А потом... потом я убиваю всякое живое существо в мире, а в довершение всего протягиваю руку к солнцу и разрушаю его в своем кулаке.
На миг он приумолк, вновь не давая воли голосу. «Святая Владычица, — подумал я, — как он может держать в себе все свои бурные страсти?» Никогда мне не доводилось видеть, чтобы человек с таким отчаянием пытался убежать от самого себя.
— И хохот. Все время. Убивая демонов и людей, я разрушаю горы, а когда лишаю мир солнца, то все время хохочу, — сказал он и вновь двинулся вперед; на этот раз, несмотря на все его попытки скрыть это, в голосе его все же сквозило отвращение.
Я не отставал от него ни на шаг и потребовал ответа. Не раздумывая, не задумываясь над глубиной его чувств, я потребовал от него ответа:
— Почему, Велкас?
— Что почему? — сердито переспросил он.
— Это важно: почему ты хохочешь?
Когда он ответил, голос его потряс меня — он извергал слова так, точно глубоко ненавидел сам себя:
— Потому что мне при этом хорошо. Нет, просто здорово, будь я проклят. Нет никакой разницы — небесный ли ты бог или Погибель для мира, Уилл. Никакой разницы! Во сне, что бы я ни избрал, чувства мои одинаковы: совершеннейшее высвобождение, потворство собственным желаниям и... судьба.
Я отступил, чтобы быть поближе к Арал, которая, сказать по правде, и так стояла не более чем в шаге от меня.
И тут Велкас вновь удивил нас. Казалось, поведав нам обо всем, он тем самым предал себя проклятию — за то, что, обладая такой могучей силой, оказался слишком слабым и подвергся неотвратимому влиянию зла. И тем не менее он тут же вновь попытался предстать перед нами более или менее обычным человеком. Мы понимали, что это стоит ему огромного усилия воли, однако ни я, ни Арал и не думали развеивать этот призрачный образ.
— Ну вот, — сказал он, — сгодится это для уплаты твоей цены?
— Велкас, я...
— Будем считать, что ответ утвердительный. По крайней мере, мы позабыли об усталости, — он хмыкнул и вздохнул. — Зубья Преисподней, до чего ж длинный выдался денек! Сколько еще топать до этой твоей корчмы?
— Боюсь, еще с час, если не больше, — ответил я.
Пока Велкас говорил, солнце зашло, и сейчас последний свет покидал небосклон, со всех сторон опускалась темень. Мы были измотаны, однако быстрая ходьба позволяла согреться. Вдалеке на западе виднелись резкие очертания Сулкитского нагорья, обрамленные тающим светом сгущавшихся сумерек. В небе зажигались звезды: иные с охотой, иные робко; месяц недавно народился, и ночь была безоблачной. Деревья по обеим сторонам дороги обратились в темные тени, то и дело затмевающие звездную россыпь; путь наш лежал на север, и горы слева медленно приближались, становились все выше. Вид их радовал мне сердце. Я уже забыл, как сильно скучаю по дому.
— Тогда, во имя Шиа, расскажи нам свою историю, — потребовал Велкас. — И лучше бы что-нибудь позанимательнее, будь я проклят. Меня уже холод до костей пробирает.
Я улыбнулся сам себе во тьме.
— Ну что ж, моя история не хуже других, да к тому же все в ней чистая правда. — Я сделал глубокий вздох. — Салеру встретил я в объятьях пламени — снедаемое горем, сирое, печальное дитя...
...Едва я завершил рассказ о своей жизни вместе с Салерой, как впереди показался свет. На много миль в округе не встречалось иных поселений, так что это, вне всякого сомнения, была деревня Волчий Лог, где нас ждала корчма «Голова Дракона». Я выпрямился и взъерошил рукой волосы, сожалея, что не захватил с собой побольше серебра. Я надеялся, что пятна крови на моем плаще были не так заметны, как на суконнике Велкаса.
В ночном воздухе мы учуяли запах горячей еды, и это придало нам всем бодрости.
