— А я тут вспомнил, что он тоже затесался среди свидетелей. Проверил почти все случаи — совпадает.
Савельев посмотрел на Лоханыча. Лоханыч выглядел недовольным.
— Тестируйте, что я могу еще сказать, — распорядился Савельев. — Желательно прямо сейчас.
— Никак нельзя, — развел руками Лоханыч. — Морозов в данный момент находится в городской больнице номер два с подозрением на аппендицит. Потерял сознание на третьей паре.
Все переглянулись. И у всех была одна и та же мысль: все-таки это инициация. Потому что уж больно вовремя случился этот приступ.
— Значит, проверяйте, когда выпишется, — немного раздраженно сказал Савельев. — И вот еще что. Прихватите заодно и эту девушку. Она явный дельфиец.

* * *
21 ноября 2083 года, воскресенье
Селенград
С момента возвращения Ильи Оля старательно избегала Якова. Но перед таким предложением устоять просто не смогла. Яков взял четыре билета на “Инквизитора”. Про этот фильм вся Академия уже месяц говорила, ждали презентации, на которую, по слухам, попасть было невозможно. В компанию Яков пригласил еще Наташу и своего друга. Но Наташа отказалась, и этот парень тоже остался дома. А Оля пошла, найдя компромисс со своей совестью. В конце концов, а что такого?
Презентация проходила в “Гонконге”, так что Оля вынуждена была по морозу ехать через весь город. Правда, фильм оказался еще лучше, чем про него говорили, Оля даже забыла, кто ее спутник.
Потом Яков пригласил Олю на чай. Она согласилась. В маршрутке впереди сидела парочка. Симпатичный парень и очень красивая девушка. Целовались, не отрываясь друг от друга.
— Репетируют, — цинично прокомментировал Яков.
— Что репетируют? — не поняла Оля.
— Да они трахаться едут, на хату. Времени в обрез, им же еще по домам надо, они молодые, их родители пасут. Или квартира — друзей, а им ключи на два часа дали. Вот они и целуются по дороге, чтоб на хате сразу к делу перейти.
Оля возмутилась:
— С чего ты взял? Может, они просто так целуются?!
— Не просто, — с видом знатока заметил Яков. — Я сразу вижу, парочка спала уже вместе, или еще нет. Да все так живут, без вариантов же, пока собственной хаты нет.
Оля скрипнула зубами. Больше всего в Якове ее бесила эта циничность, смешанная с сопливой сентиментальностью.
У него самого родителей дома не оказалось. Олю это как-то не насторожило. Яков вспомнил о маленьком споре: Оля как-то заявила, что ее связать невозможно. Принес сначала ремень. Хороший кожаный ремень. Связал ей запястья. А у Оли были узкие кисти, к тому же неплохо “архивирующиеся”. Конечно, из ремня она выскользнула. Тогда он принес веревку. Долго обматывал ей руки, Оля делала вид, что испугалась, а на самом деле оставила зазор. Потом он наклонился связать ей ноги, а она в это время вывернула кисти внутрь и веревка просто упала. Оля красиво ступила прочь из петли. Тогда Яков вскочил, схватил ее на руки и кинул обратно на диван, а сам упал рядом.
Оле стало страшно, она вдруг поняла, что он запросто сможет ее уложить, и на сопротивление не посмотрит. Но тут, к счастью, пришли его родители, он отвлекся и остыл. Потом включил синтезатор. Оля деликатно — на самом деле для безопасности — забилась в угол. Яков спел пошлую песенку:
Я хочу владеть тобой всецело
Целовать твое большое тело.
И долго смотрел на нее лукавыми сладкими глазами. Оля смутилась и обиделась. Ей и без того казалось, что она слишком полная, а тут он еще намекает на ее “большое” тело. Если б его мама в этот момент не позвала пить чай, Оле наверняка удалось бы учинить вожделенную ссору — уж больно случай подходящий, гнев даже инсценировать не нужно.
За чаем его родители устроили Оле настоящий допрос: где учится, из какой она семьи, почему перевелась из Московья. На последний вопрос Оля честно отвечать не стала, заявила, что ей интересны космические технологии. Потом отец Якова спросил, когда у Оли день рождения.
— Нескоро, — отмахнулась она. — В середине мая.
— Мы тебе машину подарим, — сказал он.
У Оли отвисла челюсть.
— А квартиру — на диплом. Если здесь. Если в Московье, то чуть подождать придется. Да? — он вопросительно посмотрел на Якова.
— Вполне, — согласился тот. — Лучше подождать, и в Московье.
Оля со стуком захлопнула рот. Никакого чая ей больше не хотелось. С трудом отсидела положенные полчаса, потом сказала, что не голодна и перебралась в гостиную.
— Я хочу домой, проводи меня, — сказала она, как только Яков к ней присоединился.
— Так рано?!
— Завтра, между прочим, в Академию, а еще сколько ехать.
— Какие проблемы? Ты можешь переночевать у меня.
— Я хочу спать.
— Ну и поспишь.
— С тобой? А родители?!
— Они ничего не скажут. Даже если б мы с тобой занимались любовью, а они вошли бы в комнату, они извинились бы и вышли.
