Наконец сборы закончены, последние пассажиры устроились в мягких гнездах среди баулов и матрасов. Люди еще суетились, но их движения и голоса обрели уверенность. До рассвета оставалось два часа, еще горели фонари на аккумуляторах, купола еще испускали желтое свечение. Но в шуме толпы и двигателей недоставало одного звука: ритмичного гула компрессоров. Пульса Нижней.
— Трогай! — закричал Эмилио водителю головной машины. Вездеходы взревели и тронулись в нелегкий путь по топкой дороге.
Следом брели люди. Колонна окончательно сформировалась у реки, миновала мельницу и вошла в лес. Справа холмы и лес смыкались, загораживая от людей ночной ландшафт. Все порождало ощущение иллюзорности: лучи фар, скользящие по зарослям тростника, травянистым склонам холмов и стволам деревьев, силуэты путников, противогазы, забавно шипящие и хлюпающие в унисон с гулом моторов. Самым удивительным было отсутствие жалоб, словно всех охватило безумие и они, сознавая это, смирились. Они знали, каково на вкус Мацианово правление, и слышали, как униаты обходятся со своими пленными. Они сделали выбор.
По обочинам дороги вздрагивали кусты и тростники высотой человеку по пояс, то и дело невидимые существа срывались с места и стремительно уносились по склону холма — казалось, по траве скользят гибкие проворные змейки. Милико указала на это мужу, а чуть позже в колонне зазвучали тревожные возгласы.
У Эмилио отлегло от сердца. Сжав и отпустив руку жены, он зашагал к зарослям. Колонна не остановилась.
— Хиза! — громко позвал он. — Хиза! Это я, Эмилио Константин. Вы нас видите?
Вскоре стайка низовиков пугливо выбралась на свет. Один из них вытянул вперед руки; Эмилио повторил этот жест. Низовик приблизился к нему и обнял.
— Любить ты, — заявил юный самец. — Ты идти поход, молодой Константин?
— Топотун? Ты Топотун?
— Я Топотун, Константин-человек.
Неяркий луч фары затормозившего вездехода выхватил из мрака острозубую улыбку.
— Я бежать-бежать-бежать обратно, снова видеть ты. Все мы глаза на ты. Делать ты безопасно.
— Люблю тебя, низовик. Люблю тебя.
Хиза восторженно подпрыгнул.
— Ты идти прогулка?
— Мы бежим, Топотун. На Верхней беда. Люди-ружья. Возможно, они спустятся на Нижнюю. Мы убегаем, как хиза. У нас много старых и маленьких, некоторые совсем не могут ходить. Нам надо где-нибудь спрятаться.
Топотун повернулся к своим спутникам и сказал несколько слов. Сородичи отозвались возбужденным щебетом, затем один из них шмыгнул обратно под прикрытие древесных стволов и ветвей. С удивительной силой Топотун сжал руку Эмилио и повел к дороге, где застыла в ожидании вся колонна. Люди столпились вдоль обочины, задние толкали передних, стараясь разглядеть, что происходит.
— Господин Константин, — встревоженно обратился сотрудник с пассажирского сиденья в кабине вездехода, — это не опасно, что они нас заметили?
— Это хорошо. — Эмилио повернулся к остальным. — Радуйтесь — хиза вернулись. Они знают, кому из людей нужно помогать, а кому нет, правда? Они все время наблюдали за нами, чтобы прийти на помощь в трудную минуту. Эй, люди, — закричал он невидимому хвосту колонны, — они вернулись, слышите? Хиза знают лес вдоль и поперек. Они готовы нас спрятать.
Толпа загомонила. В голосах слышалось сомнение.
— Еще ни один низовик не сделал человеку плохого! — крикнул Эмилио во тьму, перекрывая спокойный рокот двигателей. Милико взяла мужа под руку, сам он мягко сжал кисть Топотуна, и они зашагали вперед. Вездеходы тоже стронулись с места, и колонна медлительным удавом поползла по дороге, сопровождаемая хиза, которые уже не прятались в зарослях. Некоторые люди шарахались от них, те, что посмелее, покорно сносили робкие прикосновения. Даже "К" храбрились, глядя на ветеранов Нижней, меньше всего обеспокоенных появлением туземцев.
— Все в порядке, — услышал Дэймон голос одного из рабочих. — Пускай ведут нас куда хотят.
— Топотун, — сказал Эмилио, — нам нужно безопасное место. И не только нам, но и людям изо всех лагерей. Нужно много безопасных мест.
— Ты хотеть безопасно, ты хотеть помощь. Пойти, пойти.
Маленькая, но крепкая кисть не выпускала руку Эмилио — со стороны могло показаться, что родители гуляют с ребенком. Но на самом деле это низовик уводил людей, как младенцев, в неведомую чащу, откуда (Эмилио сознавал это) им, быть может, не суждено вернуться.
— Идти мы место, — сказал хиза. — Мы делать ты безопасно, мы сны плохой человеки уходить, и они уходить, хиза сны, человеки сны, вместе сны. Идти место сны.
