– Неужели на этом обледеневшем шарике не осталось ни одного человека, который бы обо мне не слышал? – немного обиженно спросила Яна. Правда, она тотчас же заставила себя улыбнуться, чтобы эти слова прозвучали более похожими на шутку, хотя сама она не видела в этом ничего смешного.
– У нас на Сурсе хорошие новости разносятся быстрее плохих, – сказал Шон, подошел к печке, которая была неотъемлемой частью здешних домов, и набрал три чашки кипятка из столь же неотъемлемого предмета обстановки – котелка для нагрева воды. Двигался он очень плавно, с гибкой грацией дикого животного. – А вообще-то, у меня здесь – единственная в этой местности линия радиосвязи с поселком и космобазой. Адак из гаража со снегоходами становится отъявленным болтуном, если у них там случается что-нибудь интересное – например, то, что в Килкуле появилась новая жительница, герой войны к тому же, – разве это не событие? Вот, пожалуйста, майор, возьмите. Это немного согреет вас изнутри после долгой поездки.
– Спасибо, вы очень любезны, – сказала Яна, пропустив мимо ушей “героя войны” и думая, как ей теперь произвести на этого человека хорошее впечатление, раз уж все так усложнилось.
Его серебристые глаза сверкнули, когда он протягивал ей чашку.
– Банни бы с меня шкуру содрала, если бы я не предложил вам выпить, – сказал Шон и шаловливо подмигнул, прежде чем передать Банике другую кружку.
– Совершенно верно, дядя Шон, – подтвердила Банни и добавила для Яны:
– Кстати, питье у дяди Шона просто замечательное.
Яна держала чашку обеими руками, согревая озябшие пальцы, и время от времени тихонько дула в чашку, поскольку напиток был еще слишком горячий, чтобы пить его прямо сейчас. От чашки поднимался пар, распространяя вокруг резковатый пряный запах, который приятно щекотал ноздри.
– Я слышал, Чарли нас покинул, – сказал Шон, присев на ближайшую плоскую поверхность.
– Ага! Ему едва хватило времени, чтобы со всеми попрощаться. Даже песен не было, – сказала Баника, многозначительно посмотрела на Шона и хитро улыбнулась. – Вот поэтому мы и подумали – может, ты дашь нам свой записывающий прибор? Вот майор разбирается во всяких таких приборах, как у тебя: и она согласилась помочь нам записать для Чарли письмо. Чтобы хоть немного скрасить ему такой внезапный отъезд.
Шон стрельнул взглядом на Яну, и она старательно изогнула губы в улыбку.
– Наш паренек Чарли не из тех, кто слишком уж досаждает начальству, – сказал Шон. – Интересно, с чего это им вздумалось так спешно отсылать его с планеты? – Но он все же отставил чашку и одним плавным движением присел на колено возле доверху забитого всякой всячиной стенного шкафа и, безошибочно протянув руку в нужное место, достал оттуда портативный диктофон. Отнюдь не старье какое-нибудь – это Яна поняла, как только рассмотрела прибор получше, – нет, это был своего рода шедевр. Все ящики и полки стенного шкафа были забиты техническими приспособлениями всевозможных размеров и форм, большая часть которых была Яне совершенно незнакома – она даже не поняла, для чего могли быть нужны такие приспособления. А Шон Шонгили тем временем небрежно положил на стол устройство, которое стоило бы целого состояния на любой планете, не говоря уже о такой технически отсталой, как Сурс.
– Половина этого барахла не работает, – сказал Шон, ничем не выдавая, что заметил, как заинтересовал Яну его склад. – Сурс сурово обходится с любыми приборами и техникой.
– Но как же тогда вы работаете, без приборов? – сама того не ожидая, выпалила Яна.
Шонгили неопределенно пожал плечами.
– Как-то выкручиваюсь, импровизирую. Нам всем на Сурсе постоянно приходится этим заниматься, – он подал Яне диктофон. – Вы сможете разобраться в этой модели?
Яна более внимательно изучила кнопки управления и кивнула, решив вежливо воздержаться от комментариев.
– У меня был почти такой же на последнем задании, – сказала она и опустила плоский прямоугольничек в надежно застегивающийся карман куртки. Потом кивнула в сторону больших кошек и добавила:
– Я здесь таких еще ни разу не видела.
– Котов? – Шонгили, по-видимому, и удивило, и позабавило ее замечание. – Это мои коты-охотники. Когда на них находит, они могут даже тащить нарты.
– Они достаточно крупные для этого. – Яна чуть поерзала на стуле. Она сидела довольно близко к печке, и ей уже становилось жарковато в теплой одежде. Яна дернула плечом, и ее куртка распахнулась чуть сильнее. – Они всегда смотрят на человека вот так?
Шон весело рассмеялся.
– Их всегда интересует все новое.
– Вы их такими и задумывали?
Подвижные брови Шона насмешливо изогнулись.
