Атласка надела противогаз, и Синезуб последовал ее примеру в тот самый миг, когда отворилась дверь в ярко освещенное место с белыми полами, зелеными растениями и рассеянными по нему человеческими фигурами… Ничего похожего на доки. Впереди, там, куда вел их Старый, была тьма.
Рука Синезуба скользнула в ладонь Атласки. Не отставая от них ни на шаг, Дылда тоже пересек яркое место и вошел во тьму, куда большую, чем только что пройденная ими. В этой тьме не было стен. Только звезды.
Звезды скакали, кружа им головы, сияя так ярко, как никогда не сияли на небе Нижней. Атласка выпустила руку Синезуба и, благоговейно озираясь, двинулась вперед.
Внезапно разлился свет, появился огромный горящий диск, усеянный темными пятнами и обрамленный языками пламени.
— Солнце! — воскликнул Старый.
Ни белого света, ни синевы. Лишь тьма, звезды и страшное близкое пламя. Атласка задрожала.
— Там темно, — возразил Синезуб. — Разве бывает ночь, когда солнце?
— Все звезды — родичи Великого Солнца, — пояснил Старый. — Такова истина. А наш свет только кажется. Такова истина. Великое Солнце горит во мраке, и оно так огромно, что мы по сравнению с ним — пылинки. Оно ужасно, огонь его страшит тьму. Такова истина, Ее-Видят-Небеса. Вот — истинное небо. Это — твое имя. Звезды похожи на Великое Солнце, но они далеко-далеко от нас. Так нам сказали люди. Гляди, стены показывают нам саму Верхнюю и огромные корабли в доках. А вот и Нижняя. Сейчас мы смотрим на нее.
— А где человеческий лагерь? — поинтересовался Дылда. — Где старая река?
— Мир круглый, как яйцо, и сейчас солнце светит только на одну его сторону. Поэтому на другой стороне теперь ночь. Если хорошенько смотреть, может, и увидишь старую реку, но человеческий лагерь — никогда. На лике Нижней он слишком мал.
Дылда обхватил себя руками и задрожал, но Атласка двинулась между столиками туда, где пылало истинное Солнце, грозное, оранжевое, как пламя, и наводящее ужас.
Атласка подумала о спящей Солнце-Ее-Друг, о той, чьи глаза всегда согреты этой красотой. И от этой мысли у юной хиза на загривке вздыбилась шерсть.
Она раскинула руки, чтобы обнять Солнце и всех его родичей, чтобы затеряться среди них. Ибо наконец она нашла то, что искала. Солнце смотрело на Атласку, наполняло ее глаза, и она знала, что уже никогда не будет такой, как прежде.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«НОРВЕГИЯ»: ОМИКРОН, ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО УНИИ; 10.9.52
«Норвегия» не первой влетела в гравитационное поле этого черного планетоида, состоящего из камня и льда и видимого только, когда он заслонял звезды. Ее уже поджидали.
Омикрон был всего лишь частицей космического мусора, но его траекторию можно было рассчитать, и он имел достаточную массу для того, чтобы удержать корабль, вышедший из прыжка. Давным-давно его случайно обнаружил Сунг, капитан «Тихого океана», и с тех пор им пользовался только Флот. Таких астероидов панически боялись команды досветовых торговых судов, зато экипажи джамп-фрахтеров, летающие по частным делам, ценили их как места тайных стоянок.
Бортовые датчики уловили движение в вечной ночи. Судя по излучению, у Омикрона собралось немало кораблей; подойдя ближе, «Норвегия» стала ловить переговоры их компов. Скользя взглядом по телеметрическим устройствам, Сигни боролась с сонливостью, всегда неохотно покидавшей ее после прыжка и сопутствующих ему наркотиков. Интуитивно догадываясь, что кто-то идет в ее кильватере, она отклонилась от линии прыжка и разогнала «Норвегию» до максимальной для реального пространства скорости. Это был рискованный маневр, но Сигни полагалась на опыт экипажа.
Через несколько минут, как только «Норвегия» закончила описывать умопомрачительную, тошнотворную петлю, Сигни стала сбрасывать скорость. Процедура была не из приятных, к тому же приборы слегка обезумели от ускорения, а человеческие мозги — от наркотиков, и вести корабль приходилось «на глазок». Сейчас любая оплошность в пилотировании могла закончиться столкновением с астероидом или другим кораблем.
— Отбой, отбой, — проговорил ком. — Все здесь, кроме «Европы» и «Ливии».
Выход на Омикрон с такой точностью считался (и заслуженно) навигаторским подвигом, особенно если корабль прыгал у Рассела, а в реальное пространство выходил в полурадиусе скана от цели, и как раз вовремя, чтобы свернуть с линии прыжка, а значит, избежать катастрофы.
— Неплохая работа, — оповестила Сигни все посты, глядя на экран с текстом доклада Граффа. — Две минуты задержки, но направление — точнее некуда. Есть хорошие новости. Полная готовность.