— Вкус будет не хуже, чем запах, клянусь, — проговорил я оживленно.
— Да пусть даже это окажется тушеная кошачья печенка, я все равно не откажусь, — отозвалась Арал. К моему удивлению, она взяла меня в темноте за руку и легонько сжала ее. — Надеюсь, ты отыщешь Салеру вновь, раз уж ты покинул Верфарен, — произнесла она вполголоса.
— Я тоже на это надеюсь, — откликнулся я. Ее рука в моей ладони лежала настолько естественно, и мне было так приятно... Но Арал уже отпустила меня. Я решил держать свои дурацкие мысли при себе, и мы прибавили шагу, чтобы поскорее оказаться в теплой и хорошо освещенной зале корчмы «Голова Дракона».
Шикрар
Дхрейтан быстро, насколько мог, показывал мне дорогу — мы летели к северу. Миновали старый вех-чертог Акхора и уже приближались к южным склонам гор и Старику, когда Дхрейтан начал снижаться. Мне было трудно держаться все время позади него, чтобы ненароком не обогнать, и нелегко было лететь так низко, но бедняга старался изо всех сил.
"Ну вот, — сказал он мне на Истинной речи, кивнув головой в сторону. — Пещера вон там, где небольшая полянка перед входом".
«Лети вперед, Дхрейтан, и предупреждаю: я сейчас собираюсь взывать к ней», — ответил я.
Я начал на Языке Истины.
«Никис! Никис! Пробудись!» — прокричал я что было сил. Я продолжал выкрикивать ее имя, а когда мы приземлились и Дхрейтан показал мне вход в пещеру, я поспешил внутрь и начал кричать вслух:
— Никис, это Хадрэйшикрар! Ты должна пробудиться, твоя жизнь под угрозой! Нет ответа.
— Никис, дом наш вот-вот будет уничтожен, мы должны улетать отсюда!
Точно эхо, слова мои сопроводил глухой рокот, и земля коротко вздрогнула.
От Никис ответа не было.
— Подойди поближе и позови ее по истинному ее имени, — велел я Дхрейтану. — Я выйду. Кричи что было мочи, не бойся, я удалюсь на достаточное расстояние, чтобы ничего не слышать.
Я отправился в лес и отыскал там ручей, присутствие которого учуял еще до этого; он питал своей водою маленькое озерцо, и я решил напиться, пока Дхрейтан будет занят своим делом. Я прилагал все усилия, чтобы случайно не услышать, что он там кричит.
"Старейший, она не просыпается! - вдруг донеслось до меня.— Она даже и ухом не ведет!"
"Дотронься осторожно до ее кожи, - сказал я, отправившись назад к поляне.— Проверь, насколько она затвердела, чтоб хотя бы иметь представление, сколько еще предстоит ей провести времени во сне".
Я услышал его вскрик прежде, чем он вновь обратился ко мне мысленно:
«Увы! Кожа почти не затвердела. Чешуйки свободно прогибаются, господин!»
Словно подхватывая его смятение, глухо прокатился повторный рокот, и земля вновь начала дрожать; но теперь дрожь длилась несколько дольше. Сердце мое бешено колотилось, и каждая частица моего существа вопила мне, что нужно убираться отсюда; однако раз уж я явился сюда, то не мог ее теперь бросить.
Я поспешил в пещеру, на этот раз подметив, что крылья мои, хоть и плотно прижаты к бокам, все же задевают за стены. Нам не удастся вдвоем вытащить ее наружу — развернуться будет просто негде.
Дхрейтан, должно быть, тоже это заметил, ибо когда я подошел к Никис, он спросил:
— Удастся ли нам, господин?
Я впервые хорошенько рассмотрел Никис; как ни странно, оказывается, можно обращать внимание на различные мелочи, даже когда время отчаянно поджимает. Она казалась милым молоденьким созданием: новые, мягкие чешуйки ее кожи цветом напоминали темную сталь, а самоцвет ее души был подобен янтарно-желтому топазу. Она была всего лишь на несколько келлов старше Дхрейтана, и на том спасибо, но все же оказалось достаточно крупной: я понял, что нести ее мне будет нелегко, и долго я не выдержу.
