— Копать надо здесь. В глубину — локтей пять — семь. Приступайте, а я что-то устал, пойду-ка посплю часок-другой. Если какой шум или окаянство какое начнется — тогда будите.Лишь к полудню лопаты ударились о камень. В глубину подземелье пролегало не на пять и не на семь локтей, а на добрых одиннадцать. Каменный свод орк разбирал самолично, отогнав всех на две дюжины шагов и велев спутникам лежать тихо и смирно. Наконец из ямы показалось перепачканное каменной пылью и землей лицо Урука. Со стороны это напомнило явление мертвеца из могилы, о чем Кетрин не замедлила ему сообщить.Рогволд размотал щедро унизанную узлами веревку, подаренную на прощанье Ратибором. Тогда Винт заявил, что веревку лучше поберечь, такую в городе днем с огнем не сыщешь, из Дамаска на заказ привозили. Ловкач не соврал, веревка, сплетенная из женских волос, оказалась неожиданно легкой и прочной, да и места в котомке занимала на удивление мало. Пятнадцати локтей ее длины хватило с избытком, о чем заявил спускавшийся на разведку орк.Коней было решено отпустить на волю. Точку в споре с Кетрин поставил Бронеслав, заявив, что в храме должны быть кони, которых при отходе будет нелишне захватить с собой. А то потом погоня на плечах до самого Ашура висеть будет. Орк, помнивший порталы Светлояра и Карим-Те, заикнулся о таком способе отхода, тем более если с ними будет освобожденный из плена волхв Светозар, но нганга в ответ лишь покачал головой.Как выяснилось, храм защищен специальными чарами, портал будет можно открыть не раньше, чем они доберутся хотя бы до нынешней стоянки. В ответ Урук лишь ругнулся сквозь зубы, пожелав всем местным чародеям провалиться в тартарары, в нужник, к гномам собачьим, после чего первым шагнул к провалу.По подземному коридору можно было двигаться лишь ползком, периодически свод чуть поднимался, давая возможность передвигаться согнувшись в три погибели. Хуже всего пришлось Рогволду и Карим-Те. Рослый нганга, как и рус, ругался сквозь зубы, но полз. Лишь к вечеру, когда коридор достиг роста Урука, вымотавшиеся до предела путники устроили привал. Карим-Те косился на чувствовавшего себя как дома Урука и тихо бубнил себе под нос немелодичные завывания. Пот, смешавшийся с пылью в вязкую грязь, растекался по лицам, превращая их в перекошенные маски балаганных уродцев.К середине следующего дня туннель резко расширился во все стороны и оказался по колено наполненным ледяной водой. Лишь под вечер они выбрались на сухое место. Со всех сторон в стенах змеились дыры и переходы всех форм и размеров, от небольшой тыквы до телеги. Рогволду вспомнилась изъеденная мышами головка сыра, но когда он сказал об этом вслух, то орк лишь пожал плечами, ответив просто:— Вода. Здесь раньше серебро добывали. Жила паршивая, тонкая, вот рабы ползком и орудовали. А потом, судя по всему, копальню затопило. А вода, — тут орк ухмыльнулся, — как и пиво, дырочку всегда найдет. Вот и видим дыры всех размеров…Медленно стекали с пальцев Бронеслава ручейки чародейского огня, от промоченной кожи сапог валил густой пар. После такой сушки сапоги больше всего напоминали колодки палача, но другого способа хоть немного просушиться просто не было. Рогволд пошевелил пальцами в задубевшем сапоге и тихонько спросил Кетрин:— Слушай, ты можешь мне рассказать, кто такая Мать Ветров?— Ага, — подхватил Урук, — а то у меня от усталости аж клыки сводит. А от хорошего рассказа сразу сил прибавится.В неверном свете колдовского кристалла четыре пары глаз внимательно смотрели на девушку. Кетрин медленно встряхнула влажными волосами и заговорила нараспев. И в рассказе девушки вновь рождался мир в жарких поцелуях Солнца-Ярила и Матери Сырой Земли. Привольно дышал новорожденный мир под солнечными лучами, славили Солнце люди, и первые колосья уже тянулись к небу.Вздрогнул мир, когда из-за грани явилось в него зло. Впивались в плоть мира зубы мрака, и в Черных горах возвышалась над миром твердыня Чернобога. Один за одним выходили на битву против него, явившегося из-за края мира, Ярило, брат его Месяц и младший брат Агни-Огонь. Велика была мощь чародейства проклятого бога, хитростью и черным лукавством пленил Чернобог Солнце и его братьев, и в ледяной конюшне ржали в цепях из синего льда солнечные кони.Вечная ночь воцарилась на земле, и люди замирали на месте, обращаясь в ледяные глыбы. Сон вечного холода сковал Мать Сырую Землю, проливавшую бесчисленные слезы о муже своем и братьях его. И глумливо хохотал в своих чертогах Чернобог, увенчанный короной из черного льда.