Итак, все корабли Мациана собрались в одно время и в одном месте, чего не случалось со времени самых первых операций Флота. И хотя было маловероятно, что Уния способна атаковать их сейчас крупными силами, экипажи нервничали.
С «Европы» пришел компьютерный сигнал. Сигни и ее команде давали время отдышаться и набраться сил. Откинувшись на спинку кресла, Сигни вытащила из уха микрофон кома, расстегнула ремни и уступила пост Граффу. «Норвегии» повезло — на ней сейчас несла вахту первая смена, а значит, большей части экипажа не придется менять режим дня. Прибытие «Атлантики», «Африки» и «Ливии» пришлось на вторую смену, а поскольку Мациан требовал полной боевой готовности, свободные от вахты были вынуждены срочно пробуждаться от наркотического сна и отправляться на посты. Капитаны флота Компании привыкли действовать в одиночку и не позаботились заранее о синхронизации режима на всех кораблях.
— Командуй, — сказала Сигни Граффу, по проходу между пультами вышла за дверь и побрела по коридору, то и дело задевая чужие плечи. Но она миновала свое скромное жилище и направилась к казарменным отсекам.
Дополнительный экипаж большей частью еще спал, однако некоторые, питая отвращение к наркозу, перенесли прыжок в полном сознании и теперь сидели в кают-компании, притворяясь, что чувствуют себя неплохо.
— Ну как? — спросила их Сигни. — Больных нет?
— Нет.
Предоставив им спокойно приходить в себя, она спустилась на лифте во внешнюю оболочку корабля и двинулась по главному коридору, заходя поочередно в каюты, вклиниваясь в разговоры мужчин и женщин, которые делились между собой предположениями о ближайших планах начальства. При ее появлении они с удивленным и виноватым видом вскакивали с коек, торопливо натягивали форму и прятали неположенные вещи. Сигни не выражала неодобрения, но все равно десантники и матросы ежились под ее испытующим взглядом. Здесь тоже некоторые еще спали, но большинство бодрствовало. Многие играли в карты, а тем временем сам корабль играл в кости с Глубоким… Казалось, плоть и металл растворились во Вселенной, и игра идет на дальнем конце мгновения, растянувшегося в вечность…
— Мы здесь слегка задержимся, — сообщала экипажу Сигни. — Теперь будем действовать вместе с Флотом. Отдыхайте, но помните: приказ стартовать может прийти в любую минуту. Противника поблизости нет, но чем черт не шутит.
После третьей такой беседы ей повстречался в главном коридоре Ди Янц. Вежливо кивнув, он пошел рядом. Ди был заметно польщен визитом Сигни в его вотчину. Десантники, попадавшиеся по пути, замирали по стойке «смирно», не сводя глаз с командиров. «Почаще надо устраивать смотры, — подумала она, — хотя бы для того, чтобы люди знали: начальство не забывает о них».
Им предстояла одна из тех операций, которых десантники боятся больше всего. При массированном ударе вероятность гибели корабля значительно выше, чем в одиночном рейде. При этом десантники бесполезны и беспомощны, вынуждены надеяться только на броню корабля. Они бы держались куда смелее, если бы им приказали захватить вооруженного торговца или высадиться на вражескую планету; с легким сердцем пошли бы они и в привычный партизанский рейд. Но сейчас они волновались — это явствовало из негромких разговоров по кому.
На борту «Норвегии» всегда действовала внутренняя связь — это давно стало традицией. Всем, до последнего новобранца, полагалось знать, что происходит. Все выполняли (не могли не выполнять) приказы, но на этом новом этапе войны страдала их гордость, потому что они чувствовали себя бесполезными. Вот почему Сигни сделала красивый жест — спустилась к ним сразу после прыжка, когда они еще не совсем оправились от перегрузки и наркоза, когда их моральное состояние оставляло желать лучшего. И теперь она видела, как они веселеют от одного ее слова, от мимолетного прикосновения. Каждого из них она знала по имени и обращалась то к одному, то к другому. Вот Малер из беженцев с Рассела, мрачный и испуганный, вот Ки — она с купеческого корабля, как и Ди, прослуживший на «Норвегии» уже немало лет. Многие другие… Некоторые помнят Сигни еще по давним делам — они тоже проходили… Они знают счет в этой игре, знают: сейчас судьба не на их стороне.
Она пересекла темное чистилище переднего трюма, прошла по кольцевому коридору вокруг цилиндра и вступила в иной мир — мир экипажей рейдеров. Для нее он был родным, он будил воспоминания о тех временах, когда ее койка находилась в этой удивительной секции корабля, принадлежащей рейдерам и их обслуге. Остальная команда жила как раз над ее головой, во вращающемся цилиндре, спускаясь с «потолка» лишь в тех редких случаях, когда корабль заходил в док.
