Вкус у вина был выше всяких похвал, но ведьмаку он показался простой водой.Палач задумчиво глядел на него, вернее, не на него, а сквозь него, словно пытаясь разглядеть на дальней стене нечто, видимое лишь ему одному. Смотрел, сжимая в пальцах комок теста, еще недавно бывший бронзовым кубком. Наконец Юсуф прервал свои мысли и, обратив внимание на то, что он сжимает в пальцах, с отвращением бросил смятую бронзу под стол. Дождался звона и лишь тогда заговорил вновь:— Значит, так. Пару месяцев назад пришли ко мне двое. Да, — ответил алхимик на невысказанный вопрос Винта, — именно двое. Один сущий заморыш, на цыпленка еще похож, но важный. Похоже, что не франк, может, грек, а скорее всего — румиец. С ним был ханец. Важный, но молчал все время, за него этот румиец говорил, или кто он там. Заявили, что, дескать, искусством трансформации оба увлечены безмерно. Да только оба в алхимии — ноль без палочки…Ведьмак вновь удивленно поднял бровь, и Юсуф, словно объясняя ребенку нечто очевидное, разъяснил:— Ноль, ну это цифра у нас такая. С палочкой — десяток, без палочки — ничего. Совсем ничего, пустое место, пустота, в общем. Да, а эти двое достают золото и говорят, что желают купить мой трактат о земляном масле. Я им объясняю, что книга не готова, нужно еще доработать, да и лишнего списка у меня нет. Дело вроде бы пустое, только они еще золота прибавили да вексель на наших ростовщиков выдали. Хотели, чтобы я им единственный список продал… — Он помолчал и продолжил: — И не просто продал. Хотели, чтобы я никогда больше рукопись не писал и на нее не ссылался. Притом золота давали столько, что дворец графа Гуго со всеми потрохами купить можно. Ну не весь, но половину дворца — запросто. Ладно, говорю им, а сам чую смерть, — почтенные, рукопись эта в черновиках не только у меня есть. Это раз. Два — так я книгу все равно писать буду, а там уже как повернется. Ну а три, как напишу трактат, тут же и опубликую. Найму десяток писцов на базаре, пусть работают. Золота у меня хватит…Юсуф сделал паузу, и вновь в его глотке заклокотало вино. Отдышавшись, алхимик продолжил свою повесть:— Тут они вообще как с цепи сорвались. Вернее, не они, а этот цыпленок. Ханец — тот как обычно, спокойный, морда каменная, только вот глазки у него так и заблестели. В общем, — палач сокрушенно развел руками, — купили они меня. Предложили кроме золота еще пять рукописей. Одну так и вовсе тайную, трактат мага Сулеймана о свойствах «Камня Мудрости». Его вообще всего пять списков существует. И где они ее достали, не знаю и не ведаю. В общем, порешили мы так — пять лет я свой трактат не публикую и молчу о сделке. Потом что хочу, то и делаю.— Почтенный Юсуф, — мягко проговорил ведьмак, жадно слушавший рассказ алхимика, — но какое отношение все это имеет к ранам и жидкому огню? Или в книге открывались его секреты…В ответ алхимик лишь покачал головой:— Его — нет, но при возгонке земляного масла образуется весьма интересная жидкость. Горит она, правда, очень быстро, но если ее смешать с другими производными перегонки… — Он замолчал, потом продолжил, не щадя себя: — Это моя вина. Знал ведь, что знания в преступных руках опасны. Но тогда не думал, веришь, не думал, что из-за моих опытов люди заживо гореть будут!Юсуф не рвал на себе рубаху, но Винт знал, что алхимик не врет и теперь готов платить по счету. Отчаянье и боль были в глазах палача. Наконец он тронул аль-Зебака за рукав, и палач кивнул:— В общем, повел я себя как последний болван. Найди мою книгу с описанием возгонки земляной крови. Потом, когда я образцы смотрел, так в них та самая жидкость входила. Это точно. Пойми, это страшное оружие. А греческий огонь — тьфу, — и Юсуф аль-Зебак, гордость алхимиков и городской палач славного города Ашура, сплюнул в очаг, чуть не загасив пламя…Утром, проснувшись на чердаке дома Константинуса, ведьмак долго лежал, напряженно размышляя. Из всех подробностей о внешности и привычках своих странных посетителей Юсуф в последний момент вспомнил две весьма интересные детали: вексель был выдан на имя ростовщика Абдаллаха, преставившегося в аккурат почти неделю назад. А второй деталью было то, что кончики пальцев ханьца путем специальных тренировок были превращены в настоящее оружие. Не зря вспомнил об этом Юсуф, ох не зря! По мнению палача, такими пальчиками можно кирпичные стены прошибать. Щепоть у него еще та…— Щепоть! — Винт отчаянно хлопнул себя по лбу. Ощущение близости разгадки сводило с ума, и всем своим естеством ведьмак знал: он на правильном пути. Но ощущение — это одно, а верный ответ — совершенно другое. Ратибор ясно понял, что уже видел такие пальцы, но где и когда?