Разумеется, чтобы соорудить такую штуку, вовсе не нужна суперсовременная техника — обошлись же без нее строители пирамид! Достаточно сотен тысяч рабочих — но во всех Срединных графствах не наберешь столько подневольного люда. Да и то народная память сохранила бы пусть искаженные, но все же рассказы о таком строительстве, об этом лабиринте.
— Кто все это сделал? — спросил он вслух. — Неужто предки герцога? Такую красоту? Зачем?
— По преданию, тот, кто возводил замок или дворец, обязан был устроить и подземелье. Может, и впрямь существовал такой обычай. Говорят, — неохотно пояснил Эрмольд, — что такие сооружения строились в одну ночь. Нужно было только знать некое слово. И камни сами складывались в стены. А ходы ползли во мгле, точно черви. Потом, понятное дело, последующие поколения кое-что добавляли к первоначальному плану; тут потайную дверь, там слуховое окно…
— Везде? — переспросил Берг. — Повсюду? Под каждым мало-мальски крупным замком Срединных графств?
— Да… Так говорят.
Леон покосился на маркграфа, но тот молчал — отблеск пламени в золотом плетении, казалось, заворожил его.
— А что, — теперь удивился Эрмольд, — разве у вас в Терре не так?
— Нет, — Берг покачал головой. — Там встречаются самые удивительные постройки. Но не такие.
Эрмольд склонился над планом, приблизил факел, и золотистые линии вспыхнули, точно струйки жидкого огня.
— Мы находимся вот тут, — он осторожно, не дотрагиваясь, указал на красный камушек в одном из многочисленных узлов плетения. — Значит, вам нужно двигаться вон туда. К ночи вы выберетесь наружу — далеко от городских стен.
— Вам? — примас, удрученный гибелью своего секретаря, казалось, только сейчас пришел в себя. — А вы с нами дальше не пойдете?
— Я и так слишком долго отсутствовал, — пояснил советник. — Это могут неправильно истолковать. Вернее, правильно.
Он усмехнулся.
— Не волнуйтесь, господа, здесь не так просто заблудиться, как вам кажется. Ориентируйтесь по цвету стен — оттенок постепенно меняется. Если вы выберете нужное направление, он должен перейти в бирюзовый. А дальше уж коридор пойдет прямо.
— А… факел? — неуверенно спросил Берг. — Кто возьмет факел?
— Вы. У меня есть фонарь.
Он вытащил из складок плаща изящный фонарь голубоватого стекла, поджег фитиль, и в свете двойного пламени линии в лабиринте поплыли, перетекая одна в другую так стремительно, что Леон поспешно отвел взгляд.
Странно, что у него нашелся при себе фонарь. Так, явно… словно он заранее знал, что им придется уходить через подземелье.
Факел Эрмольд протянул Бергу: — Полагаю, вам лучше идти первому. Что ж, прощайте. Надеюсь, вы благополучно выберетесь отсюда — при известном везении в этом нет ничего невозможного — и сдержите свое слово, как я сдержал свое.
Он отвернулся и решительно поспешил назад, к ведущему наверх коридору. Уже на выходе из зала он внимательно поглядел на Берга — в полумраке лицо его казалось гримасничающей маской — и тихо сказал:
— Не давайте отвести себе глаза.
И исчез во тьме.
— Что он имел в виду? — растерянно спросил Берг.
Но коридор уже был пуст, какое-то время до них еще доносился звук шагов — сначала отчетливо, потом шее тише, тише…
— А… мы сумеем сами выбраться отсюда? — маркграф наконец очнулся и потряс головой, точно человек, пробуждающийся после долгого сна.
— Если верить этой схеме, почему бы нет, — ответил Берг, — нам нужно идти вот в этом направлении…
Он прищурился, вглядываясь в мерцающее плетение линий:
— Есть в ней что-то странное.
— Это четырехмерная структура, — тихо сказал Леон на универсальном языке. — Во всяком случае, при определенной интерпретации.
— Что?
— А ты погляди внимательней.
— Пожалуй… — неохотно согласился Берг, не отводя взгляда от пылающего золотом лабиринта. — И что же это, по-твоему, должно означать?
— Понятия не имею.
— Неужели это и впрямь те, другие? — голос Берга упал до шепота.
— Не знаю. Но если не они, то кто же? Эти? Прорыли такую сложную махину, а потом забыли о ней?
— Может, не такую уж и сложную… и не такую уж махину. У страха глаза велики.
— Да ты посмотри, как они странно себя ведут — то держатся так, словно вообще ничего не знают о таких вот подземельях, а то относятся к ним так, словно это в порядке вещей. Либо любые разговоры о подобных лабиринтах табуированы — в каждой культуре есть свои запретные темы, либо… — Он неловко покосился на Берга. — Может, стоит им покинуть такой вот лабиринт, как нечто заставляет их его позабыть, до следующего раза…
— Ну, знаешь… — недоверчиво произнес Берг. — Да какой в этом смысл?
— Прошу вас, господа! — Маркграф возвысил голос. Леон понял, что их спутник с трудом удерживается, чтобы не сорваться в безумную, беспросветную панику. — Говорите так, чтобы я мог вас понимать.
