Дверь закрылась за ними, и Джаред остался наедине с ненавистной женщиной и со своей яростью, которая грозила выплеснуться через край и поглотить его с головой. Затаив дыхание, чтобы, не дай Бог, не прикончить эту тварь прямо сейчас, он переждал, пока улягугся самые буйные эмоции. В комнате стояла гробовая тишина. Бесс даже пожалела о том, что зашла так далеко. С бесстрастным видом Джаред приблизился к ней. Наверное, именно это его равнодушие напугало ее сильнее всего.
Наступая на Маргарет, он в конце концов прижал ее к стене, но на этом не остановился. Рука его потянулась к горлу девицы, и, схватив ее без всякой жалости, он приподнял ее над полом.
Она так и повисла, лицо пошло красными пятнами, губы посинели, а глаза стали огромными. Вцепившись в его руку ногтями, Маргарет все-таки ничего не добилась. Все равно дышать было невозможно, и тут она поняла, что, пока он сам не соизволит, он ее ни за что не отпустит. Лица их оказались на одном уровне. Джаред подался вперед и прошептал холодным, скрежещущим голосом:
– Ты, подлая тварь! – При этом он еще сильнее сжал пальцы и улыбнулся, видя нарастающий ужас в ее глазах. Он запросто мог свернуть ей шею, и она все равно не смогла бы ничем ему помешать. – Я могу убить тебя прямо сейчас. Никто не станет сильно печалиться. – Чтобы подавить это желание, ему пришлось глубоко вздохнуть. – Но клянусь перед Богом, если ты не уберешься отсюда в течение часа, я все-таки сделаю это.
Тут он разжал пальцы, уронив ее на пол, и, не глядя на скорчившуюся фигуру, не обращая внимания на кашель и хрип, собрал вещи Фелисити с кровати и осторожно прикрыл за собой дверь.
Джаред побежал вниз. Нельзя терять ни минуты. Он должен поговорить с Фелисити. Он обязан объяснить ей, что весь этот спектакль нарочно был разыгран у нее на глазах. Джаред так стремительно вошел в комнату, что резко распахнувшаяся дверь гулко бухнула в стену.
Все то время, пока ее муж разбирался с Маргарет наверху, Фелисити сидела перед зеркалом и не видела возле себя ничего, кроме лжи, не чувствовала ничего, кроме боли, терзавшей ее сердце. Она пыталась хотя бы дышать ритмично, но в груди что-то невыносимо сжималось и, как это ни глупо, мучительно болело. Фелисити удивлялась: откуда взялась эта боль? Ведь не могла она так расстроиться из-за сцены, свидетельницей которой невольно стала? Ей хотелось смеяться над собой. Разве может она мучиться из-за того, что ее сестра и муж крутят шашни? Нет, конечно. Ведь такие муки значили бы, что она любит Джареда, а это не так. К счастью, у нее даже не было времени, чтобы в него влюбиться.
Она просто очень удивилась, вот и все. Кто стал бы требовать от него верности? Фслисити уже знала, что представляют собой мужчины, и потому не верила в их преданность. Просто она почему-то понадеялась, что ее муж хотя бы не сразу после свадьбы побежит искать себе любовницу. Наверное, потому, что он так нежно ласкал ее, так сладко любил, и она поверила… А что ей оставалось?..
При резком грохоте двери Фелисити вскочила со стула.
Джаред стоял ни пороге, притихший и молчаливый, не зная, с чего начать, что сказать ей. Ну как ему убедить ее, что все это неправда? Что ложь – не в их отношениях, не в том, что было между ними, а в той женщине наверху. «Господи, помоги мне!» – мысленно молился он, прося Бога вразумить его, прося внушить ему нужные речи.
– Моя дорогая… – начал Уокер.
