Ичиндар, высшая власть в Империи, вошел в зал. Золотые доспехи придавали ему внушительный вид. Он подошел туда, где стоял Паг, а в воздухе все еще висел Стратег, и внимательно рассмотрел всю сцену. Наконец он сказал:— О Всемогущий! Ты и впрямь несешь разрушения туда, где появляешься.— Он посмотрел на Имперского Стратега. — Если ты поставишь его на пол, мы сможем разобраться в сути происходящего.Паг разжал невидимую руку, и Стратег упал, тяжело ударившись о каменный пол.— Очень интересная история, Миламбер, — сказал Ичиндар Пагу, сидя на тех же самых подушках, которые утром занимал Стратег, и прихлебывая чай из чаши бывшего хозяина дворца. — Проще всего сказать, что я тебе верю и готов забыть все, что было, но бесчестие, нанесенное мне теми, кого ты зовешь эльфами и гномами, забыть невозможно. — Вокруг него стояли военачальники кланов партии Синего Колеса и среди них — Элгахар.— Позволит ли мне Свет Небес? — попросил разрешения говорить Хочокена. — Помните — они были всего лишь орудием, если хотите, инструментами в игре шех. Макрос пытался предотвратить появление Врага, об этом тоже не надо забывать. То, что он повинен в предательстве, избавляет тебя от необходимости мстить всем, кроме него. А раз он считается мертвым, то и дело закрыто.— Хочокена, у тебя язык проворный, как релли. — Император вспомнил о существе, напоминавшем водяную змею, известную своими плавными и гибкими движениями. — Я не стану мстить без достаточной причины, но мне не хочется и менять свое прежнее отношение к Королевству.— Ваше величество, — сказал Паг, — это не мудро, ни сейчас, ни вообще. — Ичиндар вопросительно на него посмотрел, и Паг продолжал: — Я же надеюсь, что когданибудь наши два мира встретятся, как друзья, но сейчас есть дела, которые требуют внимания. Сейчас надо вести дела в Империи так, словно наши два мира никогда не встречались.Император выпрямился:— Как ни мало я понимаю в таких вещах, я подозреваю, что ты прав. Меня ждут большие дела. Я должен быстро принять решение, которое может навсегда изменить историю цурани. — Он погрузился в молчание. Довольно долго он не произносил ни слова, как бы советуясь сам с собой, а потом сказал: — Когда ко мне пришли Камацу и другие старейшины кланов и рассказали о твоем возвращении и о том, что над твоим миром нависла черная опасность из мира цурани, я решил пропустить все это мимо ушей. Мне не было дела ни до твоих бед, ни до бед твоего мира. Мне было неинтересно даже думать о повторном нападении на твой мир. Я опасался действовать, потому что после нападения на твой мир потерял лицо перед Высшим Советом.— Он опять ненадолго задумался. — Твой мир, то немногое, что я видел перед битвой, мне очень понравился. — Он вздохнул, устремив на Пага взгляд своих зеленых глаз. -Миламбер, если бы во дворец не пришел Элгахар и не подтвердил то, о чем доложили твои единомышленники из партии Синего Колеса, ты, скорее всего, был бы уже мертв, да и я бы последовал за тобой, а Аксантукар развязал бы кровавую гражданскую войну. Ему удалось надеть белые с золотом одежды только на волне гнева в ответ на предательство. Ты предотвратил мою смерть, если не большие бедствия для всей страны. Думаю, что здесь есть над чем подумать, хотя самые трудные времена в Империи только наступают.— Я достаточно долго прожил в Империи и не могу не понимать, что Игра Совета станет теперь только еще более жесткой.Ичиндар выглянул в окно, туда, где на ветру болталось тело Аксантукара.— Надо будет спросить у историков, но по-моему, это — первый Стратег, повешенный императором. — Виселица была самым жестоким наказанием для воина, потому что она бесчестила его род. — Но раз он и сам готовил для меня позорную участь, думаю, восстания не должно случиться, по крайней мере на этой неделе.Военачальники кланов, присутствовавшие в комнате, переглянулись. Камацу поклонился:— Будет ли мне позволено говорить. Свет Небес? Партия войны понесла ущерб. Предательство Стратега лишило их возможности вести переговоры в Высшем Совете. Уже сейчас партии Войны не существует, а кланы и семьи, которые в нее входили, спорят, к какой партии присоединиться, чтобы обрести хоть какие-то остатки былого влияния. Сейчас правят умеренные.Император, покачав головой, сказал неожиданно строго:— Нет, достопочтенный воитель, ты неправ. В Цурануани правлю я. — Он поднялся, оглядывая тех, кто его окружал. — До тех пор, пока те затруднения, о которых нам рассказал Миламбер, не будут разрешены и Империя не будет в полной безопасности, или же окажется, что угроза несущественна, Высший Совет распускается. Не будет и нового Стратега, пока я не велю Совету избрать его. Пока я не издам другого закона, закон — я сам.