- Он может показать нам Пана [в греческой мифологии божество стад,
лесов и полей, способное вселять в людей беспричинный ужас (отсюда
выражение "панический страх")], или отдать нас древним богам, или
зашвырнуть к звездам, или заслать в подземелья Квармалла, - заключил
Мышелов.
Несколько мгновений длилось молчание.
Потом Серый Мышелов прошептал:
- И все же мы должны посетить Нингобля Семиокого.
И это было воистину так: как правильно догадался Фафхрд, душа
Мышелова парила над морем в мечтах о темноволосой Ахуре.

НИНГОБЛЬ
И вот друзья прошли заснеженный Ливан и украли трех верблюдов - они
приняли мудрое решение увести их у богатого землевладельца, который
вынуждал своих арендаторов возделывать голые камни и засевать берега
Мертвого моря, - мудрое потому, что предстать пред очи Наушника Богов с
грязной совестью - дело гиблое. Через неделю страшной болтанки по пустыне
- недели буквально огненной, когда Фафхрд проклял богов племени
Муспелльхейма [в скандинавской мифологии - огненная страна, существовавшая
еще до начала творения], в которых он, впрочем, не верил, - друзья
добрались до Песчаных Гребней и Великих Песчаных Воронок и, со всеми
предосторожностями миновав их, пока они вращались довольно лениво,
забрались на Скалистый Остров. Как человек городской Мышелов заклеймил
Нингобля за то, что тот обитает в такой "богом забытой дыре", хотя
предполагал, что Торговец. Новостями и его подручные пользуются более
удобной дорогой, чем та, что предназначена для посетителей, и так же, как
и Фафхрд, знал наверняка, что Ловец Слухов (в особенности ложных, как
наиболее ценных) должен обитать одинаково близко как к Индии и бескрайним
садам Желтого Племени, так и к варварской Британии и воинственному Риму,
как к дышащим испарениями трансэфиопским джунглям, так и к таинственным
пустынным равнинам и достающим до звезд пикам за Каспийским морем.
Переполняемые надеждой друзья стреножили верблюдов, взяли факелы и
безбоязненно вступили в Бездонные Пещеры: опасность заключалась не в самом
визите к Нингоблю, а в мучительной притягательности его советов, которая
была столь велика, что человек следовал им независимо от последствий.
Тем не менее Фафхрд заметил:
- Земля разверзлась и поглотила дом Нингобля, но он застрял у нее в
глотке. Только бы у нее не началась икота.
Проходя по Дрожащему Мосту, перекинутому через Хлябь Элементарной
Истины, которая могла поглотить свет десяти тысяч факелов и не стала бы от
этого менее черной, приятели повстречали и молча проскользнули мимо
невозмутимого типа в шлеме, признав в нем пришедшего издалека мингола. Их
очень озадачил вопрос: был ли мингол посетителем Нингобля или его шпионом
- Фафхрд ни на грош не верил в силу ясновидения семи глаз Сплетника,
утверждая, что это все мошенничество для слабоумных, и что Нинг собирает
сведения с помощью целого сонма разносчиков, сводников, рабов, уличных
мальчишек, евнухов и повитух, которые числом превосходят армии двенадцати
царей.
С облегчением добравшись до другого берега пропасти, они двинулись
мимо устьев множества туннелей, которые Мышелов изучал весьма пристально.
- Может, зайдем в какой-нибудь наудачу, - пробормотал он, - и поищем
другой мир? Ахура ведь не Афродита и даже не Астарта.
- Не посоветовавшись с Нингоблем? - возмутился Фафхрд. - И унеся с
собой наше проклятие? Давай-ка поторапливайся.
Наконец на свешивающихся с потолка сталактитах они увидели слабый
отраженный свет и вскоре уже лезли к его источнику по Лестнице Заблуждений
- нагромождению громадных камней. Фафхрд, высоко задирая длинные ноги,
шагал с камня на камень, Мышелов двигался прыжками, словно кот. На пути им
все чаще попадались мелкие твари, которые сновали под ногами, задевали в
медленном полете друзей за плечи или просто сверкали любопытными глазками
из трещин и с уступов - приятели явно приближались к Архисоглядатаю.
Они решили не терять время на рекогносцировку и вскоре уже стояли
перед большими воротами, верхние прутья которых терялись во мраке,
несмотря на горевший перед ними костерок. Однако друзей интересовали не
ворота, а привратник - невероятно пузатое существо, сидевшее на полу подле
груды глиняных черепков совершенно неподвижно, если не считать легкого
движения, напоминавшего потирания рук. Руки - или что там у него было -
скрывались под поношенным, но весьма просторным плащом, капюшон которого
был наброшен на голову существа. Чуть пониже капюшона с плаща свешивались
две громадные летучие мыши.
Фафхрд откашлялся.
Шевеление под плащом прекратилось.