«Мы для него страшнее, чем этот лабиринт, — подумал Леон. — Мы ведь чужаки».
— Простите, ваша светлость, — спокойно ответил Берг, — я забылся.
— Знаете, — миролюбиво вмешался примас, — нам бы лучше уйти из этой залы. Пока мы не забыли, куда двигаться.
Он замигал и отвел глаза.
— А то у меня что-то голова закружилась.
— На эту штуку нельзя долго смотреть, — прошептал Айльф за спиной у Леона. — Она движется, разве вы не видите?
Леон обернулся — глаза у юноши были расширенные и блестящие.
— Спокойно, парень, — мягко сказал он, — это лишь видимость. Игра света.
— Все равно, ради Двоих, пошли отсюда…
Они двинулись в путь по тому коридору, который показал им Эрмольд. Берг выступал впереди, высоко держа факел в поднятой руке, Леон шел рядом, отставая от него лишь на шаг. Цвет камня, которым были выложены стены тоннеля, медленно менялся: антрацитовая чернота мутнела, точно подергивалась голубоватой пленкой, и оттого казалось, что они движутся в изменчивой, текучей воде. Берг шел медленно, тщательно осматривая пространство перед тем, как сделать очередной шаг, — Леона эта дотошность раздражала, ми вскоре Берг остановился перед щелью меж двумя мраморными плитами пола, которая была лишь чуть-чуть глубже остальных.
— Ну что там? — нетерпеливо сказал маркграф у них за спиной.
Именно он, казалось, тяжелее всех переносил странствие по подземелью — он держался и говорил как человек, которому не хватает воздуха.
— Погодите, государь.
Берг осторожно дотронулся до чуть выступающего края плиты носком башмака. Движение было слабым, почти скользящим, но и его оказалось достаточно, чтобы плита перевернулась и стала на ребро, открыв черный четырехугольный проем. Свет факела, опущенного туда Бергом, терялся, точно в проруби.
— Вот, — прокомментировал Берг, — и это, полагаю, не последняя.
— Верно, Эрмольд говорил что-то о ловушках, — устало сказал Леон.
— Да, — Берг покачал головой, — но эта какая-то… слишком простая. Она устроена… ну… для совсем несведущих.
— Этот ублюдок нарочно направил нас сюда! — выкрикнул маркграф.
— Может быть, — согласился Берг. — Что с того? Деваться-то нам все равно некуда. Погодите.
И он осторожно переступил с одной плиты на другую.
— Берг! — предостерегающе пробормотал Леон.
— Ничего, — бормотал Берг сквозь стиснутые зубы, — ничего… я их нюхом чую…
Он осторожно обошел чернеющий зев, держась ближе к стене коридора, и, уже находясь по ту сторону, шумно выдохнул.
— Порядок. Можно идти. И не прикасайтесь ни к чему, ради Двоих…
Факел осветил стены — снизу вверх, потом сверху вниз, — камень был таким гладким, что казалось, плиты срослись между собой.
— Пока все чисто, — он обернулся, поджидая Леона, и, когда тот вновь оказался рядом с ним, добавил: — Странно…
— Тут все странно, — согласился Леон.
— Меня не удивляет то, что тут есть ловушки. Так и должно быть. Меня удивляет, какие они.
— Слишком простые?
— Пожалуй… В остальном те, кто отгрохал эту махину, мыслили не слишком стандартно. Сюда бы Вторую Комплексную! А ведь ты прав был… Похоже, и впрямь этот мир возведен на руинах ушедшей цивилизации.
— Историческая инволюция? Не думаю.
— Почему?
— Не знаю. Просто не похоже. Они жили бы былой славой, а мы не сумели записать ни одного предания о могучих предках.
— Может, предания есть, но они тоже табуированы?
— Вот это меня и смущает. Табуировано лишь то, что вросло в культуру, стало частью ее… Не мертвая глава — что-то живое, постоянно присутствующее. Ты подумай, ведь мы могли прожить тут еще лет десять и ничего не знать про это место. То, что мы сюда попали, — это чистая случайность. Если бы не вся эта история с Орсоном… Послушай… Ты не подумай, что я опять ударился в гипотезы… — Я и не думаю, — сухо сказал Берг. — Но, согласись, странно все это… Ну с чего бы вдруг Орсон решил разделаться с миссией? Переговоры прошли вполне удачно.
— Возможно, — предположил Берг, — он получил какие-то новые сведения. И решил действовать, исходя из них.
— Какие сведения? Откуда?
— Понятия не имею. Он мне нравился, — Берг недоуменно покачал головой. — Толковый мужик, в меру циничный, в меру жадный… Жаль, что он так… Вот уж чего я от него не ожидал. Зачем? Неужто он поверил, что мы смогли бы… Леон чуть заметно повел глазами в сторону маркграфа.
— Этот бы смог, — сказал он. — Так бы я ему и позволил…
— Неужто нет?
Берг вздохнул.
— Не знаю, — честно сказал он, — не могу ручаться… Кстати, он, похоже, слегка не в себе. Подземелье на него действует. Вот уж не думал, что его светлость столь сильно подвержен клаустрофобии. Да и святой отец…
— А что — святой отец?
