Кинес не мог поверить, что Фриетх оставила Лиета одного, но потом понял, что из всех троих именно мальчик находится сейчас в наибольшей безопасности. Лежа в расщелине, надежно укрытый, он инстинктивно замолчал и притаился.
Пардот чувствовал себя неуклюжим и уязвимым, но Фриетх знала, что делать. Она была настоящей фрименкой и знала, как надо растворяться в пустыне.
Орнитоптер с ревом пронесся над их головами, и солдат взял на прицел в панике бегущего кулона. Должно быть, Фриетх знала, что первой жертвой будет именно ни в чем не повинное животное. Боковой стрелок высунулся в открытое окно, на его загорелом лице блуждала довольная улыбка. Дуло лазерного ружья изрыгнуло почти невидимое бело-оранжевое пламя, луч которого разрезал пустынного осла на дымящиеся ломти мяса, которые покатились вниз по склону скалы, увлекая за собой мелкие камни. Голова и передние ноги остались лежать на дороге.
Луч лазера начал выжигать куски камня из скал вокруг беглецов. Едва удерживая равновесие, Кинес и Фриетх бежали вниз не разбирая дороги. Она припечатала мужа к выступу базальтовой скалы, и смертоносный луч ударил мимо них, пройдя всего в нескольких сантиметрах от Кинеса. Он почувствовал резкий запах озона и жженого камня.
Орнитоптер подобрался еще ближе. Стрелок высунулся почти по пояс и прицелился; он явно предпочитал азарт вместо того, чтобы скомандовать пилоту снизиться еще больше и пустить в ход тяжелое бортовое оружие.
В этот момент охранный отряд Кинеса открыл огонь.
Огонь велся с замаскированных боевых позиций, расположенных в пещере с закамуфлированным входом. Фрименские стрелки начали обстреливать бронированное брюхо боевой машины. Лучи лазера ослепительными нитями протянулись к фонарю пилотской кабины. Один из невидимых стрелков бил по орнитоптеру из старинного артиллерийского орудия, установленного на лафете. Эта пушка, доставленная сюда контрабандистами, стреляла мелкими порциями взрывчатки. Один из таких снарядов ударил стрекозу в брюхо. Машина потеряла равновесие и перевернулась в воздухе. Бортовой стрелок вывалился из своего сиденья и, вылетев из орнитоптера, начал с криком падать вниз. Напоровшись на острый выступ скалы, он мгновенно превратился в брызги красной плоти, смешанной с кровью. Лазерное ружье выпало из кабины вслед за хозяином.
Фриетх скорчилась у скалы, прижимая к себе Кинеса, страшно удивленная стрельбой фрименов. Кинесу казалось, что его жена готова была броситься на орнитоптер с голыми руками, но у него были припасены для этого иные средства защиты.
Орнитоптер удержался в небе, и фримены с новой силой принялись его обстреливать. Теперь огонь велся по двигателю – наиболее уязвимой части боевой машины. В воздухе запахло огнем и раскаленным металлом. Пилот отчаянно пытался выровнять машину, но из выхлопных труб валил черный дым, а смазочное масло хлестало из пробитых магистралей. Воздушное судно накренилось, двигатель взвыл, и орнитоптер стал нехотя падать на землю.
Вот орнитоптер ударился о скалу, раскрылся и стал медленно сползать вниз по склону. Крылья отчаянно хлопали по воздуху, словно мышцы агонизирующего животного, но в конце концов двигатель окончательно заглох и машина рухнула в расщелину скалы.
– Я не знала, что здесь есть Сиетч, – задыхаясь, проговорила растерянная Фриетх. – Кто эти люди? Что за племя?
– Это мой отряд, охраняющий проект.
Он заметил, что харконненовский пилот остался жив после падения. Часть кабины раскололась, и раненый пытался выползти наружу, поддерживая переломанную во многих местах руку. Через несколько мгновений одетые в камуфляж фримены высыпали из пещеры и плотным кольцом окружили упавший орнитоптер, Пилот попытался спрятаться в машине, которая была довольно сомнительным укрытием, но два фримена вытащили его наружу. Блеснуло иссиня-белое лезвие криса, и жизнь пилота пресеклась. Мастера воды – посвященные в свое дело люди – подбежали к трупу и утащили его в глубь пещеры, чтобы извлечь из тела воду, которая будет отдана не семейным уланам, а на развитие проекта Мелового Бассейна.
– Но что настолько важное расположено там? – спросила Фриетх. – Что ты там делаешь, супруг? Он вознаградил ее ослепительной улыбкой.
– Ты увидишь. Я хочу, чтобы ты стала нашим первым гостем.
Фриетх поспешила к расщелине, где она оставила сына. Вытащив его оттуда, она быстро осмотрела дитя – не получило ли оно травм. Но юный Лиет даже не расплакался.
– Он настоящий фримен, – гордо произнесла Фриетх, показывая ребенка отцу.