Фелисити повернулась в кресле, и он обомлел: губы ее сложились в широкую улыбку, которая, однако, совсем не затронула глаз. Ни разу еще он не видел у нее такого бессмысленного взора, в котором читалась только боль. Сердце так и полоснуло от страха, что он может потерять ее прямо сейчас.
– Уже довольно много времени, Джаред. Я думаю, нам пора переодеваться к обеду. А поговорить можем и после, если захочешь.
Голос ее не мог быть более спокойным, а улыбка – более безоблачной.
– Нет, Фелисити, теперь же.
Она оставалась холодна как лед. И как же ему теперь убеждать ту, которая даже не собирается с ним разговаривать?
– Ты выслушаешь меня?
– Разумеется. – Жена снова улыбнулась своей ничего не значащей холодной улыбкой, встала и начала рыться в гардеробе, словно вся жизнь ее в эту минуту зависела от того, найдется ли там подходящий костюм.
Джаред набрал в грудь побольше воздуха и начал без всякой надежды:
– Ты заметила, что в доме пропадают вещи? Твои часы, жемчуг, серьги с изумрудом? И камея, которую я тебе подарил?
– Да, действительно. Теперь, после того как ты сказал об этом, я припоминаю, что недавно не могла найти какие-то побрякушки, – безразличным тоном отозвалась Фелисити.
– Я искал мышьяк в комнате Маргарет.
Она кивнула, но ничего не ответила.
– И нашел вот это в ее шкафу. – Джаред бросил драгоценности на кровать. – Она воровала, должно быть, с первого дня после того, как переехала в ваш дом.
Фелисити бросила беглый взгляд на его находки и, вздохнув, покачала головой:
– Не правда ли, это печально?
– Едва ли стоит преуменьшать значение происшедшего, Фелисити. Ведь это настоящее преступление.
– Печально то, что она сочла необходимым красть эти вещи, тогда как папа и без того дал бы ей все, чего бы она ни попросила.
– Так тебе ее жаль?
– Конечно. А тебе? – Фелисити задумалась на секунду и добавила: – Да, я ее жалею. Впрочем, ты, разумеется, нет. Вероятно, твои чувства к ней совершенно иного рода.
– О да, в этом ты не ошиблась. У меня к ней много всяких чувств, начиная с ненависти.
– Послушай, Джаред, если ты говоришь о недавнем происшествии наверху, то, право же, не стоит так расстраиваться. Я прошу прощения за то, что ворвалась к вам без стука. Это целиком и полностью моя вина.
Фелисити чувствовала, что сердце ее разрывается от горя, но из последних сил возражала самой себе. Ведь этого не может, этого просто не должно быть!
– О чем ты говоришь? Как это «ворвалась к вам»?
– Мы услышали ваши голоса еще в коридоре. Правда, снаружи казалось, что вы спорите, так что я не сочла необходимым постучаться.
Она не могла припомнить, приходилось ли ей прежде испытывать подобные муки.
– Но, Бог мой, Фелисити… – с нарастающим ужасом промолвил Джаред. И как она может сохранять такое спокойствие? Неужели ей и правда нет никакого дела?..
– Мы оба прекрасно знали, что этот брак – не навечно. Поверь, я вовсе не виню тебя ни в чем. Я уже все знаю о мужчинах и их природных потребностях. И все понимаю.
Кто бы только знал, чего ей стоило произнести все это! Приходилось ли кому-нибудь еще переживать подобное?
– Черт возьми, ты не должна так говорить! Мне не нужен никто, кроме тебя, понимаешь?
Наконец Фелисити достала платье из гардероба и снова улыбнулась своей странной пустой улыбкой:
– Благодарю, ты очень любезен. А теперь, если не возражаешь, я хотела бы переодеться.
– «Ты очень любезен», – ядовито передразнил ее Джаред. – Ладно, давай посмотрим, насколько тебе понравится вот это. Твоя сестрица разделась нарочно, чтобы поскорее спровадить меня из своей комнаты и не дать мне времени обнаружить яд.
