— А вообще-то всё было наоборот, потому как Хабр вёл меня с конца до начала, — пояснил Павлик. — И мне сдаётся, на кладбище Лысый был два раза, причём каждый раз и приходил, и уходил лесом. К кемпингу подъехал на машине, оттуда по лесу подкрался к пограничной сетке, и, знаешь, так получается, что это именно он следил тогда за нами. Хабр привёл меня прямиком к тому самому кусту, вот только жаль, не сказал, вчерашние это следы или сегодняшние. Или, может, даже и позавчерашние, уж и не знаю…Яночка удивилась.— Как это Хабр не сказал?— Ну, как-то не очень чётко сказал, — поправился Павлик. — Зато о другом, очень важном, сообщил. Сюда Лысый приехал и отсюда отправился на кладбище второй раз, а уже с кладбища на пляж, через лес. Ага, оказывается, на кладбище гораздо больше могил, чем мы думали, за кустами кладбище ещё дальше тянется, и там такие старые могилы, что просто ужас. Деревья прямо на надгробьях выросли, представляешь? И он там все исходил вдоль и поперёк, а мы за ним. То есть за ним Хабр, а я уже за Хабром. И Хабр обо всём по дороге рассказывал, где тот шёл без остановки, где, наоборот, надолго задерживался, где топтался. И показал даже, в какой раскопанной могиле на него наткнулся. Да, да, тот разрыл могилу, а Хабр его застукал!С восторгом и безграничной благодарностью взглянула Яночка на своего дорогого пёсика. Вот уж поистине неоценимое сокровище! В данный момент это неоценимое сокровище занималось тем, что энергично вынюхивало что-то в недалёкой кучке мусора, тыкалось в неё носом и разгребало лапами. Вот, похоже, раскопал то, что учуял, схватил это что-то в зубы и, подбежав к своей маленькой хозяйке, положил к её ногам находку. Это оказался всего-навсего какой-то невзрачный небольшой камень. Растроганная Яночка сочла нужным горячо поблагодарить своего любимца.— Спасибо, мой дорогой, мой умный, хороший, мой драгоценный пёсик!И, нежно погладив Хабра, взяла в руки камень, чтобы доставить псу удовольствие. Надо сделать вид, что он и в самом деле принёс ей нечто чрезвычайно ценное.— И получается, — продолжал Павлик, — что мы установили четвёртого члена шайки. Меняются они в машине…Яночка перебила брата, коротко вскрикнув. Удивлённый Павлик замолчал на полуслове, а Яночка принялась внимательно разглядывать подарок Хабра. Потом вручила невзрачный камешек мальчику.— А ну-ка, посмотри!Удивлённый Павлик послушно принялся вертеть в руках грязную находку, потом, что-то поняв, посмотрел сквозь него на солнце.— Ты! Слушай! Ведь это же янтарь! Провалиться мне на этом месте! В точности как те камни, что у пана Джонатана. Просвечивает!Позабыв на время о преступниках, брат с сестрой занялись подарком Хабра. Осмотрели внимательно и пришли к выводу: это и в самом деле был кусок янтаря размером с половину спичечного коробка, наполовину непроглядно чёрный, наполовину просвечивающий на солнце. Да, тот факт, что камень прозрачный, можно было обнаружить лишь глядя сквозь него на солнце, а когда он валялся на песке, ничем не отличался от обычного куска гравия.Павлик был потрясён.— Смотри-ка, Хабр сам нашёл янтарь! Никогда бы не поверил. Неужели s янтаря какой-то особый запах?Долго Павлик с Яночкой обнюхивали камень. Пахло вроде бы смолой и ещё рыбой. А больше ничем особенным не пахло. Как же собаке удалось обнаружить янтарь?— Наверняка Хабр чует то, что мы не можем унюхать, — решила Яночка. — Помнишь, тогда, в комнате пана Джонатана он долго рылся в кучах янтаря и запомнил его запах. Наверное, есть какой-то особый. И теперь почуял его здесь. И нашёл этот кусок. В куче мусора, надо же!— Может, ещё найдёт? — Оживился Павлик, — Хабр, ищи!Яночка на всякий случай подсунула Хабру под нос найденный им кусок янтаря. А Хабр и без этого прекрасно понимал, что именно ему велено искать. И затрусил по пляжу, внимательно обнюхивая песок. К сожалению, больше янтаря он не нашёл, во всяком случае в непосредственной близости от хозяев. И тогда хозяева подозвали пса и приказали ему кончать с поисками, не то этот добросовестный пёс из-за излишнего усердия, удалится в поисках куда-нибудь в лес и не вернётся домой, пока не выполнит приказ.Дома папа осмотрел подарок Хабра и кое-что прояснил.— Разогретый янтарь пахнет смолой, — сказал он, подумав. — А кроме того, к кускам янтаря обычно пристаёт обычная смола, которой полно в море и на пляже.— Той самой, из которой сделан янтарь? — уточнила Яночка.— Не совсем, та смола, живица или камедь, сочилась из доисторических деревьев в доисторические времена. И теперь, наверное, при нагревании янтарь выделяет её запах, слабый, но для собаки достаточный. Во всяком случае, я так думаю. Видимо, янтарь и в самом деле выделяет специфический запах, смесь камеди со смолой. А ваш лежал на пляже, солнце его нагрело…— А как же Хабр догадался, что имеет смысл принести его нам?