https://wodolei.ru/catalog/dushevie_stojki/
Вернувшись на свой стул, продолжила: — Дон была замешана в каком-то неблаговидном деле?
— Может быть.
— Мистер Хененгард был намного откровенней, чем вы, доктор. Он прямо высказался по этому вопросу, сказав, что Дон украла историю болезни. Весьма повелительным тоном заявил, что мой долг постараться, чтобы она была возвращена. Мне пришлось попросить его удалиться.
— Его нельзя назвать Мистером Обаяние.
— Это очень слабо сказано, его обращение — чистейший КГБ. По-моему, он больше похож на полицейского, чем настоящие полицейские, которые расследовали дело Дон. Они были не так уж настойчивы: несколько формальных вопросов, и до свидания. Я ставлю им отметку три с минусом. Несколько недель спустя я позвонила, чтобы узнать, продвинулось ли расследование, — никто не захотел отвечать мне. Я оставила запрос, но мне даже не перезвонили.
— А что спрашивали о Дон полицейские?
— С кем она дружила, была ли она когда-либо связана с уголовниками, употребляла ли наркотики. К сожалению, я не могла ответить ни на один из них. Несмотря на то что она была моей студенткой в течение четырех лет. Я буквально ничего не знала о ней. Вы когда-нибудь работали в комиссиях по докторским диссертациям?
— Да, в нескольких.
— Тогда вы знаете. С некоторыми студентами вы знакомитесь довольно близко, другие проходят, не оставляя следа. Боюсь, что Дон была одна из них. Не потому, что у нее не хватало способностей. В математическом отношении у нее был чрезвычайно острый ум. Именно поэтому я и приняла ее, хотя у меня и были сомнения в отношении ее побуждений. Я всегда ищу женщин, которые не страшатся чисел, а у нее был истинный математический талант. Но мы так никогда и не... сблизились.
— А какие были проблемы с ее побуждениями?
— У нее их просто не было. Я всегда чувствовала, что она прибилась к аспирантуре потому, что это был путь наименьшего сопротивления. Она пробовала поступить в медицинскую школу, но ей отказали. Она продолжала пытаться поступить туда, даже когда уже училась здесь, — напрасные старания, потому что ее отметки — все, кроме математики, — были не слишком высокими, а баллы, полученные ею на вступительных экзаменах, оказались значительно ниже средних. Отметки по математике, однако, были такими высокими, что я решила принять ее. Я даже пошла на то, чтобы найти для нее фонд — стипендию для аспирантов. Но этой осенью мне пришлось отменить выплату. Тогда она нашла работу в вашей больнице.
— Это из-за плохого поведения?
— Из-за слабого продвижения в работе над диссертацией. Она окончила курс с приличными отметками, представила предложение по научной работе, которое выглядело обещающим, потом представила другое, бросила и его, и так далее. Наконец она выдвинула план, который ей самой, видимо, нравился. А потом просто застыла. Не сделала абсолютно ничего. Вы знаете, как это бывает — диссертанты или молниеносно проносятся, или томятся годами. Я смогла помочь многим томящимся, и пыталась оказать помощь Дон. Но она не принимала советов. Не появлялась на условленных встречах, выдумывала предлоги, все время твердила, что может справиться, просто ей нужно больше времени. Я никогда не чувствовала, что мои слова доходят до нее. Я уже подумывала об отчислении. А потом ее... — Она потерла кончиком пальца окрашенный в цвет крови ноготь. — Полагаю, все это теперь не имеет особого значения. Не хотите ли попробовать конфеты?
— Нет, спасибо.
Она взглянула на трюфели. Закрыла коробку.
— Рассматривайте эту небольшую тираду, как удлиненный ответ на ваш вопрос о ее дисках. Конечно, я ввела их в компьютер, но на них не оказалось ничего, что имело бы смысл. Ее работа над диссертацией не продвинулась ни на йоту. Когда появился мистер Хененгард, я даже не подумала о них. Убрала и забыла об их существовании. Я была ужасно расстроена смертью Дон. Довольно неприятное дело — осматривать ее шкафчик. Но мистер Хененгард так настаивал на том, чтобы я отдала ему диски, что сразу же после его ухода я просмотрела их на компьютере. Это было даже хуже, чем я думала. Я так старалась помочь ей, но все, что она сделала, это сформулировала свою заявку на работу и составила таблицу случайных чисел.
— Таблицу случайных чисел?
— Для случайного отбора образцов. Ведь вы знаете, как это делается?