— А Ассамблея, ваше величество? — спросил Хочокена.— Пусть все будет как раньше. Но смотри, Всемогущий, позаботься о братьях своих. Если еще раз окажется, что кто-то из чародеев, носящих черные ризы, вовлечен в заговор против моего дома, положение Всемогущих, которые стоят над законом, переменится в худшую сторону. Даже если мне придется положить всю армию Империи, чтобы одолеть ваше магическое искусство, даже если Империя рассыплется в прах, я никому не позволю снова посягать на верховную власть императора. Понятно?— Да, ваше императорское величество. Признание Элгахара и деяния его брата и Стратега дают остальным членам Ассамблеи повод поразмыслить. Я потребую обсуждения этого происшествия в Ассамблее.Император обратился к Пагу:— Всемогущий, я не могу приказать Ассамблее восстановить тебя в своих рядах, и мне не очень нравится, что ты здесь. Но пока все не выяснится, ты волен приходить и уходить по своему усмотрению. Когда ты снова соберешься домой, сообщи нам о своих открытиях. Если возможно, мы бы хотели помочь тебе предотвратить уничтожение твоего мира. А теперь, — он поднялся и пошел к двери, — я должен вернуться в свой дворец. Надо восстанавливать Империю.Все потянулись к выходу вслед за императором. К Пагу подошел Камацу:— Всемогущий, кажется, пока все закончилось благополучно.— Пока, друг. Позаботься о Свете Небес. После того, как станут известны сегодняшние решения, его жизнь может оказаться короткой.— Воля твоя. Всемогущий.— Давай заберем Доминика и Мичема, — предложил Паг Хочокене. — Наверное, они отдохнули. И отправимся в Ассамблею. У нас много работы.— Сейчас. У меня есть вопрос к Элгахару. — Тучный чародей посмотрел на бывшего фаворита Стратега: — Отчего ты так резко сменил привязанности? Я всегда считал тебя помощником брата.Тощий чародей ответил:— То, что рассказал нам Миламбер, заставило меня задуматься. Я взвесил все возможности, и когда я предложил Миламберу очевидный ответ, он согласился. Эту опасность нельзя не заметить. По сравнению с ней все остальные дела несущественны.Хочокена повернулся к Пагу.— Не понимаю, о чем он говорит?Паг едва держался на ногах от усталости, но сейчас он ощутил, как из глубин души поднимается страх.— Я не решаюсь даже говорить об этом. — Он оглядел тех, кто стоял вокруг него. — Элгахар догадался о том, что я подозревал, но в чем боялся признаться даже самому себе. — Он помолчал, а когда все, кто был в комнате, казалось, затаили дыхание, закончил: — Возвратился Враг.Паг отбросил книгу в кожаном переплете.— Опять тупик! — Он провел ладонью по лицу, прикрывая усталые глаза. Ему было тревожно — так много предстоит сделать, а время уходит! Паг никому не стал говорить о том, что нашел в себе способности следовать по Малой Тропе. Оказалось, в нем жило нечто такое, о чем он и не подозревал, и ему хотелось бы поразмыслить об этих новых открытиях в более спокойной обстановке.Хочокена и Элгахар подняли головы — они тоже читали. Элгахар старался изо всех сил, ему хотелось загладить былые промахи.— Тут все перепутано, Миламбер, — сказал он.Паг согласился:— Я еще два года назад говорил Хочо, что Ассамблея стала слишком самонадеянна и беззаботна. Этот беспорядок — очередной тому пример. — Паг поправил черное одеяние. Когда стали известны причины возвращения, его по требованию старых друзей, поддержанному Элгахаром, восстановили полным членом без колебаний. Из действительных членов воздержались немногие, и никто не проголосовал против. Каждый из них прошел через Башню Испытаний и видел мощь и злобу Врага.В комнату вошли Шимони, один из старых друзей Пага по Ассамблее и его прежний наставник, и брат Доминик. После встречи с инквизитором прошлой ночью монах продемонстрировал незаурядные дарования по части лекарского искусства. Он использовал свой дар целителя для лечения Пага и Мичема, но что-то не позволило ему применить его для себя. Однако он сумел поведать чародеям Ассамблеи, как составить лекарство, которое облегчило его боль от ран и ожогов.— Миламбер, твой друг жрец просто чудо. Он знает удивительные способы, с помощью которых можно переписать названия всех книг в нашей библиотеке.— Я просто поделился тем, чему меня научили в Сарте. Здесь немало путаницы, но все же, при ближайшем рассмотрении, не так уж и много.Хочокена потянулся.— Меня заботит, что пока мы нашли мало нового. Словно то видение, которое является всем в Башне Испытаний, — самое раннее воспоминание о Враге, и ничего другого мы не знаем.— Может быть, и так, — сказал Паг. — Не забудь, что большинство поистине великих чародеев погибли на Золотом мосту, оставив только учеников и менее сильных чародеев. Наверное, прошло немало лет, прежде чем была сделана попытка снова начать записи.