— Наверное, ещё тогда, когда мы занимались сокровищами пана Джонатана, собака поняла, что вы заинтересовались такими вот камнями со специфическим запахом. Тогда, помните, на пол высыпался целый меток кусков янтаря, целая гора, и, наверное, она издавала достаточно сильный запах, так что собака его почувствовала и запомнила. А то, что собаки чувствуют настроение своих хозяев, их эмоции, это давно доказано. Вспомните, как мы все были тогда взбудоражены. Собака всегда поймёт, огорчены ли её хозяева или радуются, недовольны чем-то или заинтересованы.— Но больше он не нашёл янтаря! — вздохнула Яночка.Отец возразил:— Я удивляюсь, как он и этот-то нашёл. Столько народу на пляже. Наверное, когда зимними штормами вынесло его на берег, сборщики янтаря не заметили невзрачный камешек или его слишком далеко отбросило к дюнам, а потом его засыпало песком и мусором, так и пролежал незамеченным.— Есть хочется! — прервал посторонние разговоры Павлик.— Возьмите бутерброды там, в сумке, — сказала мама. — А в термосе чай. Обед будет нескоро, жаль уходить с пляжа, такое роскошное солнце… * * * — Надеюсь, теперь им на ремонт хватит! — сказала Яночка, высыпая рядом с разорённым муравейником из большой сумки целую гору сосновых игл.Отряхивая с джинсов иглы, листья и землю, Павлик ответил, все ещё тяжело дыша:— Хватит, конечно! И стройматериал мы им доставили, и сахару насыпали, продовольствие, значит, тоже есть. Подкрепятся и примутся за работу, теперь никто им не помешает. А больше мы с тобой им ничем не можем помочь.— А вот когда ещё шиповник разрастётся… — размечталась Яночка.Брат с сестрой, отдыхая после тяжких трудов, с удовлетворением смотрели на кучу строительного материала для реставрации муравейника и на три аккуратно посаженных вокруг него куста шиповника. Расстояние lefds пока ещё не разросшимися кустами дети загородили непроходимыми баррикадами из приволоченных с трудом комлей и пней, ветвей и хвороста. И всё это было переплетено проволокой, кое-где даже колючей. Да, потрудиться пришлось немало, зато теперь с чистой совестью могут утверждать, что полностью компенсировали ущерб, нанесённый ими муравьям. Теперь дело за самими муравьями.— Солнце заходит, — промолвил Павлик; — Пора на кабанов отправляться.Добравшись до места засады, брат с сестрой со вздохом облегчения опустились наконец на землю. Здесь, спрятавшись под развесистым кустом боярышника, они могли отдохнуть, ведь весь день вкалывали, как каторжники: копали ямы, таскали тяжеленные пни и ветки, нарушали государственную границу, устраивали непроходимые засеки вокруг муравейника. В общем, наработались на три года вперёд. И вот теперь сидели расслабленные, предаваясь заслуженному отдыху. Вряд ли такая работа под силу подросткам, даже взрослым с ней управиться не просто.Из их укрытия хорошо просматривалась лесная дорога, ведущая с пляжа к кемпингу, базе отдыха. И выглядела сейчас эта дорога совсем не так, как в памятный дождливый и туманный вечер. Тогда дорога была совсем пуста, теперь же по ней двигались целые процессии. То есть целые процессии отдыхающих, толпы. И отдельные особи. И пары. С треском то и дело пролетали мотоциклы, часто проезжали машины.Сначала дети сидели спокойно, отдыхая после тяжёлого дня. А когда немного отдохнули и осознали, что видят их глаза, встревожились. Какоето время они ещё терпеливо пережидали это несвоевременное оживление на лесной дороге, надеясь, что вот совсем стемнеет и люди наконец угомонятся, потом потеряли терпение. Вечер наступил, солнце давно зашло, на небе даже луна показалась, а движение по дороге и не думало уменьшаться.Павлик не выдержал.— Толку от нашей засады! — проворчал он. — Такое впечатление, что здесь толкутся отдыхающие со всей округи. Кабаны ни в жизнь не придут!— Я бы на их месте тоже не пришла, — согласилась с братом расстроенная Яночка. — Разве что попозже, в полночь например. Придётся нам с тобой приискать другое место, где ни мотоциклы не ездят, ни автомобили и люди тоже не шляются толпами.— Вот именно! Да ещё орут на весь лес.Ещё немного посидели, уж очень устали, не хотелось двигаться. Да и обидно было не солоно хлебавши покидать место, где они уже давно прикармливали кабанов. И, судя по тому, что их хлеб регулярно исчезал — прикормили. Может, разойдутся эти шумливые люди, затихнет все и выйдут из лесу на кормёжку осторожные кабаны. И только когда громогласная компания молодёжи расположилась как раз напротив их засады по ту сторону дороги и принялась нестройно и фальшиво орать популярный шлягер, дети не выдержали. Пора возвращаться домой, тут ничего не высидишь. Дома их уже ждали. Ещё издали, подходя к дому, Яночка с Павликом увидели у крыльца большую овчарку. Она очень хорошо смотрелась в ярком свете лампы над входной дверью. Овчарку увидели все трое. Бегущий впереди Хабр остановился, Павлик и Яночка тоже.