Эмилио не разобрал бормотания низовика, но вспомнил, что в лесу есть места, куда хиза никогда не водили людей. Места для снов… Но разве все, что окружало Эмилио, не было сном? Этот побег, это призрачное ночное шествие людей и хиза, это крушение всего, что называлось Нижней…
Хиза спасают людей, и если вскоре на планету высадятся чужие, низовикам будет кого попросить о помощи и защите. Ничего другого им не остается.
— Рано или поздно униаты прилетят, — сказал Эмилио жене, — и захотят вырубить леса, понастроить фабрик и перегородить реку. Так всегда бывает, верно? Если только мы допустим. — Он потряс руку Топотуна, глянул в маленькое взволнованное лицо. — Надо предупредить остальные лагеря, надо всем людям уйти в леса, в долгий-долгий поход. Нужна хорошая вода, хорошая еда.
— Хиза найти. — Топотун ухмыльнулся, заподозрив, что ему предлагают участие в какой-то игре. — Человеки нет хорошо прятать еда.
Возможно, это продлится недолго… Так утверждают некоторые. Когда у людей не останется даров, низовики, наверное, утратят благоговение и пойдут по жизни своей дорогой. А может, этого не случится. Хиза уже не такие, как до появления человека на Нижней.
То же самое можно было сказать и о людях, поселившихся на планете.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ТОРГОВЫЙ КОРАБЛЬ «МОЛОТ»: ГЛУБОКИЙ КОСМОС; 19:00
Витторио налил себе порцию горячительного — уже вторую с тех пор, как пространство вокруг «Молота» заполнилось потрепанным в сражении флотом. По всей видимости, дело приняло нежелательный для униатов оборот. Экипаж псевдоторговца погрузился в тягостное молчание: среди них был враг, который стал свидетелем национального позора. Витторио не поднимал глаз, помалкивал, желая только напиться до отключки, и как можно быстрее, пока его еще ни в чем не успели обвинить. Упаси Боже утешать их или хотя бы выражать соболезнование…
По вине отца он стал самым настоящим заложником и с горечью осознавал, что отец, судя по всему, обвел их всех вокруг пальца. Вероятно, его, Витторио, положение даже опаснее, чем у обычного заложника. Скорее всего. Уния собирается сделать на него ставку.
«Отец ненавидит меня», — пытался втолковать он униатам, но они только отмахнулись, как от неуместной шутки. Впрочем, капитан «Молота», был мелкой сошкой. Судьбу Витторио решал не он, а Джессад. Где он теперь, этот Джессад?
«Молот» ждал гостя. Какую-то важную шишку. Может быть, самого Джессада, которому предстояло доложить о провале миссии и о необходимости избавить корабль от ненужного живого балласта.
Витторио успел проглотить вторую порцию, прежде чем суета экипажа и едва ощутимое содрогание корпуса сообщили о стыковке. Затем дважды лязгнули люки шлюза, щелкнули замки экзокаркаса и вращающегося цилиндра, перешедших в режим синхронизма, и зашумел мотор лифта. Застыв в кресле, Витторио глядел на стакан и горевал, что слишком трезв. Выгнутая палуба (она же — поверхность цилиндра) загораживала от него двери лифта. Он вздрогнул, когда в кают-компанию вошли совсем не с той стороны, куда он смотрел, а сзади — из коридора.
Бласс, капитан «Молота». Двое членов экипажа. Множество незнакомых офицеров, а за их спинами — штатские. Пошатываясь, Витторио встал и посмотрел на омоложенного офицера с серебристыми волосами. На мундире сверкали металлические побрякушки. Чуть позже он узнал одного из штатских. Дэйин Джекоби!
— Витторио Лукас, — представил его Бласс. — Командующий флотом капитан Себ Азов. Господин Джекоби с вашей станции. Господин Сегюст Эйрис из Земной Компании.
— Из Совета безопасности, — поправил Эйрис.
Азов уселся за стол, а остальные расположились на скамьях вокруг него. Витторио опустился в кресло, не чувствуя пальцев, которыми опирался о поверхность стола. В мозгу у него, набегая и отступая, клубился алкогольный туман. Он старался держаться естественно. Эти люди пришли посмотреть на него… а он не способен ничего сделать ни для них, ни для кого бы то ни было. Балласт…
— Операция началась, господин Лукас, — сообщил Азов. — Мы уничтожили два вражеских корабля и вызвали подкрепление. Не так-то просто выбить мациановцев из системы Пелла, они цепляются за станцию. Зато нам удалось выгнать большинство торговцев. Остались только станционные ближнерейсовики, они служат маскировкой.
— Чего вы от меня хотите? — спросил Витторио.
— Господин Лукас, какое-то время вы руководили «Лукас Компани» и, как я полагаю, знакомы с торговцами, базирующимися на станции Пелл.
Витторио понимающе кивнул.