Лишь в заповедной кузне гремел молот первого кузнеца Кия, и нечисть шарахалась от полос холодного железа, хранивших кузнеца от гибельных чар. И был жив мир, пока в горне горела последняя частица Огня. Ковал кузнец подковы для солнечных коней, способных развеять вечный мрак, и, когда была откована последняя подкова, утер терпкий пот со лба. Трепетал в горне последний лепесток огня, лишь в нем была жизнь мира и светлых богов.Но кто бросит вызов Чернобогу, кто освободит солнечных коней? Долог путь в Черные горы, кто осилит дорогу туда? И кто сохранит в это время огонь?Распахнулась окованная стальными полосами дверь, и юная девушка с глазами цвета неба бестрепетно выдержала зеленый огонь взгляда кузнеца. Легли в тонкую руку тяжелые подковы, и пурга отшатнулась от белого железа, вихрем заметая следы уходящей. Никто не знал, откуда она и как ее имя. Потом о ней говорили разное…Каждому роду лестно иметь в своих предках столь мужественное сердце. Только не знала девушка ни своего рода, ни племени. Моровое поветрие выкосило родичей гостьи Кия, и не было у нее иной дороги. Долгим и тяжелым был ее путь. И когда она прошла через ледяной мост, то только три подковы сжимала девичья рука. Как ледышка, таяла в руке подкова, отдавая хрупкой фигурке всю мощь огня, на котором была выплавлена сталь, щедро вливая в жилы всю силу ударов кузнечного молота.Лишь одна подкова осталась в узкой ладони, когда подошла она к подземельям, где ждали свободы солнечные кони. И тогда облаком щедрого и ярого жара окутались стены темницы. От первого удара копытом пали наземь оковы из синего льда, и взмыл в небо освобожденный табун. И на первом коне сидела верхом хрупкая девичья фигурка.Как знамя, летели по небу крылья алого солнца, пали стены темницы облаков, и вышел на волю плененный и околдованный Ярило. Все средоточие своей мощи обрушил на него Чернобог, но лишь покачал головой Ярило, и бессильными, тающими глыбами льда пали на землю чары. И высоко в небе в яростном беге мчались на восток рыжие кони. И там, где от ударов по синему хрусталю неба брызгали искры от зачарованной подковы, вспыхивали первые россыпи звезд.Восемь сыновей, восемь небесных всадников родились у Матери Ветров, и отцом их был Месяц Ясный. А дядькой ветров был Агни, иначе именуемый Огнем. Восемь коней подарил им Ярило, и на их крыльях несут ветра свою силу, силу своей матери и светлых богов. Высоко в горах, там, где некогда высился дворец Чернобога, высекли в камне ветра образ Матери Ветров. Высоко в небесах ее дворец, но помнит Мать Ветров всех путников, идущих наперекор судьбе. Помнит и шлет им в помощь коней из табунов своих сыновей…Медленно текли по сталактитам мутные слезы воды. В слабом свете колдовского кристалла Рогволд, чуть вглядевшись в почти неразличимое лицо Карим-Те, заметил, как нганга вытирает глаза руками. Но спрашивать, только ли воздух пещеры тому виной, рус не стал. Сердце рвалось наружу, а в душе боролись отчаянная радость и грусть.Никогда раньше не слышал рус легенд о Матери Ветров, но теперь словно дыхание родной земли согрело душу. Далеко под звездным небом спит Русь, темная летняя ночь полна запахами леса и луговых трав. Привольна русская земля, от моря Белого до моря Черного. Широко раскинулись громады дубовых лесов, поля, а за ними стайки берез водят свой веселый хоровод. Далеко на юге взметнули вверх свой звонкий храм золотые колонны сосен.Далека ты, Родина. Далеко до тебя и далеко до твоего ясного неба. Да и до черного неба юго-востока, глядя на яркие звезды которого рус уже привык засыпать, было не близко. После дня пути по мраку подземелья Рогволд уже не знал, сколько локтей земли и камня отделяют его от неба. В вечной темноте небо казалось сном или сладкой мечтой. Невыносимо трудно в тяжелом воздухе подземелья было представить ласковую прохладу ночного ветерка. Мрак давил со всех сторон, и Рогволд на миг прикрыл глаза, вспоминая степное раздолье. Там, над ними, раскинулся привольный простор ночной степи, полный покоя, напоенный тишиной, в которой лишь кузнечики выводят свои вечные серенады.ёВечная мгла подземелий окружала их со всех сторон. Чудом казался в этом мраке лепесток бледного пламени, пляшущий в кристалле Бронеслава. Тяжелое забытье, которое лишь с натяжкой можно было назвать сном, поглотило руса. И лучше любой перины оказались для усталого тела мокрые камни. Даже сон не принес покоя, странные образы тревожили, в ушах звучал настойчивый шелест бесчисленных лап, ткущих нескончаемую паутину. И только когда шелест приближался и наполнял собой все существо руса, только тогда перед глазами возникала пляска искр в металле меча Стражей Перевала…Он проснулся внезапно, тело само бросилось вверх, рука привычно нашарила рукоять топора. Внезапная боль брызнула из глаз водопадом искр. Рогволд согнулся, и первое, что он увидел, это непроницаемое лицо орка. Урук склонился над ним, явно желая разбудить, но пальцы не успели коснуться плеча, когда рус сам вскочил на ноги и изо всех сил ударился головой о низкий свод подземной норы.