Чарли же относился к своему приятелю с некоторым высокомерием, если не сказать – с брезгливостью; впрочем, тот был настолько глуп, что, наверное, и не замечал этого…
Таковы были воспитанники, оба, кстати, на год или полтора старше Уолтера, которые избрали его своей очередной жертвой…
На следующий день после описанного столь подробно ночного разговора, сразу же после ужина, когда чернильно-черная, как гематома, тьма опустилась на Вуттон и на дворе начался промозглый осенний дождь, к Уолтеру, гадко улыбаясь, вразвалочку подошли Генри и Чарли.
Тот стоял с растрепанной хрестоматией у стены и безуспешно пытался выучить урок по английской литературе – к завтрашнему дню надо было знать большой отрывок из баллады Вордсворта…
Беззвучно шевеля губами, мальчик медленно читал:
Уже смеркалось. Ровный свет луны
Лежит на рощах и лугу.
Бог весть откуда гулкий клич
Подруге шлет угрюмый сыч.
Тоскливо в лунной тишине
«У гу!» – плывет – «У гу! У гу!»
Что так спешишь, что так дрожишь,
Что не в себе ты, Бетти Фой?
Зачем на пони водружен
Бедняжка слабоумный Джон,
Сыночек горемычный твой?
Уже в округе спят давно.
Сними, сними его с седла!
Он горд, он радостно мычит;
Но, Бетти! Он ли вдруг помчит,
Сквозь сумрак вешний, как стрела?
Но Бетти знает лишь одно:
В беде соседка, Сьюзен Гей;
Она стара, она больна,
Совсем одна живет она,
И очень худо нынче ей.
А рядом ни души живой,
Ни дома на версту вокруг.
Кто вразумит их в эту ночь,
Как старой Сьюзен им помочь,
Чем облегчить ее недуг?
Уолтер послюнявил палец и, перевернув страницу, опустил книжку.
Как ему все это осточертело!
И почему он, Уолтер, должен зубрить эту балладу про какого-то слабоумного Джона, «идиота Джона», когда в голове его теперь поселились мысли, далекие от творчества Вордсворта?
А сколько идиотов окружают его вокруг!
Тяжело, по-стариковски вздохнув, мальчик произнес вполголоса – ему казалось, что эти слова могут быть обращены не какой-то там Сьюзен, а к нему самому и к его сестре Эмели…
А рядом ни души живой,
Ни дома на версту вокруг.
Кто вразумит их в эту ночь,
Как старой Сьюзен им помочь,
Чем облегчить ее недуг?
И он вновь взял книжку.
В это время на страницу упали две тени – Уолтер, предчувствуя недоброе, прижался спиной к стене и приготовился к самому худшему…
Однако Чарли и его друг Генри повели себя на редкость сдержанно и дружелюбно – скорее всего, просто сделали вид.
– Привет, – небрежно поздоровался Чарли, подходя поближе.
Тот искоса посмотрел сперва на подошедшего, затем – на Генри, а затем бросил короткий взгляд по направлению к Двери, ведущей в коридор, словно обдумывая план дальнейших действий.
– Здравствуй, здравствуй, – поприветствовал его Генри, – Ну, как дела?
Уолтер отложил книжку.
– Хорошо, – ответил он.
И вновь потянулся к книжке, с явным намерением заняться уроком.
Тяжелая рука Генри легла на страницу – Уолтер успел краем глаза заметить, что ногти у него безобразно обкусаны.
– Постой, постой, приятель… Все-таки – как ты невежлив…
Сказав это, хулиган захлопнул книгу и сунул ее себе под мышку.
– С тобой хотят побеседовать, а ты демонстрируешь нам свое неуважение, – подхватил Чарли.
Уолтер приготовился к самому неприятному. Драться?
Он не очень-то любил это занятие, хотя в свое время на окраинной улице одного их небогатых кварталов Белфаста он считался одним из самых сильных бойцов.