— Помоги мне перевернуть ее, — сказал я. — Скорее, скорее!
Вдвоем мы исхитрились повернуть Никис на спину.
— Сложи ей крылья, только осторожнее, — велел я, — смотри, чтобы они лежали по бокам, а не под ней. А теперь дай-ка мне взяться...
Слова мои заглушил страшный грохот. Совсем рядом! Сейчас же последовали очередные толчки: начавшись едва заметно, они быстро становились все сильнее и сильнее — с каждым разом.
Я едва мог стоять на ногах и все же сумел подхватить Никис под плечи, там, где начинались крылья, и прокричал Дхрейтану:
— Нужно сейчас же выбираться отсюда, мы слишком близко к огненным пустошам! Следи за ее крыльями!
Я поволок Никис, пятясь назад, стараясь как можно быстрее выбраться наружу. Дважды я падал на нее, сбитый с ног подземными толчками. И все же двигался я до ужаса медленно; я знал, что острые камни царапают ее нежную кожу, а крылья покрываются ссадинами и мнутся, но мне нужно было любой ценой вытащить ее, поэтому я не останавливался.
Наконец я оказался снаружи; теперь, выпрямив спину, я мог волочить Никис гораздо быстрее — и пару мгновений спустя она была вне пещеры.
Однако пара мгновений — это все, что у нас было в запасе. Земля перестала дрожать, едва я выбрался на поляну, но сейчас же в ноздри мне ударил резкий запах. Когда Дхрейтан вышел следом за Никис, он тоже почуял его.
— Старейший, чем это полон воздух? — спросил он. — А этот шум... Это же просто рев какой-то, господин Шикрар!
— Это огонь, малыш, — ответил я, всеми силами стараясь сохранять спокойствие. — Помоги мне перевернуть ее на грудь, чтобы я мог поднять ее. — Пока мы ворочали Никис, я добавил: — Горит ли это земля или полыхают деревья, у нас в любом случае времени в обрез: огонь того и гляди настигнет нас. — Меня передернуло: с каждым мгновением смрад становился все сильнее, а Дхрейтан, казалось, двигался медленнее улитки. — У нее переплелись задние ноги — скорее, Дхрейтан! Времени больше нет!
— Но этот запах, — проговорил он, когда вместе мы вновь перевернули Никис спиною вверх. — Это ведь горит не дерево.
— Ты прав. Это горят скалы. А теперь взлетай, я попробую поднять ее.
Я с сожалением подумал, что все сейчас отдал бы за высокий утес, откуда можно было бы свободно слететь вместе с ношей. Мне и себя-то нелегко было поднять с плоской земной поверхности, а в Никис, должно быть, была добрая треть моего веса. Послав короткую молитву Ветрам, я попытался обхватить ее. Это оказалось нелегко, но все же мне удалось сцепить вместе когти обеих кистей у нее на груди.
Совсем близко раздался грохот, в ноздри ударил едкий запах расплавленного камня, а между стволами показалось изжелта-багровое пламя, катившее прямо на нас.
— Огонь приближается! Лети! — выкрикнул я. Подхлестываемый ужасом, я припал к земле и, с неимоверной силой оттолкнувшись задними ногами, совершил величайший в своей жизни прыжок ввысь, с силой заработав крыльями — часто-часто, как только мог.
К своему нескончаемому удивлению я почувствовал, что поднимаюсь в воздух.
"Подлети ко мне снизу, Дхрейтан, да поскорее, поможешь мне хоть немного: ноша больно тяжела, — выдохнул я на Языке Истины, стараясь набрать высоту. — Скорее, скорее!"
