Жемчуг! Ожерелье, подаренное ей мамой, бабушкой и дедушкой на ее десятилетие! Она не находила слов. У нее на глаза навернулись слезы.
— Давай-ка посмотрим! — сказала Кафари, расстегивая застежку.
В свое время шнурок сделали длинным, и девочкой Елена складывала его вдвое. Сейчас ожерелье было как раз впору.
— Как оно тебе идет! — воскликнула Кафари, любуясь дочкой.
— Ты о нем не забыла!.. — с трудом выдавила из себя Елена. — Ты ничего не забыла!..
— Мне по чину положено ничего не забывать! — сказала мать, лукаво улыбнувшись сквозь слезы. — Ведь я — опасная мятежница, спасительница президента и жемчуга!
— А может, ты мечешь его перед свиньями? — осторожно спросила Елена.
— Что ты говоришь! — воскликнула Кафари, смахнув слезу с ресниц. — Папа все время писал о тебе. Я тобой горжусь!
— А чего мной гордиться? — пробормотала Елена.
— Спроси своих друзей, прилетевших за тобой на Джефферсон! — улыбнувшись, ответила Кафари.
— Не могу. Я не знаю, что они ответят, — призналась Елена.
— А ты поумнела… Молодец, — негромко проговорила Кафари, напомнив этими словами дочери о том, почему они сейчас сидят в темной коморке в недрах Каламетской плотины. — Расскажи-ка мне лучше о твоих товарищах!
Елена начала не торопясь описывать их навыки, откровенно говоря о достоинствах и недостатках. Она рассказала о том, что Саймон намеревался поручить ее друзьям и как они могли способствовать успеху восстания.
Кафари слушала дочь молча, не перебивая, но у нее на лице было написано пристальное внимание, которое напугало бы кого угодно, кроме Елены. Девушку успокаивало то, что она привезла матери немало полезного: одежду, защищающую от биохимического оружия, вакцину против вирусов и противоядия от различных видов химического оружия, которое, по мнению правительства Вишну, могло оказаться в распоряжении Санторини. А еще в багаже Елены были современные медицинские приборы, которых днем с огнем не сыщешь на Джефферсоне.
Большое количество этих веществ и оборудования уже было отправлено в разные повстанческие лагеря на небольших аэромобилях, стартовавших с огромного военного челнока в противоположном полушарии Джефферсона. Вход челнока в атмосферу был рассчитан так, чтобы оказаться в необитаемом полушарии в ночное время, и аэромобили разлетелись по лагерям повстанцев на высоте, не доступной для джабовских радаров.
И все-таки снаряжения на всех не хватало. В Каламетский каньон эти нужные вещи не попали вообще, потому что коммодор Ортон не решился никому сообщить о месте своей ставки.
— В Мэдисоне всего еще полным-полно, — сообщила матери Елена. — Хватит на два грузовика. В наш аэромобиль влезло очень мало.
— Конечно, вы же не могли лететь на большом аэромобиле. Кроме того, у нас есть кое-какое свое снаряжение, но и твое нам очень пригодится. А больше всего нам нужны медикаменты.
— Мы, пожалуй, можем внести в план твоего отца кое-какие интересные дополнения, — задумчиво наморщив лоб, сказала Кафари. — Впрочем, для этого мне нужно поговорить с господином Фабрицио. Попроси его зайти ко мне, а сама сходи погуляй по плотине. Познакомься с нашей артиллерией.
— С удовольствием, — негромко сказала Елена. — Ведь я никогда не видела настоящих пушек.
Кафари в последний раз обняла дочь, взъерошила ей волосы и взялась за боевой шлем.
Прежде чем его надеть, она с извиняющимся видом улыбнулась дочери.
— Ты не представляешь, как я его ненавижу! — пробормотала она.
— Почему же, представляю! — улыбнувшись, сказала Елена.
У Кафари затуманился взор. Она смотрела куда-то в такую даль, по сравнению с которой бездна космического пространства казалась обмелевшей.
— Порой жизнь вынуждает нас привыкать даже к самому невыносимому, — сказала она дочери, у которой защемило сердце от этого признания. — Не скрою, я чувствую себя в этом шлеме очень одинокой… Впрочем, вся человеческая жизнь, наверное, сплошное одиночество.
— Однако сейчас об этом не время! — встрепенулась Кафари.
— Позови господина Фабрицио! — попросила она, водрузив на голову шлем.
Елена кивнула. Она подумает о словах матери на досуге! А сейчас надо выполнять приказ!..
— Слушаюсь! — воскликнула она, браво отдав коммодору честь, повернулась кругом и открыла дверь.
— Тебя хочет видеть коммодор! — сообщила она Филу и полезла вверх по лестнице на плотину. В каньоне дул свежий ветер, трепавший волосы девушке.
С плотины открывался потрясающий вид. В районе водослива, в начале укрощенной части реки Каламет, был разбит лагерь, в котором отдыхали артиллеристы. Недалеко от него стояли орудия, защищавшие ущелье с плотиной.