— Господин Лукас, «Молот» возвращается в пределы слышимости Пелла. При его контактах с торговцами роль комтеха будете исполнять вы. Но не под настоящим именем, а как член семьи «Молота». Постарайтесь как можно тщательнее изучить ее состав. Учтите: если у «Молота» возникнут проблемы с купеческой милицией или мациановцами, ваша жизнь будет зависеть от вашей изобретательности. Вы предложите торговцам, оставшимся при Флоте, удобный и надежный путь к спасению, то есть уйти из территориального пространства Пелла. Оставить Мациана без снабжения. Мы хотим, господин Лукас, чтобы эти торговцы не путались у нас под ногами, и нам будет крайне неудобно, если они узнают, как мы обошлись с «Молотом» и «Лебяжьим пером». Этого не должно произойти. Надеюсь, вы меня понимаете?
«Семьи с этих кораблей, — тоскливо подумал Витторио, — никогда не получат свободу… во всяком случае, без Урегулирования. А ведь моя память тоже опасна для униатов. Если им верить, насилием над нейтральными купцами грешат только мациановцы. Азову, видите ли, будет крайне неудобно, если я расскажу всему миру, что он и его шайка не только захватывают корабли и целые экипажи, но и крадут имена… Да, кража имен — самое страшное преступление в глазах торговцев, которые больше всего на свете ценят свое достоинство». Он спохватился, что ощупывает пустой стакан, поставил его на стол и притворился трезвым и хладнокровным.
— Что ж, это совпадает с моими интересами, — согласился он. — Поскольку мое будущее на Пелле видится отнюдь не в розовых красках.
— Поясните, господин Лукас.
— У меня появилось намерение, сделать карьеру, служа Унии, капитан. — Он поднял взгляд на хмурое лицо Азова, надеясь, что на его собственном лице нет и тени робости. — Мое отношение к отцу теперь трудно назвать теплым, поскольку он практически добровольно отдал меня в ваши руки. Я хорошо подумал — времени было более чем достаточно, — и предпочитаю отныне договариваться с Унией от своего имени.
— Пелл потерял друзей, — мягко заключил Азов, покосившись на мрачное лицо Эйриса, — а теперь его бросают и равнодушные. Такова воля ваших бывших граждан, господин посол.
Землянин исподлобья глянул на Азова.
— Мы принимаем ситуацию такой, как она есть. В намерения моей миссии никогда не входило препятствовать волеизъявлению граждан, населяющих эти территории. Меня заботит только безопасность станции Пелл. Речь идет о тысячах жизней, сэр.
— Пелл в осаде, господин Эйрис. Мы перерезали пути снабжения и обескровили Флот, принудив его к бездействию. — Азов повернулся лицом к Витторио и секунду разглядывал его. — Господин Лукас, нам необходимо прекратить доступ к запасам продовольствия на шахтах и на самой Нижней. Удар по этим объектам… возможен, но обойдется нам слишком дорого, и я не верю в его эффективность. Поэтому мы не станем торопить события. Мациан мертвой хваткой вцепился в Пелл, и если убежит, то оставит за собой одни руины. Испепелит колонию на Нижней, взорвет саму станцию и улетит к Тыловым Звездам… К Земле. Господин Эйрис, вы что, хотите, чтобы ваша драгоценная Планета-Мать превратилась в логово мациановских бандитов?
В глазах у Эйриса мелькнула тревога.
— Да, он вполне на это способен, — продолжал Азов, не сводя с Витторио ледяного, пронзительного взгляда. — А предотвратить это в наших с вами силах, господин Лукас. В этом-то и заключаются ваши обязанности. Собирайте информацию… с помощью которой вы сможете склонить торговцев к бегству от Мациана. Вы согласны, что это в пределах ваших возможностей?
— Да, сэр.
Азов кивнул.
— А теперь, господин Лукас, мы вынуждены извиниться перед вами и господином Джекоби.
Секунду Витторио сидел неподвижно, недоумевая, затем сообразил, что его просто-напросто выгоняют. Угрюмый взгляд Азова давал понять, что никаких возражений и контрпредложений от него седой капитан не потерпит. Витторио медленно поднялся и направился к выходу, следом, извинившись, пошел Дэйин. Капитан «Молота» приготовился слушать распоряжения Азова, и Витторио весьма сожалел, что сам он лишен такой возможности.
Азов не солгал: его эскадре досталось на орехи. Судя но отдельным репликам матросов «Молота», долетевшим до ушей Витторио, погибли целые рейдероносцы. И вот теперь его самого бросают в мясорубку.
Войдя в каюту, он оглянулся на Дэйина и опустился на койку.
— Как дела? — спросил он. Он никогда не питал особой симпатии к Дэйину. Однако сейчас, среди чужих людей, да еще перед лицом опасности, встреча с родственником несла облегчение.
Дэйин пожал плечами.
— А у тебя?
Витторио был польщен — впервые в разговоре с ним дядя Дэйин снизошел до вежливого тона.
— Прекрасно.
Дэйин устроился напротив него.
— Вы знаете, — поинтересовался Витторио, — сколько они потеряли?
— Порядком. Я так понял, Мациан задал им перцу. Пропали два корабля — кажется, «Слава» и «Стойкость».
— Но Уния построит новые корабли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66