Наскоро перекусив от щедрот лекаря Константинуса, ведьмак вновь вышел в город. Против ожидания, ему пришлось просидеть в заранее оговоренной харчевне два часа, прежде чем на пороге появился Олаф. Лоб северянина оказался перетянутым грязной тряпицей. Сквозь корку периодически проступали капли крови. Но это сейчас интересовало варяга меньше всего. Плюхнувшись за столик вора, Олаф начал вкратце излагать события минувшей ночи.Было похоже, что рана на голове или вчерашняя ругань Винта подействовали на варяга самым лучшим образом. Он больше не орал в адрес своего собеседника: «Мой Тан!»— так, что все посетители вместе с хозяином выскакивали на улицу. Да и рассказ хоть и стал чуть менее обстоятельным, зато более быстрым. Викинг еще только стоял на пороге, когда Ратибор заметил на его голове повязку и настроился на удивительные события. Но действительность превзошла все представления ведьмака…Все началось этой ночью. Играющий в кости с пятеркой варягов из своего десятка, Олаф услышал странный шепот в голове. Потом на смену странным, шуршащим звукам пришел звон колокольчика. Он еще пытался бороться с дурнотой и внезапно навалившимся сном, продержавшись почти четверть часа. Один за одним засыпали за столом варяги, десятник хотел крикнуть, разбудить своих удальцов, но неожиданная немота жесткой тряпкой забила глотку. Странная, сонная одурь навалилась на викингов как снежная лавина, и не было силы у простых наемников сопротивляться ей. И последнее, что помнил викинг, была стремительно летящая к его лицу столешница, заставленная кружками и мисками с жареным мясом.Он очнулся почти сразу, не прошло и четверти часа, как веки Олафа вздрогнули. Отчаянный свей сдержал первый порыв и еле-еле приоткрыл веки. Пусть враг думает до момента твоего удара, что ты спишь. Так учил его отец Ральф, сын Сигри. И мудрость отца пригодилась сыну. Чуть приоткрыв глаза, викинг видел, как из дверей погреба, в котором сидели пленники, одна за одной выходят фигуры в серых плащах. Сейчас силы в его теле не хватило бы и котенку, но невероятная слабость не могла помешать видеть и запоминать. К теням, выходившим из подземелья, присоединились еще две маленькие тени. Ростом они были не больше подростка, лица, в отличие от обычных горожан, замотаны черными платками.И двигались эти двое беззвучно, не хуже кошек, забравшихся ночью в погреб со сметаной. Вот один из пришельцев склонился над бесформенным телом одного из похрапывающих стражей погреба, где держали пленников. Храп стал хрипом, и на белом песке двора разлилась темная лужа крови из рассеченного горла. Ярко светила убывающая луна, но не блеснул в ее свете вороненый клинок в руке ночного пришельца. Его напарник склонился над вторым дозорным, но Всеслав, в отличие от своего погибшего напарника или людей Олафа, был настоящим ведьмаком, с немалым даром и немалой силой чародейства.Одолел сон Всесдав-чародей, копя силу для магического удара, способного превратить вооруженных беглецов в послушных кукол. Но теперь, когда гибель подошла вплотную, ждать больше не было смысла. Мало силы успел скопить ведьмак Всеслав и всю, без остатка, вложил он в свою ворожбу.С ладоней ведьмака сорвался порыв ветра, в один миг сметая сонную одурь с Олафа и его людей. Запоздало чуть свистнул нож в руке ночного гостя, но свой долг Всеслав выполнил до конца, пожертвовав собой «за други своя». Он уже не успевал закрыться мечом от гибельного удара в горло, щедро, без остатка выплеснув комок силы, ставший сгустком ветра, развеявшим и отшвырнувшим прочь вражьи чары.Нож нашел горло ведьмака, но губы убитого шевельнулись в последний раз, и убийца, выронив нож, зашатался, схватившись руками за горло. Отчаянным рывком он сорвал с себя платок, но удушье властно держало его за горло, рвалось наружу отчаянным хрипом задыхающихся, разрываемых чарами легких. Тугим, вязким потоком выплеснулась почти черная в свете луны кровь, заливая скуластое, раскосое лицо и изрезанную ранними морщинами шею. Шаг, второй — и мертвый убийца осел на тело убитого. Олаф не видел, как на губах Всеслава появилась легкая улыбка, викинг уже легко вскочил на ноги и, ухватившись за меч, мягким шагом двинулся к врагу.С легким шуршанием из руки напарника убитого вырвалась метательная свастика, но лезвие меча Олафа чуть изменило ее гибельный полет. За спиной варяга его воины уже выстроили стену щитов, медленно надвигаясь на замерших людей в серых плащах. Растерянность их длилась не дольше мига, но за этот растянувшийся миг северяне оказались почти рядом, и боевые топоры обрушились, сметая все на своем пути, превращая людские тела в обрубки окровавленного мяса. Из дюжины беглецов четверо были мертвы, прежде чем успели поднять оружие для защиты. Во дворе раздался отчаянный рык варягов, ибо клич воинов севера уже нельзя было назвать человеческой речью:— Тор! Вотан! Тор-р-р!