Справа от плотины громоздились выступы вулканической породы, отклонившие за многие тысячелетия русло реки от прямой и сформировавшие ущелье, именуемое Гиблым. За поворотом ущелья Елене был виден небольшой дом возле дороги, ведущей к плотине. Еще дальше находились другие фермы и разоренные фруктовые сады. Большую часть их деревьев срубили на дрова. Сырая древесина страшно дымила, но и у чадящего костра можно было согреться и приготовить пищу. О новом урожае фруктов в Каламетском каньоне давно никто не думал.
Между отвесными стенами каньона в обширных лагерях, раскинувшихся на бывших лугах и полях, расположились те, кто срубил фруктовые сады. Это были беженцы. Ближайший из лагерей находился сейчас километрах в двух от того места, где стояла Елена. Его неказистые палатки были сооружены из одеял и простынь, натянутых на веревки. Елена сощурилась от полуденного солнца, стараясь разглядеть детали. На некогда тучных пастбищах сейчас было мало животных. Остальных держали в хлевах и загонах, а может, давно уже съели. В последнем случае джефферсонским фермерам придется много лет восстанавливать поголовье скота. Ведь у них нет денег на племенных животных с Вишну! Не помогут даже замороженные эмбрионы, которые имплантируют самкам, если в наличии нет самцов… Елена с ужасом смотрела на то, во что превратила ДЖАБ’а некогда цветущий Каламетский край.
Девушка огляделась по сторонам в поисках артиллерии, о которой говорила ей мать, но не смогла обнаружить замаскированные позиции на стенах каньона. Уже не пытаясь различить детали, Елена рассеянно изучала каньон, надеясь уловить боковым зрением хоть какое-нибудь движение. Наконец ей удалось заметить три артиллерийские позиции метрах в пятистах от плотины. Расчеты орудий прекрасно маскировались. У таких бойцов можно многому научиться! Если на это будет время…
Вспомнив, что на плотине тоже есть артиллерия, Елена отправилась к ближайшим позициям. Две из них были по краям плотины, а третья — в самом центре. .
Девушка направилась к одной из них. Ей хотелось расспросить артиллеристов о том, каково им приходится в бою. На борту «Звезды Мали» она прислушивалась к разговорам товарищей Эстебана и поняла, что у опытных бойцов можно узнать много такого, о чем не расскажут ни учебники, ни инструктора. Хорошо бы выяснить побольше вещей, которые наверняка пригодятся ей в самом ближайшем будущем!
Елена подошла к батарее, оборонявшей левое крыло плотины и простиравшуюся перед ней часть Гиблого ущелья. Перед ней стояло пять 30-миллиметровых зенитных пушек, десять установок для запуска сверхскоростных ракет и двадцать многоствольных сверхскорострельных орудий. Каждое из этих орудий базировалось на отдельном лафете, а каждый ствол мог находить свою собственную цель или вести шквальный огонь вместе с остальными стволами.
В центре батареи зияло зловещее жерло трехсотпятимиллиметрового самоходного орудия. В последний раз девушка была рядом с такими орудиями, когда те сопровождали сухопутный линкор, идущий уничтожить все на своем пути. С дрожью в коленях девушка стала приближаться к артиллерийской позиции. Расчеты орудий сделали вид, что ее не замечают. Никто с ней не поздоровался.
Елена мужественно подняла подбородок и с едва заметной улыбкой на губах подошла к артиллеристам.
— Коммодор приказал мне ознакомиться с батареей, — пробормотала она, но никто не обратил внимания на ее слова. — Я никогда еще не видела артиллерию так близко…
— Зачем ты приехала сюда из города? — процедила сквозь зубы женщина с худым, до срока поблекшим лицом. — Тут не место мэдисонской шпане вроде тебя. Вы двадцать лет лакали джабовские помои, пока мы подыхали от голода. Теперь объедки у ДЖАБ’ы кончились, и вы стали грызть своих же хозяев. Залезай в аэромобиль и вали отсюда подобру-поздорову!
Елена залилась краской, но решила не сдаваться.
— Никакая я не шпана! — ледяным тоном парировала она. — Мы студенты с Вишну. Нас целый отряд. Мы прилетели, чтобы сражаться с вами вместе с бывшими солдатами Конкордата. Ими командует Эстебан Сотерис. Он уже многое мне рассказал, но я еще никогда не видела так близко настоящую батарею… Я доложила коммодору о том, что мы делаем в городе, и он отправил меня познакомиться с вами.
Стоило Елене назвать имя своего дяди, как отношение артиллеристов к ней сразу изменилось. Они больше не бросали на девушку враждебных, подозрительных взглядов.
Заговорившая с ней женщина даже улыбнулась:
— Эстебан Сотерис — молодец!.. А как тебя зовут?
— Лена, — ответила девушка, не желая, чтобы артиллеристы узнали, кто она такая.
Пока они не до конца ей доверяли, от них можно было ожидать чего угодно. Например «случайного» толчка в спину, закончившегося бы затяжным прыжком без парашюта в пропасть.
