Я не питал иллюзий насчет характера Зузанки, особенно в последнее время. И если уж она ему посулила, что поможет попасть в Карлин, то, скорее всего, из корыстных побуждений.– Почему же Колда это сделал? – Том наморщил лоб.– Мне тоже непонятно.– Но должна же быть какая-то причина. Ни с того ни с сего не убивают. И мне кажется, Честмир, что тебе эта причина известна!– Мне? Не смеши меня, Том. Последние полгода… – Я запнулся.– Понимаю, – Том с состраданием кивнул. – Тут не надо слов, – ободряюще добавил он.– Пойду. – Зевая, я поднялся. – Твое любопытство я как будто уже утолил.– Нет, погоди. Когда ты в последний раз видел Зузану живой?– В субботу после обеда, когда она заехала ко мне с Бонди.– А до того?– Да недели две назад.– Когда я с ней говорил… – стал бессвязно объяснять Томаш, – в общем, странно как-то мне это… Ну, что Колда… Мне показалось, что она ему доверяет.– Очень может быть.– Так почему же он это сделал?– Скоро мы узнаем, почему. Ты выпустишь меня?– Да, – вздохнул Томаш. – Женщины, скажу я тебе, темные лошадки. Кстати, я вставил в мюзикл одну твою песню.– Сентиментальные воспоминания? – улыбнулся я. – Ну, спасибо за коньяк. Будь здоров. 17 Спал я недолго. Меня разбудил телефон.– Пан Бичовский?– Кто говорит? – спросил я сонно и посмотрел на будильник. Он был заведен на одиннадцать. Я мог себе это позволить: репетиция назначена на два. Но сейчас только половина девятого, и голос в трубке мне незнаком.– Не узнаете? – послышался тихий смех. – Это Грешный.– А-а, это вы, товарищ капитан. – Я быстро пришел в себя.– В десять вас устроит? – любезно спросил капитан. – Или раньше?– Что устроит?– Повидаться со мной, – пояснил капитан.– Ах да, – забормотал я, – в десять так в десять. Я еще не встал.– Хорошо живете!– В каком смысле?– Что можете так долго спать.Я был еще сонный, скорее – невыспавшийся, и не нашелся что ответить. До постели я добрался только в три, и пяти с половиной часов сна мне явно не хватило. Моей нормой были восемь часов, а после гастролей – и того больше.– А куда мне явиться? – спросил я не без опаски. – В «Ялту»?Капитан явно пребывал в превосходном настроении.– Не знаю, какой доход у вас, у меня же… Разве только вы меня пригласите.– Как-нибудь в другой раз, – решительно уклонился я. – Сейчас у нас несколько не те отношения.– Вы, кажется, намекаете, что встреча со мной вам будет не по душе… – грустно заметил капитан.– Что вы, – хмыкнул я в трубку, – я бы не посмел.– Значит, в десять. Вы еще успеете почистить зубы.– А не стоит ли мне прихватить зубную щетку? – решил уточнить я.– Нет, и пижаму тоже не надо. А то ее, не дай бог, будет видно из вашей сумки, когда мы встретимся.– И где же?– «У Петра», – ответил капитан. – Знакомо вам такое бистро?– Это напротив вашей работы.– Точно. Так что не заблудитесь. Буду с нетерпением ждать встречи.– Я тоже, – сказал я и повесил трубку.Надеюсь, сегодня мне наконец скажут, как это случилось. Почему Колда… Я встал под душ. Вчерашняя усталость уступила место жгучему любопытству. В девять с минутами я на лифте спустился вниз. В молочном кафе через улицу проглотил завтрак – два йогурта и блинчики с повидлом. Без пяти десять я вышел из трамвая у Национального театра и ровно в десять оказался в бистро «У Петра».– Здравствуйте.Капитан был уже тут. Бистро открыли совсем недавно, и, за исключением двух девушек, склонившихся над стаканами сока, мы были единственными посетителями.– Здравствуйте, – отозвался капитан.