Внизу организованная команда приступила к разборке разбитого орнитоптера, с него снимали крылья, двигатели, запасы продовольствия. Молодые фримены начали карабкаться по опасному склону скалы, чтобы достать выпавшее лазерное ружье.
Пардот провел жену мимо убитого кулона и грустно вздохнул.
– По крайней мере теперь мы сможем попробовать мяса – это такая редкость. Мне кажется, что у нас есть повод для праздника, поскольку мы все же добрались до пещеры.
Фримены работали как одержимые, ликвидируя следы катастрофы. Они убрали в пещеру остатки сбитого орнитоптера, привели в порядок скалу и даже прошлись граблями по песку. Кинес провел немало времени среди этих людей, но их трудолюбие и умение работать все еще потрясали его.
Идя впереди, Кинес немного позже полудня привел Фриетх к низкому входу в пещеру. Солнце немилосердно палило, озаряя ярким желтым светом зубчатую гряду гор. Из пещеры доносился запах холодной скопившейся на камнях влаги. После зноя этот запах был подобен живительному глотку воды.
Кинес извлек из носа затычки фильтров, с силой втянул ноздрями воздух и знаком предложил жене сделать то же самое. Она неохотно подчинилась, в ней глубоко сидели пустынные инстинкты. Потом она изумленно и радостно улыбнулась, заглянув в темноту входа.
– Я чую запах воды, мой супруг. Он взял жену за руку:
– Идем со мной. Я хочу, чтобы ты это увидела своими глазами.
Когда они обогнули выступ скалы, прикрывавший пещеру от света и испарения воды, и вошли внутрь, Кинес величественным жестом показал Фриетх рай, который он сотворил в Меловом Бассейне.
Под потолком плавали яркие желтые лампы. Воздух был насыщен влагой, благоухал ароматами цветов, кустарников и деревьев. Сладкий звук журчащей воды доносился от выдолбленных в камне арыков. Разбитые здесь же клумбы были похожи на красные и оранжевые взрывы. Капельная ирригационная система снабжала водой чаны, оплетенные водорослями, а вентиляторы перемешивали воздух пещеры, чтобы поддерживать постоянство концентрации влаги. Грот оживляли бабочки, мотыльки и пчелы, привлеченные сюда изобилием пыльцы и нектара.
Фриетх едва не задохнулась, увидев эту немыслимую на Дюне красоту; под фарфоровой маской ее лица Кинес в этот момент разглядел чувства, о существовании которых он не догадывался все время, что прожил с этой женщиной.
– Это же рай, любовь моя!
Перед ее глазами на мгновение зависла колибри, потом птичка, стремительно двигая крошечными крылышками, метнулась в сторону. Охваченные такой же эйфорией фрименские рабочие работали возле растений.
– Настанет день, когда такие же сады будут расти по всей Дюне, на открытом воздухе. Это показательное хозяйство с растущей зеленью, открытой водой, фруктовыми деревья-, ми, декоративными цветами, травой. Это символ для всех фрименов, призванный показать, как я вижу будущее Дюны. Видя это, они поймут, чего они смогут достичь.
По стенам пещеры стекала вода, по стенам, которые на протяжении геологических эпох не знали ничего, кроме палящего беспощадного солнца и знойного ветра, смешанного с песком.
– Даже я не вполне понимала тебя, – призналась Фриетх, – до сегодняшнего дня…
– Ты понимаешь, почему за это стоит сражаться и умирать?
Кинес прошелся по пещере, вдохнув аромат листьев, принюхиваясь к цветам. Он нашел дерево, на котором висели гроздья спеющих оранжевых плодов. Сорвав один из них, большой и золотистый, он протянул его жене. Никто из рабочих и не подумал оспаривать права Кинеса на свежий фрукт.
– Это портигал, – сказал планетолог, – один из фруктов, о которых я говорил когда-то в Сиетче Красной Стены.
Он преподнес этот фрукт жене в качестве дара, и она приняла его в свои загорелые руки как величайшее сокровище, самое ценное, что ей когда-либо приходилось видеть.
Кинес обвел небольшой грот широким жестом:
– Запомни все это хорошенько, жена моя. Все фримены должны это увидеть. Дюна, наша Дюна может стать такой всего через несколько сотен лет.

***


Даже невинные виноваты, хотя и по-своему. Никто не проходит по жизни, так или иначе не платя за это.
Леди Елена Атрейдес. Из личного дневника

Сразу же по получении известия о сроке коронации нового императора, первой после почти стопятидесятилетнего перерыва, Дом Атрейдесов начал готовиться к дальнему путешествию. С рассвета до заката слуги в Замке Каладан переходили от гардеробов к хранилищам, выбирая одежду, украшения и подарки, столь необходимые для формального визита к императорскому двору в Кайтэйне.
Все это время Лето бродил по комнатам и залам, стараясь улучшить свой план и придумать наилучший способ добиться восстановления Ромбура и Кайлеи в правах. Новый император Шаддам должен внять моей просьбе.