— Иди сюда, Лена! Я покажу тебе, как программировать орудие с помощью боевого компьютера, — позвала ее женщина.
— Кстати, меня зовут Рахиль, — сообщила Елене женщина, мгновение поколебалась и добавила: — Моя сестра замужем за генералом Гамалем…
— Значит, вы работали в кооперативе Хэнкоков?! — воскликнула Елена.
— Работала, — прищурившись, пробормотала Рахиль. — А потом коммодор Ортон, рискуя жизнью, спас нас из тюрьмы на базе «Ниневия». Моя сестра как раз ждала ребенка, а пэгэбэшники решили доделать то, что не успели бандиты… Они пытали нас просто так, для развлечения… Если бы они узнали, что моя сестра беременна… — При этой мысли Рахиль содрогнулась. — Но они ничего не успели узнать. Коммодор Ортон перестрелял их как собак!
— Вон дом моего деда, — сказала Рахиль, указав на строение при дороге, ведущей в Гиблое ущелье, которое Елена заметила еще раньше. — Мы спим там по очереди. Сынишке моей сестры уже три года. Он родился далеко отсюда. Вон в той стороне.
С этими словами Рахиль махнула рукой куда-то на северо-восток, где возвышались бесплодные склоны Дамизийских гор с их извилистыми ущельями, в которых мать Елены скрыла не один десяток тайных лагерей.
— Он родился на свободе. И будет расти свободным!
— Хорошо бы, — пробормотала Елена, пытаясь скрыть выступившие вдруг слезы.
Рахиль пристально взглянула на девушку, но не спросила, почему та плачет. Сейчас в Каламетском каньоне при мысли о погибших родных и близких начинали плакать очень многие. Собравшихся здесь повстанцев и беженцев объединяло общее горе, породившее общую решимость умереть или победить.
— А если будет газовая атака? — спросила Елена. — Еще на Вишну полковник Хрустинов предупреждал нас о том, что ДЖАБ’а накопила множество материалов для производства химического и биологического оружия.
Рахиль ткнула пальцем в кучу защитного снаряжения возле орудий:
— У всех артиллеристов есть защитные комплекты.
— А у остальных? У беженцев?
— Нет, — покачала головой Рахиль. — У них ничего нет… Под некоторыми домами вырыты убежища с фильтрацией воздуха. Как у моего деда. Другие устроили такие укрытия в погребах. Беженцы все время их строят, но у нас так мало инструмента, что бункеры на пятьсот тысяч человек выроют не скоро. Да и где взять столько воздушных фильтров?!
— На месте Витторио Санторини я залила бы нас газом, — содрогнувшись, сказала Елена. — Ему это не впервой. Моя мама была в городе, когда джабовцы отравили толпу, чтобы прийти к власти. Потом они обвинили во всем президента Эндрюса. К счастью, моя мама уцелела и я вместе с ней. Она уверена, что Санторини нарочно отравил своих сторонников. Этот человек ни перед чем не остановится.
— Я помню этот день! — буркнул один из артиллеристов. — Ничего, мы еще доберемся до Санторини, и тогда он у нас такого нанюхается, что мама не горюй!
— Ну давай, — сказала Рахиль. — Пока все спокойно, я что-нибудь тебе покажу. А то скоро по нам начнут палить, а мы будем отстреливаться.
Артиллеристы стали объяснять девушке работу интерфейсов боевого компьютера. Елена узнала, как компьютер находит цели, молниеносно выбирает одну из них для поражения и дает приказ открыть огонь. При этом реакция компьютера была намного быстрее человеческой.
— А зачем этим пушкам люди? — спросила Елена. — Компьютер же быстрее любого из нас.
— Компьютер может выйти из строя, — пробурчал огромный чернокожий артиллерист. — А кто будет подавать снаряды?
— Они такие тяжелые, — пояснил он, кивнув на ящики с боеприпасами, — что одному человеку не поднять их на зарядные ремни.
Елена с благоговейным ужасом посмотрела на семиметровое 305-миллиметровое орудие, перемещавшееся на восьми парах колес.
— Этим орудием тоже управляет компьютер, — пояснил артиллерист, — но кто-то должен всегда быть рядом, чтобы перейти в ручной режим, если программа даст сбой… На самом деле, эти системы такие же допотопные, как и джабовский линкор…
— А ведь он уже уничтожил у нас несколько таких орудий со всеми расчетами! — дрожащим от ненависти голосом добавил он. — В прошлом году у нас два раза отказывали компьютеры. Один раз это случилось, когда самоходка отстреливалась, удирая от линкора. Водитель этой самоходки не умел вести огонь в ручном режиме, и линкор тут же его накрыл… А во второй раз самоходкой управлял опытный артиллерист, который перестрелял всех джабовцев и без компьютера.
— И все-таки обычно они нас не подводят, — сказал он, ласково погладив орудийный ствол и взглянув в сторону остальных самоходок на плотине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93