— Собака милиционера, — сказала Яночка. — Я её по лицу узнала.Милицейская овчарка лежала неподвижно и делала вид, что не замечает Хабра. Подняв нос, Хабр немного понюхал воздух у крыльца, но без особого интереса. Каждый день ему встречалось множество собак, к которым он относился довольно миролюбиво. А кроме того, двор не был его территорией, здесь часто сшивались чужие собаки, имевшие на двор такие же права, что и он, Хабр. Со своей стороны, милицейский пёс был тоже умным, да к тому же и прекрасно обученным боевым псом. Обучили его многим милицейским премудростям, и он прекрасно знал, что без приказа нельзя набрасываться ни на кого. Здесь он был гостем, значит, следовало сохранять индифферентное спокойствие. Но на всякий случай овчарка всё же предпочитала не глядеть на то (или на того), что могло нарушить это спокойствие. Каким-то шестым чувством Яночка поняла, что обе собаки заключили нечто вроде соглашения, но всё же решила не рисковать и тихим, pexhrek|m{l голосом приказала:— Хабр, домой!Хабр не спеша поднялся по ступенькам крыльца, вбежал в дом и тут с ходу занялся новыми для него запахами. Яночка и Павликом вошли вслед за собакой, тихонько закрыв за собой дверь. Тихонько потому… Сами хорошенько не знали почему, просто подсознательно поступили так из вежливости по отношению к чужой собаке, которую пришлось оставить во дворе.Итак, тихонько закрыв дверь, дети вслед за всегда бесшумно двигающимся Хабром так же тихо поднялись по лестнице. Не специально, просто на ногах были кроссовки на мягкой подошве, а поднимались они не бегом, как обычно, а шагом, так как здорово сегодня устали. Вот и получилось, что их никто не услышал, зато они; когда добрались до второго этажа, очень хорошо услышали громкий истерический голос женщины.— А стекло в окне она выбила под предлогом тушения пожара! — почти кричала Мизина мама.— Это я вам говорю, почему не записываете? Возможно, сама и подожгла дом, хотя там, говорят, были какие-то малые дети! И брильянты, разумеется, исчезли! Брильянты, неимоверные ценности! И это безобразие, что милиция позволяет воровкам действовать так нагло! Ведь если так и дальше пойдёт, порядочной женщине нельзя будет на себя ничего надеть, буквально ничего!Переглянувшись, Павлик с Яночкой так и замерли на месте, потрясённые и сбитые с толку.Словно понимая происходящее, Хабр, уже подбежавший к приоткрытой двери, не вошёл в комнату, а вернулся к детям, замер и лишь насторожённо стриг ушами. Дверь распахнулась шире, и незнакомый мужской голос у самого выхода произнёс:— Да, да, я всё понял, об этом вы уже говорили, благодарю вас.Но от Мизиной мамы не так-то легко было отделаться.— Говорю вам, она и в ванную заходила! Впрочем, женщину можно понять. Если в доме пожар, наверняка собралась толпа, а женщина не может показаться на людях, если она растрёпана и не напудрена. Так что зашла попудриться — и всё! Все драгоценности пропали!И опять дверь вроде бы открылась пошире, но тут же её кто-то потянул назад. Похоже, кому-то хотелось выйти из комнаты, а кто-то мешал этому человеку выйти. Мужской голос напрасно пытался положить конец показаниям разошедшейся дамы.— Да, да, уважаемая пани, все это вы мне уже говорили, у меня всё записано, не беспокойтесь. дама не унималась:— А милиции на всё наплевать, разве у неё найдёшь понимание?Тут дверь стремительно распахнулась — видно, у милиционера иссякло терпение и он силой вырвался из комнаты. Это был знакомый детям поручик милиции, хозяин овчарки.Окаменевшие Яночка с Павликом не пошевелились, и поручик наскочил прямо на них.— А, вот и вы! — обрадовался он. — Наконец-то пришли! А я уж жду вас, жду. Вы должны дать показания…От необходимости отвечать детей избавила Мизина мама, поспешившая вслед за поручиком. За ней виднелась Мизя. Похоже, она уже легла спать, потому что была в пижамке, и вся так и пылала от возбуждения. Ещё бы, такая сенсация! Наверное, она уже дала показания.Одновременно раскрылась другая дверь, выглянул пан Хабрович. Внизу тоже заскрипели двери, слышно было, как кто-то поднялся по ступенькам лестницы. Видимо, там хотели знать, что такое происходит наверху.Яночка уже поняла, что происходит, и лихорадочно пыталась вспомнить — о том, что выдуманная ею кража происходила в Рыбацких Контах, она сказала Мизе или только собиралась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34