— Ты в следующий раз в шлеме спи, — тихо шепнул ему орк, — а то с непривычки еще не то приключится. Слушай, надо идти. Места тут плохие, не стоит устраивать берлогу.— С этим-то как раз все ясно, — буркнул потирающий разбитый лоб Рогволд, шишка должна была быть здоровой, но пальцы нашарили лишь корку давно запекшейся крови. Гудящая боль уходила, словно вода в песок. Минута, другая — и лишь зуд под уже осыпающейся коркой напоминал об ударе головы о камень.Рогволд недоуменно уставился на пальцы, словно пытаясь решить загадку столь быстрого исцеления, но орк мягко положил пальцы на его руку и молча кивнул. Они бесшумно отползли в сторону, и лишь когда огонек кристалла, освещающий место их ночной стоянки, почти исчез, только тогда они остановились.Но и тогда Урук заговорил еле слышно, словно опасаясь невидимых соглядатаев:— У меня четвертый день как та же история. Когда ночью в седло заскакивал, забыл, что у меня в руке метательный шип. Ну и всадил его в ладонь. Так рана, как и у тебя, за пару минут затянулась, даже рубца не осталось.— Значит, вот отчего ты камни в одиночку таскал. А я-то думал, что ты это для того затеял, чтобы каждый шорох в подземелье слышать, — проговорил Рогволд, и орк лишь кивнул в ответ:— Да, ну и шорохи, не без этого. А то вам всем медведь на уши наступил. Засада или какая тварь угнездилась, а вы только ушами хлопать будете. Я уже думал-думал. В голову такое лезет, что самому как-то не по себе.Рус прикинул, что должен чувствовать Урук, чтобы орку стало не по себе. Вообще, представить такое было сложно. Он помнил, как Урук растаскивал каменные глыбы, которыми века назад завалили вход в выработанную копальню. Растаскивал в одиночку, в любой момент готовый сорваться в бездну. И теперь оказывается, что три, нет уже четыре дня орку «не по себе»…Но додумать до конца Рогволду опять не удалось. Слух охотника не подвел ни его, ни орка. Рус нашарил рукоять почти бесполезного в темноте топора, но Урук, видящий в темноте не хуже кошки, лишь тихо хмыкнул и чуть тронул напряженную руку Рогволда: мол, оставь, свои люди пожаловали.Вспыхнул на ладони, покрытой мозолями от меча, зыбкий болотный огонек, и в блеклом свете они увидели лицо Бронеслава. Ведьмак, от слуха которого не укрылось движение руки в кольчуге, лишь пожал плечами:— Думал, что вы дальше, вот не сразу огонь и засветил. Забыл, что Урук у нас любому псу фору даст. Да и ты, Рогволд, охотник не из последних. А что без меня отошли, так это зря. Совет какой дать или помочь — я всегда готов.— Да? Ты так думаешь? Тогда посмотри на это. — Орк выдернул из-за пояса короткий нож и с силой полоснул лезвием себя по ладони. Красная кровь в глубокой ране запузырилась, словно притягиваясь к хищно изогнутому лезвию ножа. Мгновение-другое — и вот уже на краях раны возникла черная корка спекшейся крови. Рус и ведьмак завороженно смотрели на стягивающуюся на глазах рану. В глубоком молчании прошло несколько минут, прежде чем Урук когтем правой руки поддел уже отлипающую от раны корку. Никакого шрама, кожа под ней ничем не отличалась от кожи ладони.— И все? — чуть приподнял бровь Бронеслав. — Я думал, будет что-то похуже. Например, что двое избранных собираются оставить своих спутников и направиться к Перевалу. А это — обычное дело, раны у Стражей Перевала заживают быстро.— Ты хочешь сказать, — начал было Рогволд, но старый ведьмак лишь ласково улыбнулся:— Конечно. Ваши судьбы переплелись вокруг меча, и он дал вам часть силы Стражей. Прежде я никогда о таком не слышал. Меч всегда выбирал одного. И отдавал ему всю свою силу. Может быть, один из вас оруженосец, а другой — Предназначенный. Но с тем же успехом вы оба можете быть избранными. Сила меча ведет вас к Перевалу, и в этом пути каждый из вас обретет оружие. Этого не знает никто. Только закончив этот и начав свой Путь, вы узнаете это…— Или вообще, остаться должен только один, — пробормотал себе под нос Урук, но так, что это услышали оба его собеседника.В ответ Бронеслав лишь мягко покачал головой:— Не думаю. Это просто бред. Меч не капризная красавица, а судьба — тем более. Посмотрите правде в глаза: может ли простой человек мертвым упасть на землю в дюжине шагов от колдуна? Упасть, чтобы потом встать с ним лицом к лицу, на дюжину шагов перенесясь неведомыми чарами, не оставившими на тебе никакого следа? А потом обычным топором отрубить голову некроманту?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32