
ся, они отыскали бы ее с закрытыми глазами.
И вот они перед его дверью.
После такой спешки они удивились собственной медлительности. И собстве
нному молчанию.
Они стояли перед дверью. За ней была правда. А это всегда останавливает.
Двойное тело Тяня и Верден загораживало дверь от Жереми.
Ц Открывай, дядюшка Тянь.
Это прозвучало как-то неубедительно. Тогда Тереза, до сих пор не проронив
шая ни слова, сказала:
Ц Дядюшка Тянь, открывайте.


***

Нет, Бенжамен был на месте. Лежал неподвижно под стрекотание своих машин.
Вернее, то, что заменяло теперь Бенжамена. Но, во всяком случае, это был Бен
жамен. Все проводки на месте. Может быть, более неподвижный в этом неверно
м свете, посреди уснувшей больницы, в центре города, который как-то внезап
но смолк. Сам собой вставал вопрос: а что они тут забыли, эти четверо, блужд
ающие, как лунатики, когда вся планета спит? Тянь, Жереми и Верден затаили
дыхание. Только Тереза положила руку на грудь Бенжамену Ц дышит, поднял
а ему веки Ц те же глаза, та же радужная оболочка, та же пустота, смерила пу
льс своими холодными пальцами Ц та же частота, посмотрела на приборы не
доверчивым взглядом, совершенно не разбирающимся в технике, зато мгнове
нно обнаруживающим обман, и еще как! Машины не врали. Они продолжали подде
рживать скрытую жизнь Бенжамена, обеспечивая ему все удобства, какие пре
доставил в его распоряжение прогресс конца века. Они ели за него, дышали з
а него, выбрасывали отработанное. Бенжамен отдыхал. Техника работала. Ко
нец века жил вместо Бенжамена. Ему и в самом деле был нужен отдых, ему, кото
рый уже так долго тянет лямку на этом свете. Он заслужил этот отдых. Так ду
мала Тереза.
Ц Пойдемте, Ц сказала она.

32

Как это «пойдемте»?
Неужели такое возможно? Миллиарды клеток, не тронутых параличом, кричат,
что есть сил, а существа, ближе которых не найти, собираются уходить, не сл
ыша их! Все тело Ц сплошной призыв, а они стоят вокруг и не слышат! А какая н
адежда вспыхнула в нем, когда они вдруг вошли! Как будто они получили радо
стную весть! Какой им устроили прием! «Это Жереми, это Тереза, это Тянь, а эт
о Верден!» Клетки осязания выполняют свою роль часовых кожного покрова к
ак нельзя лучше, передавая информацию дальше, отчитывая жировые клетки:
«Ну же, шевелитесь, передавайте непосредственно соседям, не отправляйте
через мозг, он нас предал!» И все тело, предупрежденное о местной передаче
, все клеточки, поставленные в известность о присутствии родных, все ядра
хором кричат от первого лица: «Спасите меня! Увезите меня! Не оставляйте м
еня в когтях Бертольда! Вы не знаете, на что способен этот тип!»
Но Тереза ощупывает, проверяет пульс, думает...
И говорит:
Ц Пойдемте.


VI
СМЕРТЬ Ц ПРОЦЕСС ПРЯМОЛИНЕЙНЫЙ

Где я мог это прочитать?

33

Комиссар Аннелиз не поверил ни своим ушам, когда ему сообщили результаты
экспертизы, ни своим глазам, когда из лаборатории принесли вещественное
доказательство. Нет, конечно, дивизионный комиссар Аннелиз не умер на ме
сте от удивления. Он просто прочистил уши и надел очки, чтобы его глаза Ц
глаза ищейки Ц лучше видели. Однако, даже находясь здесь, в маленькой без
упречно чистой хирургической коробочке, на его кожаной папке, это доказа
тельство не могло не удивить. Да, удивительно, но с профессиональной точк
и зрения все же допустимо. Они все ошиблись, и он Ц в первую очередь, вот и в
се. Самообман.
Ц Элизабет, будьте так любезны, приготовьте мне хороший кофе.
Непростительная небрежность, и это после стольких лет работы... Решитель
но, ничто нас не учит. Легким нажатием педали дивизионный комиссар Аннел
из убавил яркость лампы с реостатом.
Ц И попросите, пожалуйста, инспектора Ван Тяня зайти ко мне, без младенца
, если можно.