Дхрейтан поднырнул под Никис, едва я приподнялся над верхушками деревьев. Ему удалось переложить на себя часть ее веса, что позволило мне лететь несколько ровнее. Я оглянулся, чтобы посмотреть, откуда взялась расплавленная порода.
Мы поднялись совсем невысоко от земли и все еще неистово разгоняли крыльями воздух, когда огненная река затопила под нами поляну, яростно зашипев и обдав нас облаком пара, едва достигла озерца, из которого я еще совсем недавно пил воду.
— Быстрее, Дхрейтан, и берегись воздушных ям! — прокричал я. Двенадцать сотен лет я обучал юных кантри летать: кому, как не мне, было известно, что может случиться, если мы, оставаясь слишком близко от земли, столь неспокойной сейчас, вдруг попадем в воздушную яму, прежде чем сумеем воспользоваться восходящим потоком теплого воздуха, быстро поднимавшимся от расплавленной породы.
Все же нам удалось набрать приличную высоту, и мы даже приноровились друг к другу, чтобы делать взмахи слаженно. Никогда прежде не возносил я так хвалу размаху своих крыльев, но пока это было единственное, за что можно было благодарить судьбу. Лишь на мгновение обернулся я назад, но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть, откуда взялась расплавленная порода.
Южные утесы более не стояли неизменно на страже, как было всегда. Они точно просели, и в самом низком месте из глубинных недр лился поток огня, раздуваясь прямо-таки на глазах, — золотисто-багровая огненная стена. Огромное пламя взметалось ввысь от пылающих лесов. Чувство было такое, будто видишь смертельную рану на теле любимой.
"Родичи, времени больше нет. Летите! Южные утесы разрушены! — выкрикнул я мысленно, рассеивая свою речь, чтобы было слышно всем. — Огонь наступает! Трижэй, какие вести?"
"Добрые вести, учитель Шикрар, — услышал я неожиданно чей-то голос и облегченно вздохнул: это был Гирэйнтикх. — Мой двоюродный брат разбудил меня. Хорошо, что у него голос зычный, чуть потише грохота камнепада: сон мой был крепок".
«Приветствую тебя, Гирэйнтикх, хвала Ветрам, ты с нами... Идай!» — позвал я.
"Потише, Шикрар, я-то ведь не сплю, не беспокойся, — последовал насмешливый ответ Идай. — Я в воздухе, как и почти все наши родичи. Мне виден остров, и я даже вижу вас... Во имя... Крэйтиш, скорее, за мной!" — выкрикнула она.
"Сам бы я не стал просить тебя об этом, Идеррисай, — произнес я негромко лишь ей одной, когда она кинулась вниз на волнах ветра, чтобы помочь нам с Дхрейтаном, — но буду рад твоей помощи".
"Разве я могла тебя так оставить? — отозвалась она. — Давай-ка, Дхрейтан, ты уже достаточно помог этому выжившему из ума старику, тем больше достоин чести; однако Никис для тебя — слишком тяжелая ноша. Лети к остальным".
«Как пожелаешь, госпожа. Держись, повелитель Шикрар, я отпускаю», — сказал Дхрейтан.
«Спасибо, что предупредил», — отозвался я, надсадно охнув, когда вновь ощутил полный вес Никис, повисшей у меня в объятиях. Во имя Ветров, как же все-таки она была тяжела!
"Неподалеку мы встретили теплый поток, поднимающийся от восточных утесов, — проговорила Идай, подлетая под меня и принимая изрядную часть веса Никис себе на спину. — Я подумала, Шикрар, что тебе будет отрадно это услышать".
"Хватало бы мне сейчас воздуху, Идеррисай, я бы рассмеялся, — ответил я. — Все собрались?"
«От Токлурика до сих пор нет вестей, но путь на северо-запад, где жила Роккелис, не близок. Шикрар, между нами: у тебя есть хоть какая-то надежда на то, что они еще живы?»
«Нет, Идай, и думаю, что и Токлурик не слишком-тo в это верит, но что ж поделать — должно следовать туда, куда ведет сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70