Оля не могла понять такой свободы нравов. Яков принялся ее уговаривать. Потом заявил, что не выпустит ее из квартиры. Оля уже почти в истерике, не надеясь на успех, выложила следующий аргумент:
— Я устала, понимаешь?! И вообще, я еще маленькая для подобного времяпровождения!
Яков посмотрел на нее очень внимательно:
— Ты в самом деле так считаешь?
— Да!
— Если ты так думаешь, значит, и на самом деле маленькая.
В метро Оля спросила:
— Твои родители всегда так шутят? Насчет подарков и прочего? А то я себя идиоткой чувствовала.
— Они не шутили. И насчет квартиры в Московье… Я потом с отцом перемолвился, может, в Америку уедем.
— Не поеду ни в какую Америку.
— А куда ты хочешь?
— На Венеру! — выпалила Оля.
Яков скривился:
— Там нет ничего, кроме грязи и уголовников. И вкалывают там все. Мы поженимся и поедем в Америку.
— Я не выйду за тебя замуж.
Яков снисходительно отмахнулся:
— Все уже решено. Ты моим родителям понравилась.
— Зато они мне не понравились! И ты мне тоже не нравишься! И вообще, я другого люблю. Между прочим, он говорит, что на Венере очень красиво.
— Это ты с ним собралась на Венеру?
— Да, с ним!
— Да что ж это за мужик — тащить женщину на Венеру? — сказал Яков с таким презрением, что Оля взвилась:
— Он в тыщу раз лучше тебя! Умный, воспитанный, честный! И мне с ним хорошо. И еще он не трус!
— Зато нищий. Хватит кричать, я ж не дурак. Если б он в самом деле был таким прекрасным, ты сейчас была бы с ним.
“И была бы, если б он позвал”, — чуть не сказала Оля.
— Моя мать тоже отцу говорила что-то подобное. И ничего, двадцать пять лет прожили. Так что не надо капризничать. Я понимаю, ты боишься, — он гаденько улыбнулся и приторно посмотрел на нее, — я ж давно понял, что ты девственница. Ты даже целоваться не умела, когда я первый раз тебя поцеловал. Это так, к вопросу о якобы существующем любимом человеке. Но ты не волнуйся, у меня опыта достаточно, я все сделаю так, что тебе понравится.
Олино терпение лопнуло. Она выскочила из вагона, благо, поезд стоял на станции. Краем глаза увидела, что Яков направился за ней. Тогда она сорвалась с места и понеслась, как рысак на скачках. В переход, там прыгнула в отходивший поезд… Яков не отставал, только попал в соседний вагон.
И все-таки она от него отделалась. Ехала домой и боялась, что Яков ее обогнал и догадался встретить у выхода. Или у ее подъезда. Оля позвонила Илье: если Яков увидит ее с другим, не подойдет. Тем более, что Илья довольно крупный. Яков просто струсит.
Илья холодно сказал, что занят и встретить ее у метро никак не может. Оля попыталась уговорить, но он положил трубку. Она чуть не расплакалась — ведь только два дня назад все нормально было, и опять он ни с того, ни с сего рычит на нее! Да еще и в такой ситуации, где она не обойдется без его помощи.
Ее опасения были напрасными. Яков ее не караулил.

* * *
22 ноября 2083 года, понедельник
Селенград
В понедельник утром, перед первой парой, Яков догнал Олю на лестнице. Поймал за рукав, строго спросил, что все это значит. Оля молча вырвалась и продолжала подниматься. Опять догнал:
— Ты собираешься разговаривать со мной?
— Нет.
Яков отстал. На большой перемене Олю отыскал его друг, из тех, с кем они ходили на концерт “Парфенона”. Начал уговаривать помириться. Оля охотно побеседовала с ним. Изложила свою позицию, он попробовал доказать, что она неправа. Что не права, Оля знала и сама, но поди докажи ей это! В конце концов Оле стало скучно, она не знала, как отделаться от парламентера-энтузиаста. Выручил Царев. Отвел ее в сторону, тихо спросил:
— Тебе ведь Моравлин про Службу говорил?
Оля, не зная, тайна это или нет, на всякий случай сделала круглые глаза:
— Какую Службу?
Царев нетерпеливо отмахнулся:
— Ладно, он мне сам только что рассказал, что говорил. Тут дело в чем. У нас есть подозрение, что твое предвидение будущего — не случайное совпадение. В общем, тебе надо пройти тестирование.
Оля вспомнила, как отец Ильи подарил ей флакон таблеток, снимающих усталость. Здорово они помогали. У Ильи тоже такие были, носил с собой, она один раз видела флакон у него в сумке. Оле, конечно, очень хотелось работать с Ильей, можно сказать, она мечтала об этом.
— Хорошо, — кивнула она.
— К шести вечера. В кабинет психолога. И найди Роберта Морозова.
— Он, по-моему, заболел.
— Уже выписали, — уверил ее Царев. — Я видел его утром, но далеко, сам предупредить не успел. В общем, скажи ему, чтоб тоже пришел. Тоже к шести.
— Конечно!