Вошел Мичем — он нес огромную связку древних книг, переплетенных в кожу. Паг указал на пол рядом с собой, и Мичем положил связку туда. Паг раздал книги своим помощникам. Элгахар открыл доставшийся ему том; переплет скрипнул.— Боги цуранские, какие же эти книги старые!— Одни из самых старых в Ассамблее, — сказал Доминик. — Мы с Мичемом чуть ли не час их искали и еще час добирались до них.— Язык такой древний, что почти не похож на наш, — сказал Шимони. — Здесь такие формы глаголов, о каких я никогда и не слышал.— Миламбер, — сказал Хочо, — послушай-ка:.— Золотой мост? — спросил Элгахар.Паг и остальные бросили свои занятия и прислушались к тому, что читал Хочокена:—— дальше список имен, -, — может быть, так в древности называли Чочокана? -. Тьма? Может быть…Паг перечитал текст еще раз.— Вот и Роуген употребил это же слово. Вряд ли это совпадение. Значит, в попытках убить принца Аруту не обошлось без Врага.— Здесь есть еще кое-что, — сказал Доминик.— Да, — согласился Элгахар, — кто это?Паг оттолкнул книгу — усталость последних дней навалилась необоримой сонливостью. Из тех, кто вместе с ним провел весь день в библиотеке, остался один Доминик. Ишапианский монах, казалось, мог избавляться от усталости усилием воли.Паг закрыл глаза, собираясь посидеть так совсем немного. Его мысли были заняты многим, и многое он отложил до времени. Сейчас мысли замелькали, но ни одна из них не хотела остаться надолго.Паг уснул, и ему приснился сон.Он опять стоял на крыше Ассамблеи. На нем были серые одежды ученика, и Шимони показал ему ступени, ведущие в башню. Он понял, что ему надо подняться, чтобы опять встретить бурю, опять пройти испытание, которое принесет ему звание Всемогущего.Во сне он поднимался вверх, и на каждой ступени видел цепочку мерцающих образов. Какая-то птица пыталась поймать в воде рыбину — ее алые крылья мерцали на фоне синего неба и воды. Потоком хлынули картины: жаркие джунгли, где надрывались рабы; бой, умирающий солдат. Тюн, несущийся через северную тундру; молодая жена, соблазняющая стражника, охраняющего дом ее мужа; купец в лавке, продающий пряности. Потом он оказался на севере и увидел…Ледяные поля, обдуваемые резким холодным ветром. Все здесь дышало древностью. Из башни, сложенной из снега и льда, появились какие-то фигуры в плащах, защищавших от ветра. Они были похожи на людей, но двигались с легкостью, людям не присущей. Это были древние и мудрые создания, и мудрость их была людям невероятной; они искали знамения в небе. Они смотрели вверх и ждали. И следили.Паг выпрямился и открыл глаза.— Что такое, Паг? — спросил Доминик.Позови остальных, — сказал Паг, — я знаю ответ.Паг стоял перед друзьями, и его черные одежды развевались на ветру.— Ты никого с собой не возьмешь? — опять спросил Хочокена.— Нет, Хочо. Ты поможешь мне, если доставишь Мичема и Доминика обратно в мое поместье, чтобы они могли вернуться в Мидкемию. Кулгану я передам с ними все, что здесь выяснил: пусть всем, кому надо об этом знать, будут отправлены письма. Может быть, я гоняюсь за легендой, пытаясь отыскать на севере этих Следящих.Элгахар сделал шаг вперед:— Если будет позволено, я мог бы отправиться с твоими друзьями в их мир.— Зачем? — спросил Паг.— Ассамблее не нужен человек, замешанный в делах Стратега, а ты говорил, что в твоей академии обучаются те, кому могут пригодиться мои знания. Я некоторое время поживу там, чтобы помочь тем, кто готовится к посвящению.Паг задумался.— Хорошо. Кулган скажет тебе, что делать. Не забывай, что в Мидкемии звание Всемогущего ничего не значит. Ты будешь просто еще одним членом сообщества. Тебе придется нелегко.— Я буду стараться, — ответил Элгахар.— Отличная идея, — заметил Хочокена. — Я давно думал об этой варварской земле, где ты родился, к тому же можно будет отдохнуть от жены. Я тоже отправлюсь туда.— Хочо, — смеясь, ответил Паг, — академия — неустроенное место, там нет того комфорта, к которому ты привык.— Ерунда, Миламбер, — ответил толстый чародей, — тебе ведь нужны союзники и в твоем родном мире. Может, я плохо говорю на твоем языке, но твоим друзьям может потребоваться помощь, и довольно скоро. Враг — сила, нам неизвестная и пока неподвластная. Скоро мы начнем с ним сражаться. А уж с неудобствами я справлюсь.— Кроме того, — прибавил Паг, — ты облизываешься на библиотеку Макроса с тех самых пор, как я впервые упомянул о ней.— Что он, что Кулган, — покачал головой Мичем. — Просто две горошины из одного стручка.— Что такое горошина? — спросил Хочокена.— Скоро узнаешь, — Паг обнял Хочо и Шимони, пожал руки Мичему и Доминику и поклонился остальным членам Ассамблеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49