У каждого небось сохраняются маленькие тайны. Просто у меня их будет чуть больше.
– О своих людях я знаю все, – с нажимом изрек атаман.
– Тогда я стану исключением. По крайней мере, до поры.
Бархат надолго замолчал, посматривая на юношу исподлобья. Замерший Куля вовсе превратился в беззвучный призрак.
– Так что решим, господин атаман? – нарушил тишину Шагалан. – Погостить мне у вас или как?
– Лучше бы молился, чтоб сразу на суку не подвесили, – медленно отчеканил Бархат. – Откуда известно, кто ты по правде? С какой стати рисковать, доверяя тебе? Сам ты таким умным вылупился или подослал кто? Если лазутчик, то чей? А ведь можно пройтись по спине железом каленым, вдруг выплывет что-нибудь любопытное.
– Хм, чувствую, не ко двору я здесь… Жаль. Тогда прошу извинить, если чем обидел, а я, господа, пожалуй, пойду восвояси.
– Пойдешь, когда отпустят! Если отпустят.
Улыбка разведчика захолодела:
– Попробуйте сдержать.
– Полно, Бархат. Оставь парня в покое, – вмешался низкий властный голос.
Все подняли головы. По массивной лестнице с верхнего этажа сходил дородный высокий мужчина в длинном красном кафтане до пола. Уже немолодой, седые прядки прорезались в окладистой черной бороде. Все в молчании ждали, пока новый участник беседы неторопливо, вразвалку спустится и подойдет ближе. Обозрев собравшихся, он положил тяжелую ладонь юноше на плечо. Жалобно взвизгнула под грузным телом половица.
Шагалан вытерпел второй за последний час взгляд живых, проницательных, может, только не таких жестких глаз, освещавших грубоватое крестьянское лицо. Мужчина улыбнулся в усы:
– Значит, говорят, дерешься здорово?
– Не то слово здорово, господин Ааль, – с придыханием затараторил рядом Куля. – Истинный Бог, никогда подобного не видал.
– Хорошо. Доброму ратнику всегда у нас занятие найдется.
Из-за стола поднялся мрачный Бархат:
– И так полно лишних ртов. Куда еще одного?
Ааль чуть повел в его сторону бровью:
– Дармоеды расплодились – в том ваша вина. И коль этот удалец один четверых побил, то гнать надо не его, а тех четверых болванов. Тогда и ртов поубавится.
– Но ведь непонятно, что он за птица. Про себя сообщать не хочет, темнит. Если…
– Прекрати, – оборвал Ааль и повернулся к юноше: – Не обижайся, парень. Как, слышь, тебя звать?
– Шагалан.
– Не обижайся на Бархата, Шагалан. В последнее время он слишком много работал, усталость обострила его и без того непомерную подозрительность. Мне же ты, наоборот, симпатичен.
– Благодарю, – скупо ответил юноша.
– Нам нужны такие парни, как ты, молодая, горячая кровь. Только вы способны вдохнуть новые силы в дело. А если при том еще обнаруживается и воинский талант… Такими ребятами мы не вправе разбрасываться!
Ааль совсем уж доверительно обнял Шагалана за плечи и неспешно повел в глубь комнаты, словно не желая делить дружескую беседу с остальными.
– С этой стороны все прекрасно, сынок. Проблема возможна в другом. Сумеешь ли ты объяснить, чего хочешь у нас добиться? Ради чего готов рисковать жизнью? Надеюсь, понимаешь, риска тут бывает с избытком?
– Понимаю, сир. С объяснениями же никакого сомнения: моя единственная цель – борьба с мелонгами. Они сделали меня сиротой, уничтожили мой дом, поработили мою страну. Долги подлежат оплате их поганой кровью. Если вещаемое о вас, сир, соответствует истине, я получу шанс осуществить свою месть.
Лицо Ааля просияло – он явно услышал то, что страстно желал услышать. Атаман развернул Шагалана к свету и вгляделся в него, улыбаясь.