***

Оказалось, нельзя. Когда инспектор Ван Тянь сел напротив своего начальни
ка, взгляд Верден впился в дивизионного комиссара.
Пауза.
Пока инспектор Ван Тянь не сообразил повернуть ребенка лицом к бронзово
му Наполеону.
Ц Спасибо.
Снова пауза. Но на этот раз Ц из тех, после которых следует главный вопрос
.
Ц Скажите, Тянь, почему вы пошли в полицию?
«Чтобы получить аттестат об образовании и потому что дело было после вой
ны», Ц ответил бы Ван Тянь, если бы шефу в самом деле нужен был его ответ. Н
о дивизионный комиссар продолжал свой монолог. Он полностью ушел внутрь
себя. Тяню такое было знакомо.
Ц А знаете, почему я стал полицейским?
«Такие вопросы обычно задают себе либо очень молодые в начале карьеры, л
ибо совсем старики, Ц отметил про себя инспектор Ван Тянь, Ц либо Аннел
из Ц каждый раз, как ему забьется камешек в ботинок».
Ц Я пошел в полицию, чтобы избежать сюрпризов, Тянь, из страха перед неиз
вестностью.
«Совсем как Клара со своими фотографиями», Ц подумал вдруг инспектор В
ан Тянь. И раз уж он все равно был здесь, инспектор Ван Тянь, чтобы не терять
зря время, он тоже решил предаться внутреннему монологу. Аттестат об обр
азовании, да, и это тоже, конечно; но он пошел в полицию еще и для того, чтобы,
облачившись в форму полицейского, занять тем самым свою нишу в обществе,
чтобы верхом на своем мотоцикле пометить границы своей территории. Он, В
ан Тянь, в юности страдал от некой неопределенности: наполовину белый, на
половину желтокожий, бакбосский шалопай, один из тысяч, Хо Ши Мин с голосо
м Габена. Луиза, его мать-парижанка, торговала вином, Тянь из Монкая, его от
ец-вьетнамец, и того лучше Ц травкой. И вот он подался в полицию. А под форм
ой с тех пор Ц сердце, более расположенное к форме шестиугольника
Франция своими оче
ртаниями напоминает шестиугольник.
.
Ц Я с таким же успехом мог бы оказаться за микроскопом, гоняясь за вируса
ми будущего, мой дорогой Тянь, к тому же начинал я именно с этого, с исследо
ваний в области медицины.
Что до инспектора Ван Тяня, то он начинал с продажи газет на улицах Ц сама
я первая его работа, продавец сюрпризов, ни больше ни меньше: «„Вечерка”! К
ому „Вечерку”? Рамадье исключает коммунистов из правительства!», «„Экип
”! Победная „Экип”! Робик выигрывает первые послевоенные гонки!», «Читай
те „Комба”: Независимость Индии!», «„Фигаро”, свежий выпуск! Самолет Лекл
ерка разбился в Алжире!»
Маленький желтокожий человечек, разбрасывающий пестрое конфетти миров
ых новостей...
Ц Но есть кое-что похуже неизвестности, Тянь... это уверенность!
Комиссар Аннелиз преспокойно продолжал говорить сам с собой, в зеленом с
вете своей лампы. Тянь воспользовался этим, чтобы подумать немного о Мал
оссене.
После того как в Бенжамена стреляли, не могло быть и речи, чтобы прочесть д
етям еще хоть строчку из Ж. Л. В. Дома все в полной растерянности. Что делать
, когда наступает вечер? Детям явно не хватало этих сказок на ночь. Тогда-т
о Клара и предложила: «А что, если вы нам расскажете о своей жизни, дядюшка
Тянь?» О моей жизни? Он остолбенел. Как будто ему только что сообщили, что о
н, оказывается, жил. «Хорошая мысль», Ц бросила Тереза. «Да, твои расследо
вания и все такое...» Ц обрадовался Жереми, залезая под одеяло. «И еще, как т
ы был маленьким!..» Они натягивали свои пижамы. Моя жизнь? Они усадили его н
а обычное место рассказчика. Они ждали, когда он начнет жить пе
ред ними.
Ц Да, Ц продолжал свой монолог Аннелиз, Ц именно наша уверенность пре
подносит нам самые неприятные сюрпризы!
И правда, согласился Ван Тянь, без уверенности не было бы и сюрпризов. Моя
жизнь? Он растерялся, как если бы Тереза предложила ему предсказать буду
щее. «Ваша первая любовь...» Ц мечтательно прошептала Клара. «Да, расскажи
нам про твою первую любовь, дядюшка Тянь!» Ц «Пер-ву-ю-лю-бовь! Пер-ву-ю-лю
-бовь!» Это уже стало походить на демонстрацию. У Тяня не было первой любв
и, у него была только Жанина, всегда. Первое же его юношеское похождение за
кончилось в объятиях Жанины-Великанши, которая как раз торговала любовь
ю в одном из тулонских притонов. Жанина раз и навсегда, до самой смерти Жан
ины, словно он приобрел монопольные права на ее любовь. Скольких вдовцов
он оставил в Тулоне, уводя оттуда Жанину! Все матросы стоявших на рейде ко
раблей. Но разве можно рассказывать такое детям? Он все еще мучился этим в
опросом, уже на протяжении двух часов рассказывая им историю Жанины...
Ц Пропащее дело, Тянь...
Аннелиз возвращался к реальности. Еще мгновение, его лампа вспыхнет ярки
м светом, и инспектор Ван Тянь узнает наконец, зачем его вызвали.
Итак, Тянь рассказал детям про то, как он увез Жанину из борделя. Ужас! Хуже,
чем если бы он выкрал ее из монастыря. Целая свора кузенов-корсиканцев се
ла ей на хвост. Когда кузина присваивала их карманные деньги, они терпели (
дело обычное), но когда она выбрала себе в любовники желтокожего, они вста
ли на дыбы (дело принципа).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38