А Генри, кривя лицо в мерзкой улыбочке, продолжал смотреть на новичка.
– Мы поговорить с тобой хотели… Внутренне сгруппировавшись, Уолтер медленно, осторожно произнес:
– Слушаю…
Неожиданно Чарли предложил:
– Может быть, не тут?
– Что не тут? – поинтересовался Уолтер, исподлобья посмотрев на него.
– Мне кажется, что нам лучше поговорить в другом месте…
– А чем тебе это место не нравится? – спросил Уолтер, озираясь по сторонам.
– Здесь слишком много посторонних глаз, – продолжал Чарли, беря книгу из рук своего приятеля. – Постой, постой, что это ты такое читаешь? Никак уроки учишь? – неожиданно Чарли рассмеялся неприятным смешком. – Ха-ха-ха! Нет, вы только посмотрите на него!
– Видимо, он хочет стать ученым, – с трудом сдерживая подобострастный смех, поддакнул Генри, – профессором! Ха-ха-ха!
– Ну да, учу, – буркнул в ответ Уолтер.
Чарли прищурился.
– Ладно, пошли, поговорим, дело есть… Оглянувшись по сторонам, как бы оценивая пути для возможного бегства, мальчик понял, что у него нет никакого другого выхода – в коридоре маячили три-четыре фигуры таких же новичков, как и он сам.
Драться?
Ну, хорошо…
Взяв хрестоматию из рук своего обидчика, Уолтер направился вслед за Чарли и Генри в туалет – огромное помещение, облицованное желтоватым, растрескавшимся от времени кафелем.
В черных склизких трубах шумела вода; глухо шипел кран – он не был закрыт, и вода лилась на желтовато-потечную раковину с противным свистом.
Генри стал спиной к двери, придерживая ее, чтобы никто не вошел, а Чарли, сохраняя внешнюю благопристойность и даже некоторую доброжелательность, приблизился к Уолтеру вплотную и стал рассматривать его в упор.
– Ну, приятель, – произнес он, коверкая слова на ирландский манер, – теперь и поговорим, дружище…
Уолтер молчал – а что ему еще оставалось делать в такой ситуации.
– Мы давно за тобой наблюдаем, – продолжал Чарли, взявшись за пуговицу на комбинезоне О'Хары, – и, скажу честно, мы ожидали от тебя большего… Куда большего, Уолтер… Обстоятельства требовали какого-либо ответа, однако Уолтер продолжал упрямо молчать.
Это немного удивило и наверное даже разозлило Чарли.
– Чего молчишь? – спросил он, – мы тут с Генри, – он кивнул в сторону усмехавшегося приятеля, крепко державшего ручку входной двери, – решили, так сказать, познакомиться с тобой… Поговорить по душам. Знаешь ли, такой разговор всегда надежнее…
Наконец Уолтер выдавил из себя:
– Поговорить?
Чарли заулыбался.
– Ну да…
– О чем?
Тот, повертев пуговицу двумя пальцами, неожиданно дернул ее на себя – она так и осталась в его кулаке.
Чарли протянул оторванную пуговицу Уолтеру.
– На, а то потеряешь…
Тот автоматически спрятал ее в карман.
О'Хара, сделав вид, будто бы ничего не произошло, угрюмо молчал – настолько он был растерян, подавлен и обескуражен.
– Так вот, приятель, мы хотели поговорить с тобой… – в который раз повторил Чарли.
– О чем?
Чарли заулыбался.
– Ну, о том, о сем…
Вопросительно посмотрев на него, Уолтер спросил:
– А именно?
– Например – о тебе.
– И что же вы хотели узнать? – спросил Уолтер, прижимаясь к стене.
– Ну, почему ты сюда попал… Ведь это не секрет – не правда ли?
Уолтер прекрасно понимал, что если он расскажет, за что именно осужден его отец, то это, вне всякого сомнения, послужит негодяям хорошей зацепкой, поводом для драки. И потому, пожав плечами, ответил неопределенно:
– Моего отца отправили в Шеффилд.