Советники по протоколу часами ломали голову над нужными цветами накидок, плащей, повязок и туник. Вот украшения должны быть скромными, камни, ввезенные с Эказа, или что-нибудь еще проще. Наконец, вспомнив приключение, пережитое вместе с Ромбуром, Лето настоял на коралловой гемме, заключенной в прозрачную сферу, наполненную водой.
Кайлея отчаянно хотела отправиться на Кайтэйн, побывать во дворце, где ее мать когда-то служила императору. Это была мечта всей ее жизни. Лето читал это страстное желание в ее зеленых глазах, на лице девушки была написана надежда, но молодой герцог понимал, что должен запретить Кайлее даже мечтать о поездке. Ромбуру придется сопровождать Лето, он будет представлять дело своего Дома, и если их миссия провалится, то Ромбур будет казнен, поскольку осмелился покинуть место своего убежища. Тогда по крайней мере удастся сохранить жизнь хотя бы Кайлее.
Если же вдруг их миссия увенчается успехом, то Лето поклялся себе, что сам отвезет Кайлею на Кайтэйн и там она получит все, о чем мечтает.
Сейчас, в мирные предрассветные часы, Лето продолжал мерить шагами деревянные полы верхнего зала, прислушиваясь, как скрипят древние половицы. Это были успокаивающие звуки родного дома. Сколько герцогов мерило шагами этот пол, решая важнейшие государственные дела? Герцог Пауль делал это не раз, обеспокоенный восстанием первобытных племен на Южном континенте или требованием императора выслать безумных мятежников с планеты. В те времена Пауль впервые обагрил свой меч кровью и навеки подружился с графом Домиником Верниусом.
Все время своего правления старый герцог проявлял гибкость и талант, зная, где проявить твердость, а где приласкать. Для того чтобы народ сохранял верность и любовь к правящей династии, герцог применял элементы преданности, этики и экономической стабильности.
Может ли Лето хотя бы надеяться делать то же самое?
Он произнес вслух:
– Отец, ты оставил мне слишком большие башмаки, они велики мне.
Он перевел дух, отбросив ненужную жалость к себе. Им овладела злость. Он должен делать все, что в его силах, ради Каладана и ради памяти старого герцога.
Когда погода бывала ясной, они с Ромбуром упражнялись во дворе в боевых искусствах с применением ножей и щитов под присмотром Туфира Гавата. Однако сегодня Лето решил отдохнуть, хотя этой надежде вряд ли суждено было сбыться. Он плохо спал, его преследовала тяжесть решений, которых от него ждали, эти решения так давили на его плечи, что казалось, этого веса не выдержат древние камни Замка Каладан. Далеко внизу бушевало море, прибой бил о прибрежные скалы со скрежетом, казалось, что под стенами замка стискивает зубы огромный дракон. Эти волны усиливали смятение Лето, волны бились в унисон с его тревожными мыслями.
Завернувшись в накидку, отороченную дорогим китовым мехом, он застегнул пояс и босиком спустился по винтовой лестнице в главный зал. С кухни доносились запахи горького кофе с обязательной добавкой меланжи: повар считал, что молодому герцогу нужно получить с утра энергетический заряд.
Он слышал, как на кухне включали приборы, топили печь, как начали готовить завтрак, как развели огонь в очаге. Старый герцог всегда предпочитал настоящий потрескивающий огонь искусственному, и Лето продолжил традицию отца.
Неслышно ступая босыми ногами, Лето, направляясь в банкетный зал и проходя мимо оружейного зала, вдруг остановился, увидев там совершенно неожиданного гостя.
Юный смотритель быков, Дункан Айдахо, вытащил из ножен один из церемониальных мечей Пауля и держал его, направив острием вниз, уперши клинок в плиты пола. Хотя длинный клинок был выше мальчика, десятилетний Дункан решительно держал рукоятку. Веревочные петли позволяли Айдахо свободно поворачивать меч, служа своеобразными рычагами.
Дункан обернулся и вздрогнул; он не ожидал, что его увидят. Лето хотел было отчитать мальчишку, но слова застряли у него в горле. Он хотел спросить, что делает здесь этот мальчишка без присмотра и без разрешения. Но в этот момент Лето увидел, что из широко открытых глаз мальчика по щекам протянулись соленые полоски – следы слез.
Смущенный, но одновременно исполненный гордости, мальчик выпрямился.
– Прошу прощения, милорд герцог.
Голос его был полон печали; в нем слышалась глубина, неожиданная для ребенка такого возраста. Он посмотрел на меч, а потом на дальний обеденный зал, где на стене висел портрет неотразимого Пауля Атрейдеса. Патриарх с орлиным профилем смотрел с портрета своими горящими зелеными глазами. Он был одет в свой пестрый матадорский наряд, казалось, нет на свете такой силы, которая могла бы его остановить.
– Я очень скучаю по нему, – просто сказал Дункан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96