– Отлично сказано, мой мальчик! Ты действительно попал в нужное место. Здесь собрались люди, главной заботой которых как раз и является освобождение Гердонеза. Я постарался отыскать лучших из тех, кто наполняет сейчас нашу страну, – униженных, ограбленных, оскорбленных. Мы уже немало пережили и многого добились. Нас гоняли по лесам и горам, мы голодали и теряли товарищей, но терпели. Терпели, потому что верили – настанет час, и мы сами разгоним белокурую свору по этим чащобам, где она и сгинет на веки веков. И ничему не пошатнуть нашей веры! Будет, обязательно будет решающий бой, день жестокой битвы добра со злом. Кое-кто сомневается в победе, но я говорю – она придет! Таких как мы – десятки, даже сотни тысяч. Если каждый отдаст свои силы в общий поток, мы сметем язычников, словно весеннее половодье! Пепел и кровь Гердонеза взывают об этом, они не простят трусости и колебаний! Ты, полагаю, слышал, мы добились кое-чего на севере. Немало захватчиков и их приспешников головой заплатили за совершенные злодеяния, однако основная работа еще впереди. Путь к свободе долог и труден, он потребует множества жертв и подвигов. У каждого появится шанс стать героем… Если будет на то воля Творца, это получится и у тебя, сынок.
Раскрасневшись от собственной эмоциональной речи, Ааль перевел дыхание. Остальные не проронили ни звука.
– Конечно, долгие годы борьбы требуют также и солидных средств. Люди должны есть, одеваться, вооружаться. Чем-то помогают крестьяне, но их закрома скудны… Улавливаешь мою идею, сынок?
– Вы о лихом промысле, сир? – отозвался ровный голос Шагалана. – Я прекрасно понимаю, ремесло это не очень почетное, но неизбежное. В конце концов, одни проливают за свободу свою кровь, прочим же следует поделиться доходами. Пусть даже по принуждению.
– Молодец! – расцвел Ааль. – Видишь, Бархат, наш юный друг не только умел и храбр, а еще и благоразумен. Гран здорового цинизма на бадью возвышенного порыва – то, что нужно! Помяни мое слово, именно такие ребята однажды войдут победным маршем в Ринглеви! Они не впадут в беспощадный разгул, но и не помрут с голоду из-за романтических догм. А ты намеревался его повесить! – Он покачал головой: – Ну, все, решено. Остаешься у нас. Дня два-три осмотреться, обвыкнуться, познакомиться с людьми. После подумаем о твоем боевом крещении.
Атаман обернулся к дверям:
– Куля! За то, что привел такого способного парня, тебе прощается сегодняшняя оплошка. Ряж не вернулся? Приедет – пусть определится с командой и снаряжением. А пока отведешь новичка к Опринье, скажешь, чтоб устроил и накормил. Ну, ступай, сынок. Да, Куля! Передай Опринье: надо выслать пяток людей навстречу Ряжу – он что-то запаздывает, а может доставить неплохую поживу. Если получится, вечером закатим знатную пирушку. Заодно отметим и твое, Шагалан, появление. Ступайте.
Когда они вышли на крыльцо, у подножия уже копошилась кучка любопытствующих. Напустивший на себя суровый вид Маглис сдерживал их древком копья.
– Уф-ф, – негромко выдохнул Куля, утирая мокрый лоб. – Ловко, однако, все сладилось. Я уж чаял – конец, быть беде. Особливо струхнул, как Бархат на тебя навалился. А теперь вроде и ничего, все оказались молодцы, едва ли не герои! Ловко! Хотя, конечно, кабы не Ааль… Все-таки большого ума человек.
– Давно у него? – вскользь поинтересовался разведчик.