– Отбывать пожизненное заключение? – осведомился Чарли, который, видимо, прекрасно разбирался в тюремной системе Великобритании.
Уолтер нехотя кивнул.
– Ну да.
– А что он такого натворил, твой отец? О'Хара молчал – он не хотел даже имя отца произносить в беседе с этими юными подонками – ему казалось, что таким образом он осквернит его.
Неожиданно, сам того не подозревая, ему на помощь пришел Генри.
– Чарли, отстань от него. Какого черта тебе сдался его папаша? Сидит – и пусть сиди, на здоровье… Наверняка, прирезал кого-нибудь, не иначе – как еще в наше время можно заработать пожизненное заключение? – он сделал небольшую паузу, выглянул в коридор, чтобы убедиться, что там никого нет, и добавил уверенным тоном: – Все эти ирландцы одинаковы – их хлебом не корми, дай только зарезать англичанина… – подумав, он произнес тоном доброго советчика: – Ведь ты хотел поговорить с ним о чем-то другом? – Генри улыбался, – так ведь?
Чарли, подумав, согласился с приятелем:
– Так, так…
Уолтер, прижавшись спиной к грязному кафелю, затравленно оглядывался по сторонам.
– Так вот, – фальшивым голосом заговорил Чарли, приближаясь к О'Харе, – ты очень обидел… До глубины души обидел, у меня даже нет слов, чтобы все это выразить… Ты обидел моего друга, – и он коротко кивнул в сторону ухмылявшегося Генри. – Его вот…
Сглотнув набежавшую слюну, Уолтер спросил:
– Как?
Чарли вновь ухмыльнулся.
– В первый день, как только ты попал сюда, мой друг, вне всякого сомнения – джентльмен – предложил тебе свое покровительство…
Уолтер, набравшись храбрости, вздохнул и перебил наглеца:
– Но я никого не просил ни о каком покровительстве!
– Постой, постой, – Чарли сделал короткий, но очень выразительный жест рукой, – постой, не перебивай, когда с тобой разговаривают старшие…
Уолтер сразу же замолчал, выжидающе глядя на собеседника.
– Так вот, – продолжал Чарли, растягивая слова на ирландский манер, – ты очень обидел его…
– Я? Обидел?
Вопрос был задан удивленным тоном, однако прозвучал как-то вяло – наверное потому, что Уолтер был подавлен неожиданным поворотом беседы – впрочем, как и всей манерой Чарли вести разговор.
– Но не я же…
– Ты его обидел, – наставительно продолжал Чарли, – и, как ты догадываешься, порядки в Вуттоне немного отличаются от порядков в Белфасте… Тут тебе не Ирландия…
– Но чем я его обидел?
– А вот это уже другой вопрос…
Чарли, подойдя к Генри, дружески обнял его за талию и подвел к Уолтеру:
– Этот уважаемый джентльмен предложил вам свои услуги… – немного напыщенно произнес мучитель, почему-то перейдя на «вы» со своим сверстником, – Очень конфиденциальные, кстати говоря, услуги… – говорил Чарли, тщательно выговаривая слово «конфиденциальные» – видимо, это выражение, услышанное на одном из последних занятий по литературе, очень ему понравилось. – Он предлагал их от всего сердца…
Чарли говорил вроде бы серьезно, и лишь ироническая ухмылка указывала на то, что это – не более, чем подготовка, прелюдия к дальнейшим, не слишком приятным для собеседника, событиям.
Уолтер передернул плечами и рассеянно произнес:
– Что-то не помню, чтобы он предлагал мне какие-либо услуги…
– А ты вспомни, вспомни…
– Когда это было?
– В первый день, как ты попал сюда.
– Не помню.
Чарли принялся расхаживать вокруг мальчика.
– Тогда напомню я…
Уолтер наклонил голову.