– Я? Задумывал их? Они задумались сами по себе, – ответил он, чуть пожав плечами.
– Да, но я думала, что вы и ваши...
– Это не совсем так. То, что делал мой предок и что делаю я, – это всего лишь проверка приспособляемости к условиям среды. Это не эволюция и даже не искусственные мутации – это нечто среднее. Видите ли, у каждого вида животных в каждом следующем поколении вырабатываются добавочные свойства, очень незначительные, которые повышают приспособленность животных к таким суровым условиям, с которыми их предки никогда не сталкивались. Сурс – это самый живой и наглядный пример выживания наиболее приспособленных.
– Ну все, теперь его не остановишь, – сказала Баника с оттенком смирения и покорности в голосе и устроилась поудобнее на своем стуле. Потом скинула верхние слои теплых одежд и приготовилась терпеливо ждать. Глянув на Яну, девочка улыбнулась, стараясь развеять любые ее мрачные предчувствия.
– Как, к Примеру, кошки, у которых уши стали нечувствительными к сильным морозам? – спросила Яна, припомнив мимолетом брошенные слова Клодах.
– Вот именно! – Шон улыбнулся. Но лукавые искорки в его серебристых глазах означали гораздо больше, чем просто признание правильности слов Яны. Он тоже изучал ее, причем гораздо более тонко и искусно, чем полковник Джианкарло.
– А почему же вы не сделали того же для людей, которые здесь поселились? – спросила Яна, не вполне уверенная, что ей можно вот так надоедать вопросами этому необыкновенному человеку, но надеясь, что все же можно.
– Ну, это... – Шон Шонгили развел руками. – Нам, генным инженерам, не дозволено помогать своим искусством людям. Они должны добиваться всего сами, своими тяжкими трудами.
– Должны ли?
Шонгили внимательно смотрел на нее. Судя по всему, ему по-прежнему был крайне интересен этот разговор, и, как видно, он получал от беседы массу удовольствия.
– Я бы сказал, что они и так.., по-своему приспособились. Например, узнали, какой именно мех лучше всего подходит для того, чтобы сохранять тепло человеческого тела.
– Ну, это заслуга человеческого разума, а биология здесь ни при чем, – сказала Яна.
– Мой дорогой майор, но ведь именно человеческий разум и отличает нас от животных. И именно поэтому люди приспосабливаются к новым условиям гораздо быстрее и лучше, чем животные, у которых изменяются генетические коды.
– А они изменяются? Я имею в виду – здесь, на Сурсе?
– В течение последних двух столетий им приходится меняться – чтобы выжить. А почему бы и нет? – Шон допил свое питье и отставил чашку. – Конечно, вначале администрация Компании разумно подходила к подбору видов животных, которых они сюда присылали, и это во многом помогло.
– О каких животных вы говорите? – уточнила Яна. Банни фыркнула, явно заранее зная ответ. Шон широко улыбнулся. В глазах его светилось самое настоящее мальчишеское озорство.
– Ну, например, кудряши.
Яна в недоумении нахмурила брови и чуть склонила голову, ожидая дальнейших объяснений, а Шон Шонгили сказал:
– Пойдемте, я вам покажу.
– Шон в них души не чает, – заметила Баника, поудобнее устраивая ноги на специальной скамеечке и явно не собираясь идти вместе с Шоном и Яной. – Так что ты влипла.
– Ничего, я сама напросилась.
– Кудряши – это такая порода лошадей, – пояснил Шон и тронул ее за локоть. От этого прикосновения Яну снова как будто легонько ударило током – как и в первый раз, когда они здоровались. – Эту породу изначально вывели в Сибири, в Восточном полушарии Земли. Они прекрасно себя чувствуют даже при очень низких температурах – у них в носу имеется добавочный свободно свисающий клапан, который предохраняет дыхательную систему от мороза. Эти лошадки очень неприхотливы, привычны к крайне скудному рациону питания – от такой еды передохли бы даже козы. Маленькие, но крепкие и сильные, они способны пройти в таких местах, где даже на нартах трудно проехать.
Доктор Шонгили вел ее по коридору, мимо каких-то комнат с закрытыми дверями, потом – по крытому переходу к расположенной чуть в стороне группе зданий, которые Яна приняла за исследовательские и лабораторные корпуса. Из крытого перехода было еще несколько выходов, двери которых были закрыты специальными кодовыми замками. Яна была достаточно опытна в таких делах и внимательно изучала окружающую обстановку, ничем не выдавая своего интереса. И все же у нее было стойкое ощущение, что для Шона ее ненавязчивое любопытство не осталось незамеченным. Но вот они прошли крытый коридор до самого конца – он выходил в небольшой загончик, обнесенный изгородью, чтобы его не замело снегом. В загончике стояла дюжина маленьких лошадок, просто до неприличия лохматых и в самом деле кудрявых. Длинные пряди шерсти вокруг ртов лошадок смерзлись в сосульки, не менее длинные волнистые пряди свешивались с крепеньких животов и коротких, толстых ног кудряшей. С первого взгляда Яна даже не смогла понять, где у этих лошадок голова, поскольку гривы у них были такими же длинными и густыми, как и хвосты. Здесь было несколько коричневых животных, но в основном у кудряшей преобладала светло-кремовая масть. Лошадки все, как одна, жевали нечто, более всего напоминавшее обледенелые сухие прутья вроде тех, которые торчали из снега на речном берегу – Яна видела их три дня назад.