Я сел напротив, испытывая неловкость от того, что не знал, как мне его называть. Товарищ капитан или пан Грешный? Вдруг он не хочет, чтобы к нему здесь обращались «товарищ капитан»? Из затруднения меня вывел официант. Смерив меня испытующим взглядом, он безучастно сказал:– Слушаю вас.– Кофе, – попросил я.– И вам еще кофе, товарищ капитан?Одну чашку он успел уже выпить.– Нет, хватит. – Капитан оглянулся на девушек. – Дайте мне тоже сок.Официант отошел, а я не сдержался и отпустил замечание:– При вашей-то профессии… Странно, что вас здесь знают.– Гм, – произнес Грешный, – я работаю в розыске пятнадцать лет, а этот официант здесь, должно быть, еще больше. Прага невелика, молодой человек.– Да я так, – пожал я плечами и оглядел капитана. На сколько он тянет? Лет на сорок, может, на сорок с небольшим. Он хорошо выглядит, а я – не так уж и молодо.Я ждал, когда он начнет. Капитан помедлил, пока официант, принеся и поставив перед нами заказанное, не ушел.– Итак, – приступил он к делу, – вам ничего не пришло в голову, вы ничего не вспомнили и незачем было звонить мне.– Именно… – А ведь я собирался позвонить ему уже в воскресенье вечером. Насчет песни «День как любой другой». И насчет Бонди. Хорошо, что мне отсоветовала моя бывшая жена. Уличили-то Колду!– Ну а мы времени даром не теряли, – продолжал капитан, – и кое-чего добились.Он помолчал и пристально посмотрел мне в глаза. Сейчас скажет, спокойно ожидал я. О Колде.– В понедельник я допрашивал молодых людей из оркестра Черной.– Знаю, – не удержался я.Грешный поднял брови:– Значит, и вы не потратили вчерашний день впустую.Я улыбнулся. Знал бы он, как я его потратил!– Так вот, мы кое-чего добились, – хмуро повторил капитан. – Вы же больше не можете добавить ничего интересного, не так ли?Я не понимал, зачем он опять возвращается к моим показаниям.– Так, – подтвердил я.– А как вы относитесь к Богуславу Колде? – вдруг выпалил капитан.Вот оно! Наконец-то! – подумал я с облегчением, подыскивая подходящий ответ.– Не то чтобы мы большие друзья. – Я изобразил улыбку. – Вам небось известно – почему.– Да, – кивнул капитан. – У Черной были причины расстаться с вами.Ясно, куда клонит Грешный. Вступать с ним в прения относительно причин и следствий сейчас не стоит.– Из-за пана Колды, так?– Помимо всего прочего, – ответил я.– А вы, разумеется, ревновали…– Скорее злился, – осторожно уточнил я, – а вы бы на моем месте не злились?– Это вопрос формулировки, – заявил капитан, – я бы, например, ревновал.– Пусть будет так, – согласился я, – если дело лишь в формулировке, то можно считать, что я ревновал.– Тем самым в вашем отношении к Черной, гм… появился новый оттенок.– Да нет, – покачал я головой.– Как это нет?! – возмутился капитан. – Уж коли мы строим из себя психологов-дилетантов, так не внушайте мне, что, когда она сошлась с Колдой, а вам был дан от ворот поворот, вы ее за это стали любить еще сильнее.– Я так не говорил, – возразил я.– Еще бы, – сказал капитан, – да вы ее должны были люто возненавидеть. Признайтесь, пан Бичовский…– Не возьму в толк, зачем к этому снова возвращаться, – ответил я неохотно. – Я рассказал вам все о наших с Зузаной взаимоотношениях. Все как было. Почему же сейчас…– Эти два дня мы не сидели сложа руки, пан Бичовский.– Знаю. И еще знаю, что вы посадили Колду. Почему же…Капитан меня перебил.– Вас кто-то разыграл, молодой человек… Пана Колду мы вовсе не посадили, как вы это называете. Наоборот!– То есть как наоборот? – непонимающе пробормотал я.