– Скоро уж год. Как он в здешние края направлялся, так наша ватажка к нему и прибилась. Под сильной рукой и надежней и сытнее… И вот что. Ты, Шагалан, за ту стычку у брода на меня с ребятами зла не храни. Мы свое дело делали, ты, как выяснилось, – свое. Убивать тебя никто не собирался, деньги бы забрали и все. Если б не супротивился, вообще бы пальцем не тронули.
– Ерунда, забыто. Сами меня извините. Помял я вас там немного, но без этого, понимаете, мне сюда бы не добраться. Потому тоже не обижайтесь.
Лицо Кули расплылось в неуверенной улыбке:
– Согласен. – И они пожали друг другу руки.
Снизу встретили этот жест одобрительными возгласами. Спустившись с крыльца, двинулись сквозь группу из десятка человек, оказавшуюся на удивление плотной. Со всех сторон неслись вопросы, тянулись руки. Куля, волоча Шагалана за собой, как мог отбивался на ходу. Вырвавшись наконец на волю, они пошли по улочке, но двое из любопытных уцепились хвостом. На середине улочки Куля развернулся, сердитый:
– А вы чего привязались? Совсем одичали, на свежего человека сразу кидаетесь? Оставьте в покое!
– Кончай собачиться, Куля. Не съедим мы его.
Подошедшие были молоды. Точнее, по-настоящему молодым следовало считать одного из них, не исключено, даже ровесника Шагалана. Высокий светловолосый парнишка выглядел очень худым и слегка сутулился, единственная яркая деталь на бледном лице – большие голубые глаза. И еще разведчику запомнились его руки – длинные нервные пальцы слабо представлялись с мечом или плугом. Второй был не молод, а скорее моложав. На вид ему дали бы лет двадцать, но на деле вполне могло оказаться и под тридцать. Круглое открытое лицо, ворох рыжих волос, крупный нос, толстые губы. Немного ниже первого парня, зато ощутимо крепче. Приблизившись, оба минуту топтались в замешательстве, потом светловолосый заговорил:
– Привет. Новенький?
– Новенький, новенький, – проворчал в ответ Куля. – Только что пожаловал.
– Тогда давай знакомиться. – Светловолосый протянул узкую ладонь: – Я Эркол, а это – Ретси.
– Шагалан. – Юноша пожал руки приятелям.
– Пока осваиваешься, советую держаться нас, – улыбнулся моложавый Ретси.
– Точно, – подтвердил Эркол. – С нами не пропадешь.
– С вами, бедокуры, в историю попадешь, – буркнул бородач.
– Отстань, Куля. – Ретси повернулся к Шагалану: – Вообрази, за долгие месяцы ни одного новичка! Атаманы, видишь ли, решили, что и без того народу довольно. А про тебя мы уже наслышаны.
– Откуда же?
– Багер рассказывал.
Куля задохнулся от ярости:
– Вот ведь сукин сын! Трепло, язык блудливый! Ничего утаить не в силах, все растрезвонит.
– Болтают, дерешься ты здорово, – беззаботно продолжал Ретси. – Учился где-нибудь?
– В разных местах понемногу, – последовал уклончивый ответ разведчика.
– А покажешь? – загорелся Эркол. – А нас научишь?
– Ты сам с юга? – перебил его Ретси. – Не из столицы, часом?
– Нет, еще южнее.
– Даже так? Может, Ольфорс или Дегинсея? Шагалан, хоть и ориентировался капельку в полуденных провинциях, предпочел не рисковать:
– Не, с того берега.
– Из Валесты?
– Лагерь беженцев. А раньше жил в Оронсе. Там и осиротел.
– Так ты из-под штурма выбрался? – В голосе Эркола мелькнула нотка зависти. – Лихо! А вот я как раз из Ринглеви и тоже сирота. Правда, виноваты в этом не мелонги, а какие-то мародеры, но суть дела не меняется. Ретси же у нас северянин.
– Хамарань? – предположил Шагалан.
– Верно, – рассмеялся рыжий. – Неужели все-таки похож на горца? Обычно не замечают.
– Есть капелька. Что, вместе с Аалем оттуда?