Сейчас тут несли вахту экипажи «Одина» и «Тора». «Одином» командовал Кьюведо, а «Тором» — Эльмаршад; команды еще четырех рейдеров были свободны от вахты, а седьмая и восьмая находились в экзокаркасе «Норвегии» или на своих кораблях — чтобы попасть из верхней оболочки цилиндра в рейдер, требовалось застопорить цилиндр, совместив шахты его лифтов с шахтами каркаса; на все это в чрезвычайных ситуациях попросту не хватало времени. Сигни хорошо помнила прыжки из нулевой гравитации — удовольствие ниже среднего, но ничего не попишешь, кому-то ведь надо это делать. В намерения Мациана не входило развертывать у Омикрона рейдеры, иначе здесь, в «жестянке», как называла Сигни эту секцию, дежурило бы еще два экипажа.
— Все идет как надо, — сказала она вахтенным. — Расслабьтесь, отдохните, к спиртному не прикасайтесь — в любую минуту нас могут послать в бой. Похоже, нам дают отдышаться перед новым заданием. Эту операцию подготовили мы, а не Уния.
Последняя фраза вовсе не была шуткой. Сигни поднялась на лифте во внешнюю оболочку, прошла несколько десятков метров до коридора номер один. У нее все еще подкашивались ноги, хотя почти исчезла ноющая боль в мускулах. Наконец Сигни добралась до своей спальни (она же кабинет), походила из угла в угол, затем легла на койку — только для того, чтобы закрыть глаза и подождать, не исчезнет ли вдруг усталость, уступив место возбуждению. Такое случалось и всегда знаменовало близость битвы, игры со смертью, необходимости мгновенных решений.
Но сейчас она действовала по чужому плану. Уже несколько месяцев Флот Мациана методично наносил врагу осиные укусы, захватывая, разоряя и по возможности уничтожая стратегически важные объекты.
Пускай люди немного отдохнут, выспятся… К самой Сигни сон не шел, и она обрадовалась, услышав сигнал вызова.
Странное возникает ощущение, когда ты вновь идешь по коридорам «Европы». Еще более странным (да что там — неестественным, жутким) оно становится, когда входишь в совещательную каюту флагмана и видишь тех, с кем много лет делал одно дело, но чьей близости старательно избегал (мимолетные рандеву для передачи приказов, конечно же, не в счет). В последние годы Сигни казалось, что Мациан и сам не знает, целы ли его корабли, где они скитаются и какие безумные подвиги совершают. Да, Флот Компании был скорее партизанским, нежели регулярным, его девизом было: «Подкрадись, ударь, беги».
И вот капитаны вместе… Последние десятеро, пережившие кровопролитные сражения и самоубийственные маневры. Сигни Мэллори; долговязый и угрюмый Том Эджер с «Австралии»; дородный, всегда ухмыляющийся Мика Крешов с «Атлантики»; невозмутимый черноволосый коротышка Карло Мендес с «Северного полюса»; поседевшая за этот год, несмотря на омоложение, Ченель с «Ливии»; темнокожий и необычайно свирепый на вид (избавляться от боевых шрамов с помощью косметической хирургии на Флоте было не принято) Порей с «Африки»; мягкий как шелк и скрытный Кео с «Индии»; энергичный и деловитый Сунг с «Тихого океана»; Кант с «Тибета» — человек того же склада, что и Сунг.
И Конрад Мациан. Высокий, моложавый, седой красавец в темно-синем мундире оперся обеими руками о стол и неторопливо обвел капитанов открытым взглядом. Истинная ли эта открытость или притворство, оставалось только догадываться. В его присутствии всегда возникала напряженная, полная драматизма атмосфера — по-другому он просто не мог. Сигни хорошо это знала, но все-таки не смогла подавить знакомое волнение.
Ни приветствий, ни вступлений. Только этот взгляд и кивок.
— На столе перед каждым из вас — папка с совершенно секретными сведениями. Шифры, координаты, сроки. Вы возьмете эти папки с собой и детально проинструктируете ключевой персонал. Но никаких обсуждений в эфире! Запрограммируйте компы на три запасных варианта: А, Б и В. Надеюсь, они не пригодятся — пока все идет хорошо. Схематично… — Мациан вывел изображение на дисплей. Капитаны сразу узнали места недавних боевых действий, станции, погрузившиеся в хаос. Лишь одна осталась нетронутой — как горлышко воронки, ведущее к Пеллу, к широкому облаку Тыловых Звезд. Викинг.
Сигни давно разгадала этот план. Тактика Мациана была древней, как сама Земля, как сама Война, но Унии нечего было противопоставить ей, ибо Уния не могла, чтобы станции, достающиеся ей ценой огромных жертв, были разгромлены, лишены технического персонала, обречены на гибель. Уния сама начала шахматную партию, где фигурами служили станции. И теперь Флот их всем скопом затолкал Унии в глотку, и ей придется либо выплюнуть их, либо переварить, то есть обеспечить техникой, специалистами и охраной из боевых кораблей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66