– Но для чего ты оправдываешься? Я же сказала, что это не имеет никакого значения.
– Нет, черт побери, имеет, и еще какое значение! Она пыталась меня соблазнять, надеясь, что если я поддамся на ее чары, то не стану выдавать ее преступлений. Можешь у Марси спросить, если мне не веришь. Он видел собственными глазами, как я вышвырнул ее однажды из своей комнаты. Я ни разу не позволил себе с ней ничего непристойного. Господи, да у меня мурашки бегут по коже при виде этой женщины!
– Джаред, это уж совсем недостойно с твоей стороны.
– Ну да, джентльмену не пристало так говорить, правда?
Фелисити молча пожала плечами.
– Ладно, не верь мне, если не хочешь. И вот еще что добавь в свой список тех вещей, которым ты не веришь: я люблю тебя. И не собираюсь возвращаться в Британию! Я остаюсь здесь на неопределенное время.
Фелисити категорически замотала головой:
– Но мы так не планировали.
– К черту все эти идиотские планы! Я люблю тебя. Слышишь? Люблю! Понимаешь ты это?
– Да.
– Ну и что ты теперь собираешься делать?
– Ничего.
– Ничего? Но ведь…
– Мы собирались пожениться, зачать ребенка, а потом ты должен был уехать. Очень сожалею, но с любовью тебе явно не повезло.
– А тебе повезло?
– Ты же знаешь, что я от нее вообще отказалась, – ответила Фелисити и тут же усомнилась в том, что говорит искренне. Ведь если она не влюблена в него, так почему же грудь готова взорваться от мучительной, невыносимой боли? Нет-нет, это просто сильное потрясение, и все. Нет тут никакого нежного чувства. Она не собирается ни в кого влюбляться.
– Черт возьми, Фелисити! Своей гордыней ты просто разрываешь мне сердце. Признайся наконец, что любишь меня!
– Прости, мне очень жаль. Действительно жаль.
Джаред глубоко и шумно вздохнул:
– Нет, тебе не жаль. Ты вообще не ведаешь, что такое жалость. Ты просто маленькая трусишка. Прячешься за глухую стенку, которую сама же вокруг себя воздвигла, и дрожишь от страха, как бы тебя кто не обидел. Ты просто боишься жить по-настоящему, боишься рисковать.
– Джаред, мне действительно пора переодеться, – она посмотрела на часы, стоявшие на туалетном столике, – а не то я опоздаю.
Он снова вздохнул и в отчаянии запустил пальцы в волосы.
– Ну ладно, – спокойный голос давался ему ценой больших усилий, – предположим, я действительно увлекся другой женщиной. Но ты ведь сама сказала, что тебе до этого нет никакого дела, я правильно говорю?
– Правильно.
– Поскольку, как ты утверждаешь, это временный брак. Верно?
– Да.
– Так для чего же мне лгать? Сама посуди, стал бы я отрицать очевидное, если бы не любил тебя?
– Вероятно, ты хотел, чтобы время, оставшееся до твоего отъезда, было как можно приятнее.
– То есть ты думаешь, что я буду настаивать на своих супружеских правах?
– С тебя станется, но спешу заверить, что это лишь напрасная трата сил.
– Ты же знаешь, что я согласился на брак только потому, что надеялся на изменение наших отношений…
– Так и случилось. Отношения с тех пор действительно изменились.
Не обратив внимания на то, что она его перебила, Джа-ред продолжал:
– Я полагал, что сумею добиться твоей любви. Только теперь мне кажется, что ты вообще не способна на глубокие чувства. Наверное, есть такая особая порода людей. У них просто отсутствует дар любви, Бог обделил их этим талантом, и ты – одна из многих несчастных.
– Правда? А разве ты не меня застал недавно в спальне джентльмена, причем этот джентльмен был почти раздет? – зло рассмеялась Фелисити, и от этого смеха у него кровь застыла в жилах. – Наверное, ты прав, Джаред. Я действительно не умею любить, впрочем, это и к лучшему.