– С ним. Я в ватаге почти с самого начала – скоро три года стукнет. Это вот Эркол у нас недавно.
– Ничего себе недавно! – оскорбился тот.
– Конечно, недавно. Когда ваша шайка к нам пристала? Прошлой осенью. И года еще нет, видишь? Хотя освоился ты быстро.
На бледное лицо Эркола вернулась улыбка:
– Да, сейчас я уже набрал кое-какой вес.
Оба прыснули от не совсем понятной шутки. Воспользовавшись паузой, мрачный Куля выдернул Шагалана за плечо и повел дальше. Друзья нагнали их лишь у входа в длинную приземистую избу. У порога степенно беседовали несколько мужиков.
– Опринья! – окликнул Куля.
Один из собеседников, чернявый, с золотым кольцом в ухе, обернулся и неспешно подошел. По виду ему было лет под сорок, впрочем, глубокие морщины обильно переплетались со шрамами, путая оценку. Зеленый камзол – явно с чужого плеча, сабля в дорогих ножнах, правый рукав полупустым завязан ниже локтя. Остановившись рядом, мужик долго слушал бормотание Кули на ухо, одновременно изучая Шагалана с головы до пят.
– То есть это тот самый парнишка, который надавал тумаков всей твоей команде?
– Убью скотину Багера! – Куля побагровел и, махнув рукой, затрусил по улице. Вслед понесся дружный хохот.
– А внешне грозным не кажется. – Опринья повысил голос специально для удалявшегося разбойника. – Может, стоило баб Сычихи вместо тебя послать? Наверняка у них лучше бы получилось.
Когда фигура бедолаги скрылась за углом, Опринья еще раз окинул юношу заинтересованным взором:
– И впрямь скажу, парень, впечатления особого не производишь. Ну да после разберемся. Давай за мной.
Машинально отпихнув попавшегося некстати поросенка, он двинулся к дому. За темными, захламленными сенями обнаружилась небольшая комната в два окошка, плотно заставленная рядами дощатых лежанок. Шагалан насчитал девять штук. Они почти смыкались между собой, выпирали в и без того узкий проход. Лишь в одном месте лежанку заменял забитый посудой стол да крошечная печурка. На юношу словно повеяло чем-то до боли знакомым – в похожей обстановке он вырос. Пахнуло и в буквальном смысле – кисловатым ароматом пота, мокрого белья и пива. Множество прочих запахов превращали все в затейливую какофонию. Здесь находилось еще два мужика – один возился за столом, другой спал, завернувшись в ободранную шкуру. В конце комнаты проход упирался в приоткрытую дверь, за ней, судя по всему, располагалась подобная же спальня. Опринья направился туда, когда встряли вездесущие Эркол и Ретси:
– Командир, оставь парнишку с нами.
– Куда с вами? – оглянулся сердитый Опринья. – Все ж занято.
– Да мы разберемся, – не унимался Ретси. – Потеснимся как-нибудь, не впервой. Может, стол сдвинем, а может, – кивнул в сторону спящего разбойника, – вон, старого Добстера ушлем к соседям.
– Точно, – поддержал Эркол. – Надоел уже старый хрен своим сопением, каждую ночь под его храп заснуть пытаешься. Сейчас-то, вишь, притих, в темноте опять возьмется за рулады. А так будет компания помоложе, повеселее.
– Весельчаки… – хмыкнул вожак с сомнением. – Сообща куролесить по ночам задумали?
– Да оставь парня с ними, Опринья, – басовито сказал кто-то сзади. – А Добстера мы к себе заберем.
– Пусть живут вместе, – добавил другой голос. – Чем лучше сдружатся, тем надежнее в бою.
– Ладно, устроите его сами… – Разбойник упер в грудь Шагалана узловатый палец: – Слушай внимательно, вояка: спать здесь, в этой комнате, лежанку ребята укажут. И раз так, следуй пока за ними – хоть проказники, зато освоиться помогут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68