Сталь ударила в сталь, беглецы не были трусами и времени зря не теряли, успев вооружиться оружием, сложенным в соседней кладовой. Но силы были не равны. С криками на помощь варягам бежали дружинники Черного Леса. С рычанием принялся грызть край щита Хельмут, сын Хогера, впадая в священное безумие берсеркера. В следующий миг он атаковал, отшвырнув щит прямо в невысокого убийцу, пытавшегося перемахнуть через ограду.Викинг, отбросив шит, теперь держал топор обеими руками. Первым же ударом одержимый развалил пополам замешкавшегося беглеца. Даже подставленный под удар топора меч не выдержал, разлетевшись на куски, не хуже чаши из горного хрусталя. Подоспевший Олаф увернулся от удара топора, на миг прикрыв берсеркера своим щитом. Приняв на него два метательных ножа, шедших в бок Хельмуту, викинг отскочил в сторону. Комок пены сорвался с губ берсеркера, и вновь описал сияющий круг боевой топор Хельмута.Олаф избежал гибельного удара в последний момент. Пытаясь прикрыть своего воина, он на миг забыл, что в бою берсеркер не понимает, где свой, где чужой, и рубит всех подряд. Уходя из-под удара, десятник изогнулся не хуже кошки и резко отпрянул в сторону. Но он не успевал. Топор бесноватого легко смахнул непристегнутый шлем и чуть рассек лоб, но в горячке боя Олаф этого не заметил, хотя трудно не заметить отчаянно горящую от жгучего пота рану, заливающую глаза струйками крови.С грохотом обрушились ворота, и на подворье ворвалась телега, запряженная парой лошадей. Трое воинов метнули в спину викингам дротики и с короткими мечами в руках кинулись на помощь своим, «серым». Те, построившись клином, бросились на прорыв и вскочили на телегу. Трое викингов, битые в спину, оседали на землю, и на пути к свободе у бывших узников были лишь берсеркер, забрызганный кровью, и десятник с залитым кровью лицом. Беглецы почти прорвались. Дружинники на крыльце уже хватались за луки, готовые метнуть гибельные стрелы.С грохотом телега помчалась к воротам, но на пути лошадей встал Олаф. Он не был глупцом, ищущим смерти под копытами, в последний миг варяг отскочил в сторону. Но отскочил не просто так. Свистнул и описал пологую дугу меч, отсекая голову левой лошади. Телега с грохотом вылетела на улицу и врезалась в глинобитный забор. Подоспевшие дружинники уже бросились в копошащуюся кашу из людских и конских тел…Олаф закашлялся и поспешил отхлебнуть глоток пива из стоящей перед ним кружки.— А дальше? — требовательно бросил Винт, не сводя напряженного взгляда с варяга.В ответ северянин лишь пожал плечами и на миг сделался виноватым:— А что дальше? Ну, я в падении об ворота головой приложился, оклемался не сразу. А когда оклемался, так мне наши такое рассказали. Ну, дружинники в смысле… — Он помолчал и нехотя продолжил: — Эти твари не только нас и стражу усыпили. Сотника потом, после боя, зарезанным нашли. Еще раньше, до боя, он даже проснуться не успел. Умер без меча в руке, — викинг заскрежетал зубами, — плохая смерть для воина. Он хоть в наших богов не верил, но я думаю, что такой воин должен был попасть в чертог к Вотану. А при такой смерти…Олаф поднял кружку, и молча, не чокаясь, они с Ратибором помянули ушедших. Наконец викинг нехотя проговорил:— Второй косоглазый, пока ребята беглецов ловили, ушел. Верченый, гад, оказался. Его Хельмут трижды топором чуть не достал, а он перекинулся через себя, что твой кот, и Хельмута поперек горла своим ножиком чиркнул. Еле жив парень. А косоглазому что, тут же через забор перемахнул — и ищи ветра в поле. Пленники все мертвы, спросить о нем некого…Они вошли во двор, тела убитых уже лежали в сарае, следы крови на дворе были присыпаны свежим песком. Но все это могло обмануть только обычных людей. Еще на подходе к бывшей усадьбе Тверда ведьмак почуял смерть.«Много крови начал брать Ашур, так много, что, пожалуй, скоро в каналах вместо грязной воды будет кровушка течь», — так думал Винт, проходя через выбитые ворота и шагая через двор. Но когда ведьмак увидел труп ночного убийцы, все мысли исчезли из его головы. Первым делом в глаза Ратибору бросились пальцы мертвеца, в момент смерти сжатые клювом. Пальцы, покрытые мозолями, пальцы, способные одним ударом пробить глиняную стенку или вырвать человеческое сердце.Страшно исказилось лицо, но ведьмак помнил, где он видел лицо мертвеца. В голове сами собой всплыли уже слышанные слова: «Проводить дорогого гостя… Обед… а если какой-нибудь глупец или невежа осмелится… разъяснить…»Винт стоял перед мертвецом, сильно ссутулившись, вся усталость последних дней словно легла на его плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32