– Лучше прожить всю жизнь в одиночестве? Сомневаюсь.
– Лучше прожить, не зная горьких разочарований.
Джаред, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты и громко захлопнул за собой дверь. Уже во второй раз за последнюю четверть часа он оставлял за своей спиной женщину, хватающую воздух ртом и корчащуюся на полу от невыносимой боли в груди.
Поглощенная своими страданиями Фелисити не слышала, как в коридоре раздались неровные шаги и стук трости. Единственными звуками в комнате были тиканье настольных часов да ее собственные сдавленные рыдания. Неожиданно дверь снова с грохотом распахнулась, и на пороге появилась Кэролайн. Она была так взволнованна, что даже забыла постучаться.
– Я вспомнила. Наконец-то вспомнила! – воскликнула она без предисловий, но, увидев подругу на полу, громко ахнула. – Что случилось? Дорогая, что с тобой?
Быстро промокнув глаза рукавом вынутого из шкафа платья, Фелисити с трудом встала на ноги, но только для того, чтобы добраться до постели. Тут она в изнеможении опустилась на перину.
– Зачем ты пришла?
– Объясни лучше, почему ты лежала на полу?
– Оступилась.
Кэролайн подошла ближе и, присев рядом, внимательно посмотрела в лицо подруги:
– Но ты плакала. Почему? Неужели поверила в эту комедию, которую разыграла Маргарет наверху?
Фелисити шмыгнула носом и еще раз вытерла глаза помятым нарядом, который по-прежнему держала в руках.
– Какая разница, поверила я или нет?
– Как это «какая разница»? Тебе что же, наплевать, что эта потаскушка пыталась соблазнить твоего мужа? Ты действительно этим не задета?
– Именно так, – ответила Фелисити, приподняв подбородок и распрямляя плечи.
– Знаешь, я думаю, ты должна мне рассказать наконец, что тут происходит.
Не без некоторого принуждения Фелисити все же выложила ей всю правду. О причинах их свадьбы, о взаимоотношениях между ней и Джаредом и об их последнем разговоре. Она сказала, что поскольку он в конечном счете все равно ее обманет, так пусть уж лучше сейчас. По крайней мере впредь между ними все будет ясно и определенно.
– Ты просто дурочка, – помолчав, решила Кэролайн. Фелисити бросила на нее угрюмый предупреждающий взгляд:
– Если хочешь оставаться моей подругой, не смей меня больше так называть.
– Если бы я не была твоей подругой, то, наверное, надавала бы тебе пощечин, – вздохнула Кэролайн. – Просто поверить не могу. Человек признался ей в любви, а она? «Мне очень жаль». Ты что, сумасшедшая? – Кэролайн набрала в легкие побольше воздуха и продолжила: – Да другая женщина убила бы еще и не за такого, как он. Очнись же ты, Фелисити, очнись и выслушай меня! Не отпускай его. Ты никогда себе этого не простишь. Ведь он вовсе не увлечен Маргарет.
– А ты-то откуда знаешь?
– Только подумай. Когда ты сама оказываешься с ним полуодетая в одной комнате, разве он держится от тебя на расстоянии десяти футов?
– Нет… Конечно, нет…
– А взгляд? Он остается таким же ясным и спокойным или, напротив, переполняется страстью и горит от восторга, когда ты красуешься перед ним?
Фелисити была озадачена:
– А кто сказал, что я перед ним…
Кэролайн, обладавшая некоторым опытом в амурных делах, сама не раз наблюдала, как вспыхивают жадным огнем глаза влюбленного мужчины. Но сегодня она не увидела ничего подобного в лице застигнутого врасплох Джареда.
Фелисити отчаянно замотала головой, пытаясь восстановить в памяти ту омерзительную сцену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38