Затем из-под капюшона выползло нечто, что можно было бы принять за
змею, если бы вместо головы у нее не находился переливчатый драгоценный
камень с темным пятнышком посредине. И все же необычный отросток более
всего походил бы на змею, не напоминай он так сильно какой-то экзотический
цветок с толстым стеблем. Он принялся поворачиваться туда и сюда, пока не
уставился на пришельцев. В этом положении он и застыл, а нарост на его
конце засветился чуть ярче. Затем послышалось тихое урчание, и из-под
капюшона быстро вылезли еще пять таких же стеблей и тоже нацелились на
пришельцев. Шесть черных зрачков расширились.
- Послушай, ты. Толстобрюхий Пожиратель Слухов! - нервно заговорил
Мышелов. - Неужто нельзя обойтись без этой игры в гляделки?
При первой встрече с Нингоблем Семиоким люди всегда чувствовали себя
немного не в своей тарелке.
- Это неучтиво, Мышелов, - послышался из-под капюшона тонкий дрожащий
голосок. - Люди, пришедшие за мудрым советом, не должны начинать разговор
с насмешек. Но сегодня я в хорошем настроении и готов выслушать ваши
проблемы. Погоди-ка, из какого мира вы с Фафхрдом явились?
- С Земли, и тебе это прекрасно известно. Царь Клочков Лжи и Лоскутов
Лицемерия, - тонким голосом ответил Мышелов и подошел поближе. Три глаза
продолжали неотступно следить за его передвижениями, а четвертый оставался
нацеленным на Фафхрда.
- И снова ты проявил неучтивость, - печально прошептал Нингобль и
покачал головой, так что его глаза на стеблях заколыхались. - Думаешь,
легко уследить за всеми временами, пространствами и многочисленными
мирами? Кстати о времени: не думаете ли вы, что вам самое время оставить
меня в покое? Вы непрестанно докучаете мне, и все потому, что когда-то по
моей просьбе добыли мне неродившегося упыря, которого мне нужно было
расспросить о его родителях. Услуга была плевая, мне только хотелось вас
развеселить, и, клянусь Бесследным Божеством, я отплатил за нее сторицей.
- Чушь, Повитуха Секретов, - отозвался Мышелов и бесцеремонно шагнул
вперед, вновь обретя присущую ему веселую наглость. - В глубине брюха ты
дрожишь от восторга, что имеешь шанс поделиться своими знаниями с такими
благодарными слушателями, как мы, и тебе известно об этом не хуже моего.
- Ты так же далек от истины, как я - от разгадки секрета Сфинкса, -
заметил Нингобль; при этом четыре его глаза следили за передвижениями
Мышелова, пятый не отрывался от Фафхрда, а шестой, изогнувшись вокруг
капюшона, появился с другой стороны и подозрительно уставился друзьям в
спины.
- Да нет. Древний Разносчик Пересудов, я уверен, что ты был ближе к
Сфинксу, чем любой из его каменных возлюбленных. Да и свою пустяковую
загадку он явно почерпнул из твоих бездонных запасов.
От столь приятной лести Нингобль задрожал, как желе.
- Тем не менее, - голосом флейты провозгласил он, - сегодня я в
хорошем настроении и готов вас выслушать. Но имейте в виду: ваша
загвоздка, скорее всего, окажется и мне не по зубам.
- Нам известно, какую ты проявляешь изобретательность перед лицом
непреодолимых препятствий, - миролюбиво ответил Мышелов.
- А почему твой друг не подойдет поближе? - внезапно снова забрюзжал
Нингобль.
Фафхрд ждал этого вопроса. Ему всегда было не по нутру подлаживаться
под настроение того, кто называл себя Величайшим Волшебником и Наушником
Богов. Но уж совершенно невыносимым было то обстоятельство, что на плечах
у Нингобля висели две летучие мыши, которых он в качестве открытой
насмешки над Одином называл Хугин и Мунин [в скандинавской мифологии Один
- верховный бог, которому, среди прочих, служили два ворона - Хугин и
Мунин]. Для Фафхрда это было делом скорее патриотическим, нежели
религиозным. В Одина он верил лишь в минуты сентиментальной
расслабленности.
- Убей этих мышей или выкинь их куда-нибудь, и я подойду, -
решительно проговорил он.
- На это я вообще отвечать не стану, - обиделся Нингобль, - потому
что всем известно, что пререкаться мне не позволяет здоровье.
- Но, Наставник Обманщиков, - бросив уничтожающий взгляд на Фафхрда,
замурлыкал Мышелов, - это очень жаль, потому что я как раз собирался
попотчевать тебя замысловатым скандалом, который пятничная наложница
сатрапа Филиппа утаила даже от своей доверенной невольницы.
- Впрочем, - тут же уступил Многоглазый, - Хугину и Мунину как раз
пора кормиться.