– Допейте свой кофе, – сказал капитан, – время – чрезвычайно драгоценная вещь, а нас с вами ждет еще масса дел. Вам известно, что такое очная ставка?Допив кофе, я почувствовал, как сжался мой желудок, и извлек из кармана сигарету.– Не стоит, – остановил меня капитан. – Расплатимся. У меня в кабинете тоже есть пепельница. 18 Мы с Колдой сидели почти рядом на стульях, капитан – напротив, за столом, а у окна, возле низкого столика, склонился над машинкой верзила, который снимал с меня показания в ночь с субботы на воскресенье.– Продолжайте, – произнес капитан, обращаясь к Колде.На Богоуше не оказалось полосатой одежды, к которой не положен галстук. Он был хорошо выбрит, опрятен и одет с присущей ему продуманной элегантностью.– Это, собственно, все, – сказал Колда и виновато поглядел на меня. Я снова увяз по самые уши. Колда показал, что после ухода Бонди он оставался у Черной примерно полчаса и около семи тоже ушел. И если бы только это…– Ну, что скажете, пан Бичовский?Что мне сказать! Кошмарнее всего то, что Зузана, по словам Колды, попросила его остаться. На весь вечер. Дожидаться моего появления. Якобы боялась быть со мною наедине. И это мог подтвердить Бонди. Она сказала это еще при нем. Как там вчера вечером говорил Гертнер? Женщины – темные лошадки.– Но это же полнейшая бессмыслица, – возразил я беспомощно. – В субботу я вам выложил все начистоту.– И только по рассеянности забыли упомянуть, что Черная вас боялась!У Колды, по мнению капитана, было безупречное алиби. Начиная с семи и вплоть до полуночи. Три человека, на которых он сослался, допрошенные поодиночке, не преминули засвидетельствовать это. Потому Колду и задержали в понедельник допоздна. Проверяли его алиби.– Я не мог у нее остаться, – понурясь, говорил Колда, – то есть если бы знал…– Причем Черная, очевидно, имела какие-то основания для страха, – повернулся ко мне капитан. – Может быть, вы ей угрожали? Только больше не пытайтесь мне втолковать, – он постучал по папке, что лежала на столе, – будто собирались провести приятный вечерок, оживляя его игрой на скрипке, ладно?– Но когда я пришел к Зузане, дверь была заперта, – сказал я невпопад.– Это верно, – ответил капитан. – Кстати, других ключей, помимо ваших, в квартире не найдено.– Вот видите, – отчаянно защищался я. – А у Зузаны ведь были свои! Где же они?! Я… слушайте, а что, если убийца… как-никак он должен был запереть за собой! Он их и взял. У меня была только моя связка.– Пан Бичовский, – с состраданием сказал капитан, – это для вас слишком слабая зацепка. Другие ключи вы могли просто выбросить. Время на это у вас было.– Я могу уйти? – спросил Колда.Грешный кивнул.– Можете, только скажите коллеге, – указал он на верзилу, – где вас можно найти. На случай, если понадобитесь нам.– Значит, сегодня вечером я буду в «Букашке», – озадаченно начал вспоминать Колда, – утром…– Да нет, – прервал его верзила, – нас интересует только, не выедете ли вы в ближайшие дни из Праги. Сможем ли мы застать вас по вашему адресу. – Он начал перебирать бумаги перед собой.– То есть дома? – сообразил Колда. – Ну да. На этой неделе вся группа будет безвылазно в Праге.– Этого вполне достаточно, – сказал верзила, и Богоушек Колда с облегчением поднялся со стула.– До свидания, – попрощался он вежливо сначала с верзилой, а потом с капитаном. Меня он не удостоил вниманием.– И что бы вам не признаться, – через какое-то время произнес капитан. – Вам не кажется, что это было бы самое разумное?– Не знаю, – ответил я, – что вы тут усмотрели разумного, только в смерти Зузаны я не виноват.