Берг оглянулся на маленького священника. Тот брел по коридору, мелко перебирая ногами, лицо его ничего не выражало, в расширенных глазах двумя багровыми точками отражался свет факела.
— Вот именно — что? — проговорил Берг.
* * *
С каждым шагом он все лучше знал, что их ждет впереди. Он знал и не мог им сказать — те, кого нельзя называть, давно запечатали ему уста. Ему оставалось лишь идти и удивляться — как это он раньше мог о них забыть? Жил, ходил по поверхности, отправлял ненужные обряды. Совершенно бессмысленные обряды, смешные, точно детские игры, в которых малыши тщетно пытаются подражать взрослым. Ныне же на него снизошло озарение: он понимал все, понимал от начала до конца, но это понимание было похоронено в нем — там оно и умрет, ибо он не мог сказать ни слова. Они стояли у входа в горнило, где поджидало нечто, чему он пока не ведал названия, — нечто, такое же молчаливое, как эта тьма, таилось в ней, чтобы переплавить их тела и души во что-то новое, страшное, поскольку никто не возвращается оттуда таким, каким пришел. Он жаждал этого ослепительного преображения и боялся его. Тупые ходячие механизмы из плоти и крови — они ничего не поймут до тех пор, пока их не коснется огненный перст…
— Как вы себя чувствуете, святой отец? — спросил этот… как же его зовут?
Он вздрогнул.
— Да-да, — торопливо ответил он, — все в порядке.
* * *
Коридор тянулся все дальше, на глянцевых черных стенах блестела голубая катаракта. Теперь они продвигались совсем медленно — Берг подозрительно оглядывал каждую трещину в полу, каждую прожилку в стене. Должно быть, и он перестал доверять своим чувствам, и потому опасность мерещилась ему повсюду. Из тьмы выплыла туманно-зеленая нефритовая дверь, казалось, подсвеченная изнутри — узоры карабкались по полупрозрачному камню, образуя причудливое дерево.
— Куда она ведет, как ты думаешь? — спросил Леон.
— Если верить всем этим россказням — куда угодно, — устало отозвался Берг. — В такой же коридор… и еще один…
— А ты им веришь?
— Нет, — отрезал Берг.
— Странные узоры. Как ты думаешь, это резьба или естественное образование?
— Инкрустация, скорее всего. Ага, нам сюда.
— Погоди! — окликнул его Леон.
— Что там еще?
— Теперь с малым что-то. Айльф, эй, Айльф! Берг, уже дошедший до поворота, остановился и обернулся, вглядываясь в полумрак.
Айльф, который чуть не на цыпочках прошел мимо молочной нефритовой панели, вдруг остановился, уткнувшись в мерцающий квадрат.
— Айльф!
Юноша даже не вздрогнул. Он продолжал стоять неподвижно, лишь все больше приникал к мягко светящейся зеленоватой поверхности, точно прилип к ней.
— Черт!
Леон задержался, пропуская спутников, потом торопливо зашагал назад. Остановившись рядом с Айльфом, он положил руку юноше на плечо:
— Пошли.
И отшатнулся.
От двери тянуло холодом — таким острым, что он был точно электрический удар.
Парень медленно повернул голову:
— Там… за дверью… разве вы ничего не слышите? Оно… зовет меня по имени.
Леон прислушался! Скорее для проформы. Действительно, кроме приглушенного звука шагов, шарканья ног и потрескивания факела, иных звуков в коридоре не было.
— Тебе мерещится.
— Нет-нет… такой нежный голос… а теперь оно смеется. Мне нужно туда! Пустите меня!
Он распластался у дверной панели, широко раскинув руки, точно пытался погрузиться в глянцевую поверхность.
Леон схватил его за плечи, попытался оттащить. Это оказалось неожиданно трудно сделать — словно нечто изнутри тянуло парня магнитом.
— Там за дверью, — бормотал Айльф, — там чудная страна… рай… стоит лишь ее открыть. И все будет хорошо.
Тем не менее отворить дверь — что было бы не так-то просто, поскольку ни ручки, ни засова на ней не было, — он даже и не пытался. Даже не пытался толкнуть ее. Просто растекся по поверхности, точно плоть вдруг превратилась в ртуть.
— Это не рай! — заорал Леон, отдирая менестреля от стены. — Это обман! Один сплошной обман! Он лжет тебе, твой голос… Там ничего нет… лишь холод и мрак…
Леон уже не чувствовал рук — пальцы занемели в мертвящем холоде, сочившемся по ту сторону стены. Почему Айльф ничего такого не чувствует?
— Пойдем, — настаивал он.
Тут только он сообразил, что вокруг почти темно — пламя факела удалялось все дальше и дальше. Черт, неужели остальные не замечают, что они отстали? Нет, ушли — медленно, но не замедляя шаг. В трепещущем остаточном свете Леон вдруг увидел, как резьба на верной панели стремительно покрывается инеем. Иней все нарастал, сливаясь в ледяные кристаллы, в причудливые стеклянные розы, осыпающиеся от его дыхания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52