Летучие мыши неохотно расправили крылья и неторопливо скрылись во
тьме.
Фафхрд сбросил оцепенение и шагнул вперед, стойко выдерживая взгляд
удивительных глаз, которые он считал простыми шариками, управлявшимися с
помощью хитроумного механизма. Седьмого глаза Нингобля не видел никто, и
даже никто не хвастался, что видел, - не считая Мышелова, который
утверждал, что это - второй глаз Одина, похищенный у мудрого Мимира [в
скандинавской мифологии великан, хозяин источника мудрости, которому Один
отдал один глаз за мудрость, содержащуюся в источнике]: сам Мышелов в это
не верил, но любил подразнить своего приятеля - Северянина.
- Здорово, Змееглазый, - прогудел Фафхрд.
- А, это ты, пентюх? - небрежно отозвался Нингобль. - Присаживайтесь
оба к моему скромному огню.
- Неужто нас не пригласят за большие ворота разделить твою
легендарную роскошь?
- Не надо смеяться надо мной, Серый Мышелов. Всем известно, что я -
всего-навсего сирый и убогий Нингобль.
Мышелов лишь вздохнул и присел на корточки: он прекрасно знал, что
Сплетник более всего дорожит своей репутацией как существа бедного,
скромного, смиренного и сдержанного, потому и играет роль собственного
привратника, хотя изредка за большими воротами раздавался приглушенный
звон систров, сладострастные всхлипы флейты и хихиканье принимавших
участие в представлениях театра теней.
По на сей раз Нингобль лишь жалобно покашливал, дрожал от холода и,
казалось, грел у огня свои спрятанные под плащом члены. По железу и камню
пробегали смутные тени, шуршали вокруг маленькие твари с широко раскрытыми
глазами и настороженными ушами, а над ними ритмично колыхались стебли
шести глаз. Время от времени Нингобль, будто бы наугад, извлекал из
огромной кучи черепок и быстро прочитывал выцарапанный на нем текст, не
нарушая ритмичного движения стеблей и, соответственно, течения мыслей.
Мышелов и Фафхрд уселись рядом с ним.
Едва Фафхрд открыл рот, как Нингобль поспешно спросил:
- А что там, дети мои, вы хотели рассказать мне насчет пятничной
наложницы?
- Разумеется, Маэстро Лжи, - быстро перебил его Мышелов. - И не
столько наложницы, сколько трех евнухов - жрецов Кибелы и рабыни с Самоса
- очень смачная и запутанная заварушка. Дай мне немного времени - пусть
она поварится у меня в голове, чтобы я мог подать ее тебе без жира
преувеличения и с приправами истинных подробностей.
- А пока мы будем дожидаться, когда раскочегарится котелок Мышелова,
- небрежно вставил Фафхрд, наконец-то приноровившийся к происходящему, -
ты, чтобы тебе не было скучно, можешь разрешить нашу пустячную проблему.
И он без лишних слов рассказал о терзаниях, связанных с превращением
девушек в свиней и улиток.
- Говоришь, только Хлоя оказалась невосприимчивой к этим чарам? -
задумчиво переспросил Нингобль и отшвырнул очередной черепок в дальний
конец кучи. - Что ж, это наводит меня на мысль о...
- Крайне занятном замечании в конце четвертой эпистолы Диотимы
[согласно Платону, жрица, которая должна была искупить грехи афинян во
время чумы 429 г. до н.э.; Сократ заимствовал у Диотимы определение любви
как стремление к прекрасному] к Сократу? - вставил смышленый Мышелов. - Я
ведь прав, отец?
- Нет, не прав, - холодно отозвался Нингобль и продолжал, обращаясь к
Фафхрду: - Когда этот интеллектуальный клещ пытался впиться в кожу моего
рассудка, я как раз собирался сказать, что Хлою явно кто-то или что-то
защищает. Ты не знаешь, может, она пользуется особой благосклонностью
какого-либо божества либо демона, или постоянно бормочет какую-нибудь руну
либо заклинание, или все время носит либо рисует на теле какой-нибудь
талисман либо амулет?
- Однажды она говорила, - немного помолчав, неуверенно отозвался
Мышелов, - про амулет, подаренный ей несколько лет назад какой-то не то
персиянкой, не то наполовину персиянкой, наполовину гречанкой. Но это,
конечно, пустяк, ерунда.
- Конечно. А теперь скажи: когда девушка превратилась в свинью в
первый раз, Фафхрд смеялся своим смехом? Смеялся? Это было неосторожно, а
я ведь предупреждал. Не выставляйте слишком часто напоказ свою связь с
древними богами, не то какой-нибудь алчный стяжатель из бездны...
- Но в чем заключается наша связь с древними богами? - нетерпеливо,
однако без особой надежды спросил Мышелов. Фафхрд лишь насмешливо хмыкнул.
- О таких вещах вслух не говорят, - отрезал Нингобль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29