– Говори…
– В первый же день твоего пребывания в Вуттене мой друг Генри предложил, чтобы ты сдал ему все свои деньги на хранение… Тут ведь встречается самая разная публика, и может всякое случиться, – объяснил Чарли.
– Ну, предлагал…
– А ты отказал ему…
Смело взглянув в глаза Чарли, О'Хара произнес:
– Так я не могу понять, чем же я обидел его…
– Своим недоверием, – тут же ответил тот.
– Но у меня нет никаких денег…
Задушевно улыбаясь, Чарли сказал:
– Но ведь ты врешь, приятель…
– Нет и не было… – продолжал стоять на своем Уолтер.
Подойдя вплотную к нему, юный негодяй взял его за руку чуть повыше локтя.
– А вот это мы сейчас проверим…
Уолтер попытался было вырваться из цепкой клешни Чарли, однако это ему не удалось – тот сильно держал свою жертву, ведь он был старше и значительно сильнее О'Хары.
– Так что, говоришь – нет у тебя никаких денег? – зашипел Чарли, еще сильнее сжимая руку Уолтера.
– Нет.
– Врешь ведь… – помедлив, Чарли с ненавистью добавил: – ирландская свинья…
Это было уже слишком: Уолтер коротко замахнулся, чтобы ударить обидчика, но тот, ловко увернувшись, отскочил в сторону – кулак мальчика со всего размаху въехал в кафельную стенку.
– Получай!
И в это самое мгновение из правого глаза Уолтера брызнул во все стороны сноп разноцветных искр…
Оглушенный ударом кулака Чарли, он зашатался на месте, ничего не понимая.
К дерущимся подскочил Генри и ловко сбил О'Хару на цементный пол.
Несколько ударов ногой в лицо – и из носа Уолтера закапала черная густая кровь.
– Вот тебе! Вот!
Чарли отстранил своего приятеля в сторону и произнес елейным голосом:
– Не надо так сильно, Генри, убьешь ведь, а он нам еще пригодится…
Уолтер, медленно поднявшись с пола, принялся утирать рукавом комбинезона разбитый нос.
На грубом цементном полу чернела лужица свежей крови.
Чарли и Генри стояли рядом, улыбаясь, словно ничего и не произошло.
– Значит, так, – удовлетворенно сказал Чарли, – ты обидел моего друга своим недоверием, и теперь ты должен быть наказан… Чтобы через час ты принес деньги… Все, что у тебя есть. Иначе тебе придется очень-очень скверно… Так-то, приятель, и не вздумай ябедничать, а то будет куда хуже… – веско и многозначительно добавил он и вышел из туалета в сопровождении своего приятеля – тот, бросив на окровавленное лицо ирландца презрительный взгляд, довольно усмехнулся…
Когда малолетние негодяи ушли, Уолтер, умыв под струей холодной воды разбитое лицо, боязливо вышел за дверь.
Его просто душили слезы обиды – нет, даже не столько потому, что какие-то негодяи принялись вымогать у него деньги, сколько потому, что теперь, в этом ненавистном доме за него некому было заступиться… Отец… Если бы рядом был отец!
Жаловаться?
В воспитательном доме не было более тяжкого и опасного преступления, чем ябедничество.
Ябедника не принимали ни в одну игру, не только дружить с ним и миролюбиво разговаривать, но даже здороваться, просто подавать руку, считалось унизительным.
Единственным способом общения, допускаемым с ябедой, были подзатыльники и издевательства…
Таким образом, ябеда навсегда считался исключенным из общества воспитанников Вуттона, и только какая-нибудь особенно дерзкая выходка, направленная на спасение попавшего в неприятное положение товарища или же во вред ненавистному воспитателю, могла восстановить доброе имя ябеды в глазах товарищей.
Следует сказать, что сознательного ябедничества – из желания заиметь какое-нибудь привилегированное положение, желания отличиться или приобрести доверие воспитателя или администрации – в Вуттоне совсем не было;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41