Роберта Оля нашла через пять минут. Просто попросилась на третьей паре выйти “в туалет”, а Робкина группа занималась на этом же этаже. Вызвала его в коридор, ничего не стала объяснять, просто сказала, когда и куда надо подойти. Робка не расспрашивал. Вот и отлично.

* * *
22 ноября 2083 года, понедельник
Селенград
Этот разряд Илья почувствовал. Года два назад на тренировке он сломал коренной зуб и случайно коснулся языком оголенного нерва — так вот, ощущение было похожим. Такая же резкая, дергающая боль. Только не в челюсти, а в позвоночнике. И намного сильней.
Когда перед глазами перестали мельтешить искры, Илья набрал рабочий номер Лоханыча. Телефон не работал, Илья перезвонил по личному номеру:
— Лоханыч, че стряслось?
— Илюха, а я тебе звонить собирался. Я тут без техники остался, не поможешь?
В лаборатории Илья застал следующую картину. По полу ползали Бондарчук, Иосыч, Котляков, Черненко, Робка Морозов, Митрич и Дим-Дим. Они ковыряли щитки и шипели лазерной сваркой. Вся ремонтная техника и освещение были подключены к переносным аккумуляторам. Бондарчук ругался матом. Нет, даже не ругался. Он им говорил. Изысканно рассуждал о том, какие сволочи эти “руты”. Робка чувствовал себя виноватым, поэтому молчал. Остальные переговаривались редко и по делу. Илья посмотрел на них и без дополнительных приглашений включился в работу.
По ходу дела ему рассказали, что произошло. Робка с перепугу во время тестирования дал пробойный разряд. Результат — выгорела вообще вся техника у Лоханыча, во втором корпусе Академии погас свет. Хорошо хоть время позднее было, уроки уже закончились.
И на самом деле, как Илья и думал, виноват был не Робка, а Лоханыч. Ну тысячу раз всем говорили: следить, чтоб клиент не видел, что творится с человеком во время тестирования! Уже такие последствия бывали — вспомнить страшно, и все равно.
Робку пригласили на тестирование вместе с Олей. Он уже сидел в кресле, когда появилась Оля. Опоздала. Лоханыч отвлекся, не успел ее перехватить, и Оля оказалась в кабинете. Надо сказать, что процедура тестирования совершенно безболезненна, но вот смотреть на тестируемого — лучше не надо. Во время процедуры мышцы лица подергиваются самым неприятным образом. Оля закричала, увидев Робку в проводах и с электродами в черепе, да еще и скалящегося. Лоханыч попытался ее успокоить, тут неожиданно проснулся Робка.
— Я спросонья не разглядел, кто это, — оправдывался он. — Вижу, что девчонка отбивается от мужика. Хотел заступиться, и тут погас свет.
Лоханыч не успел довести процедуру до конца. Но и того, что он увидел, было достаточно. График потенциала дополз до третьей ступени реал-тайма. С нормальным треугольным импульсом. А перед тем, как погас свет, Лоханыч собственными глазами увидел, как на этот график наложился другой. С прямоугольным импульсом. Лоханыч родил версию, что Робка, видимо, вполне обычный реал-тайм корректировщик, но за счет перенесенной в детстве черепно-мозговой травмы под действием стресса может выдать и прямоугольный импульс. Причем более высокой ступени.
Олю не тестировали. Она просто удрала, пользуясь темнотой. Илья для очистки совести позвонил ей. Уговаривал вернуться, обещал даже рядом с ней сидеть, за руку держать, чтоб не страшно было. Отказалась наотрез.
— Уже не важно, — сказал Иосыч.
Верно, в общем-то. Вещий Олег найден, остальное — побоку. Только Илья, глядя на Робку, отчего-то не испытывал всеобъемлющей, всепоглощающей радости. Он столько мечтал о первой встрече с Вещим, когда будут скинуты все маски, столько раз переживал все наималейшие подробности, а произошло все буднично. Под аккомпанемент матерной ругани Бондарчука. Илья был страшно разочарован.
Он искоса наблюдал за Робкой. Ребята явно рады, что Вещим оказался именно он. Робку уважали, он имел репутацию парня принципиального и строгого. Это вам не Ковалев. Илья думал, что теперь ему нянчиться с Робкой, обучать его всему, что нужно знать корректировщику про Поле — именно ему, потому что Робке предстоит работать перед ним. Но Илья был откровенно раздосадован тем, что Робка и в помине не вызывал тех эмоций, которые с первого мгновения вызвал Стрельцов. Что-то Илья иначе представлял себе корректировочную связь, это братство по Полю. А связь есть, иначе бы он не почувствовал позвоночником очередной разряд.
Если бы у Ильи был выбор, он бы предпочел работать за Стрельцовым.

* * *
09 декабря 2083 года, четверг
Селенград
Воспаленные глаза слезились. У него почти всегда так бывало с недосыпу. Фил осторожно приложил к векам ледяные примочки. На секунду полегчало.
В комнатушке было темно, он сейчас не выносил яркое освещение. В соседнем помещении, “комитете”, как все говорили, слышался однотонный ноющий бубнеж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66