– Вы же не сможете увидеть половину из них на такой местности, как здесь, и быстро их порастеряете, – это было первое, что Яна сказала, посмотрев на кудряшей.
Шон рассмеялся, явно обрадованный ее замечанием.
– А это как раз те, что остались.
– Для чего вы их используете?
– Много для чего. Их молоко можно пить – свежее, замороженное или ферментированное. И еще из молока можно делать масло.
– Понятно, – сказала Яна, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сморщить нос.
– Они, конечно, пахнут не очень приятно – но все равно это лучше, чем ничего. Их шерсть мы вычесываем и делаем из нее пряжу. – Яне сразу вспомнилось чудесное теплое одеяло, которое она видела у Клодах. – Их мясо пригодно для еды, их кровь можно пить, – Шон быстро глянул на Яну, проверяя, не вызовет ли это у нее отвращения. Но ей случалось в жизни пить и есть гораздо худшую дрянь, чем эти милые маленькие кудрявые лошадки, – гораздо худшую и на вид, и, наверное, на вкус. Шон между тем продолжал рассказывать:
– На них можно ездить верхом, можно возить на них грузы, а еще они заменяют собой запасные теплые одеяла – когда тебя застигнет в пути плохая погода. Кудряши вовсе не против того, чтобы спать с людьми...
Яна повернулась и с подозрением посмотрела на доктора Шонгили, потому что в его голосе слишком явственно чувствовались смешливые нотки, при том что он старался читать свою лекцию категоричным, не допускающим возражений тоном. Серебристые глаза Шона Шонгили искрились мальчишеским озорством, которое, как видно, было неотъемлемой частью его натуры.
– Они прекрасно справляются со всеми работами, какие мы только для них ни придумываем. И никогда не упираются, не артачатся и не жалуются, – судя по тому, как он это сказал, именно этой особенности лошадок Шон Шонгили придавал первостепенное значение. – Они спасли не одну исследовательскую партию от замерзания и голодной смерти. На самом деле из кудряша можно выпустить очень много крови, прежде чем он начнет слабеть.
– Да, полезные животные.
– Очень.
– А были такие кудряши с теми партиями, которые пропали без вести?
Шона Шонгили явно удивил этот вопрос. Он почесал затылок и спросил:
– Вам что, рассказали пару страшненьких историй, чтобы было от чего не спать ночами?
– Как по мне – то что же в них страшного? – сказала Яна, передернув плечами. – Я была в первых разведывательных и исследовательских экспедициях на нескольких вновь открытых планетах Компании. И среди них попадались такие, на которых такие вот кудряши вовсе не помешали бы.
– Вот как?
Яна увидела, как в глазах Шона Шонгили вспыхнули искорки неподдельного интереса. Он прислонился спиной к пластистеклу и оперся руками о широкий подоконник, явно не ощущая никакого неудобства от прикосновения к такой холодной поверхности. А сама Яна даже на расстоянии чувствовала, как от окон крытого перехода тянет холодом. Теперь рассмеялась Яна.
– Только не думайте, что я стану сейчас рассказывать об этой части моей жизни. Все это осталось в прошлом, – и Яна резко взмахнула рукой, как бы отсекая от себя прошлое.
– Значит, пришло время спеть об этом. Ведь вы же пережили все это и остались в живых.
– Спеть? Мне? – Яна энергично завертела головой из стороны в сторону. – Только не это – у меня совершенно нет слуха!
Шон улыбнулся – почти с вызовом, как показалось Яне.
– Инуитские напевы трудно назвать мелодиями, разве что с большой натяжкой. И все же они берут за душу, и их нельзя не слушать. Я уверен, что ваша песня всем понравится.
Яна вовсе не прикидывалась скромницей. Просто она считала, что какие бы то ни было события из ее прошлой жизни не стоили того, чтобы о них рассказывать, и уж тем более – петь.
– Я говорю вполне серьезно, Яна. – В его устах ее имя звучало как-то непривычно. Яна быстро глянула ему в глаза – в самом деле, на этот раз он как будто не шутил. Потом глаза Шона снова сделались хитрыми-хитрыми. – Скоро у нас весенний лэтчки. Вы ведь придете на праздник? А у нас тут есть люди, которым очень хотелось бы услышать песню о Бремпорте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49