– Не виновен, – машинально, скорее для порядка, поправил меня капитан.– Да, не виновен, – повторил я.– Но ведь ваше алиби… – Капитан невесело покачал головой.– В другой раз буду внимательнее, – отрезал я, – и постараюсь запастись более надежным. Почем мне было знать…– Перестаньте кричать, – сказал капитан, – этим ничего не добьетесь. Попробуем лучше, если вы не против, бросить свежий взгляд на все то, что нам известно.Я кивнул, и капитан зашуршал бумагами в своей папке.– Я буду строго следовать показаниям, – поднял он глаза от документов, – вашим и всех остальных. Если что-то напутаю, не откажите в любезности поправить меня.– Хорошо.– Так вот, все происходило приблизительно так. Суббота, вторая половина дня, точное время пока не имеет значения. Черная и Бонди беседуют с вами в Доме трудящихся. Вы договариваетесь с Черной, что встретитесь в восемь часов. Кстати, – капитан снова оторвался от бумаг, – пан Бонди это подтвердил. Дальше. Черная должна была записывать в «Беседе» программу для телевидения, но запись по техническим причинам, как объяснил пан Бонди, сорвалась. Поэтому она уехала домой вместе с Бонди. В квартире Черной они были, по словам Бонди, в полшестого. Бонди находился там примерно три четверти часа, пока не пришел Колда. Бонди подтвердил, что Черная просила Колду провести у нее весь вечер. Она объявила, что позвала вас, так как вы этого хотели, но боится вашей встречи. Колда отговорился тем, что у него на семь часов назначено важное свидание, и обещал ей позвонить.– И что же, – прервал я капитана, – позвонил? Капитан покачал головой.– Нет. При допросе он пояснил, что сказал это просто так, чтобы Черная не боялась. – Капитан грустно улыбнулся. – И вообще, он заявил – и это говорит в вашу пользу, пан Бичовский, – что считал опасения Черной несколько, гм, преувеличенными. По его мнению, она любила преувеличивать. Видите, я ничего от вас не скрываю. – Капитан вопрошающим взглядом посмотрел на меня.– Я от вас тоже.– Продолжим. Гуго Бонди ушел от Черной примерно в четверть седьмого. Богуслав Колда каких-нибудь полчаса спустя. А убийство, – капитан закрыл свою папку, – убийство было совершено, согласно медицинской экспертизе, между восемью и девятью.Я молчал.– Так что у нас возникает подозрение…– Значит, подозреваете меня не только вы?– Не надо придираться к формулировкам. Вы же понимаете, дело это нешуточное.Я понимал. Черт возьми, я отлично понимал, что тут не до шуток.– Слово за вами.Я вспомнил разговор с Гедой.– А что было на Зузане до ухода Бонди и Колды? То же, в чем она заезжала ко мне в Дом трудящихся? Такое платье…Капитан не дал мне договорить.– Да вы прирожденный частный детектив! Мы знаем, в каком платье была Черная, когда встречалась с вами. И если вам это интересно, то так же она была одета и тогда, когда они с Гуго Бонди разучивали вечером вашу песенку.– Ясно, – выдохнул я.– Я не хотел вам об этом говорить, но… Когда пан Бонди ушел, – капитан откашлялся, – Черная, гм… переоделась. То, что было на ней в момент ее смерти, она надела… скажем так, в присутствии Богуслава Колды.Не имело смысла указывать капитану на то, что перед моим визитом Зузана, по логике вещей, должна была снова переодеться. Но уже не успела. Алиби Колды, надо думать, неуязвимо.– Так что скажете?Я сознавал, что молчание мне не слишком поможет, и дал ход теории своей бывшей жены.– Я бы немного уточнил заключение этой вашей медицинской экспертизы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20