Я кивнул:
— При помощи компьютера или другой техники генерируется набор случайных чисел, а затем этот набор используется для того, чтобы выбрать тему из общего банка. Если таблица дает числа пять, двадцать три, семь, нужно выбрать пятый, двадцать третий и седьмой номера из списка.
— Именно так. Таблица Дон была колоссальной — тысячи чисел. Страницы за страницами, генерированные на основном компьютере. Какое глупое использование компьютерного времени! Она даже отдаленно не приблизилась к тому, чтобы выбрать собственные образцы. Даже основная методология была выбрана неправильно.
— Какова была тема ее научной работы?
— Прогноз раковых заболеваний на основании географических данных. На формулировании темы ее работа и закончилась. При просмотре дисков у меня возникало чувство жалости. Даже то немногое, что она написала, было абсолютно неприемлемо. Неорганизованное, непоследовательное. И тогда я была вынуждена задуматься, не употребляла ли она наркотики.
— Вы замечали какие-нибудь другие признаки?
— Полагаю, что ее ненадежность могла бы считаться симптомом. И иногда она действительно казалась взвинченной, почти маниакальной. Пыталась доказать мне или себе, что в работе она успешно продвигается вперед. Но я знаю наверняка, что амфетамин Дон не употребляла. За последние четыре года она очень пополнела — по крайней мере, фунтов на сорок. А вообще-то, когда Дон только поступила к нам, она была довольно хорошенькой.
— Это мог быть кокаин, — предположил я.
— Да, полагаю, что так, но я видела, что то же самое случалось со студентами, которые не употребляли наркотиков. Напряжение в аспирантуре может кого угодно на время свести с ума.
— Что правда, то правда, — согласился я.
Она потерла ногти, бросила взгляд на семейные фотографии.
— Когда я узнала, что ее убили, это известие изменило мое восприятие Дон. До того момента я была абсолютно Взбешена ее поведением. Но, услышав о ее смерти и о том, в каком виде ее нашли... да, я просто почувствовала жалость к ней. Полиция сказала, что она была одета как какой-нибудь панк-рокер. Это заставило меня понять, что у Дон была другая жизнь, которую она скрывала от меня. Просто эта девушка была одной из тех, для кого мир идей никогда не представлялся чем-то существенным.
— Могло ли отсутствие побуждений быть вызвано независимым доходом?
— О нет, — покачала головой доктор Янош. — Дон была бедной. Когда я приняла ее, она просила меня найти для нее стипендию, сказала, что без нее не сможет поступить в аспирантуру.
Я подумал о беззаботном отношении к деньгам, которое Дон продемонстрировала, живя у Мертафов. Совершенно новый автомобиль, в котором она и умерла.
— А что вы знаете о ее семье?
— Кажется, я вспоминаю, что у нее была мать-алкоголичка. Но полицейские сказали, что не смогли найти никого, кто забрал бы тело. Мы здесь, в школе, собрали деньги, чтобы похоронить ее.
— Печально.
— Чрезвычайно.
— Откуда она родом?
— Откуда-то с Востока. Нет, она не была богатой, доктор Делавэр. Недостаток энергии был вызван чем-то другим.
— Как она отреагировала на лишение стипендии?
— Вообще никак не отреагировала. Я ожидала гнева, слез, чего угодно, надеялась, что это поможет разрядить обстановку и мы достигнем понимания. Но она даже не попыталась поговорить со мной. В конце концов я вызвала ее и спросила, на что она думает жить. Она рассказала мне о работе в вашей больнице. Изобразила это как что-то престижное — в общем-то вела себя довольно вызывающе. Хотя ваш мистер Хененгард сказал, что она мало чем отличалась от мойщицы бутылок.
В лаборатории Эшмора бутылок не было. Я промолчал.
Она посмотрела на часы, затем на свою сумочку. Какое-то мгновение я думал, что она собирается встать. Но вместо этого она придвинула свой стул поближе и пристально посмотрела на меня. Ее глаза были орехового цвета, горячие, неподвижные. Жар любопытства. Бурундук, разыскивающий склад желудей.
— Почему вы задаете все эти вопросы, доктор? Что вас интересует на самом деле?
— Я действительно не могу сообщить никаких подробностей из-за требований медицинской этики. Понимаю, это кажется несправедливым.
Доктор Янош немного помолчала и затем проговорила:
— Она была воровкой. Все те учебники, что я нашла в ее шкафчике, были украдены у других студентов. Я нашла и другие вещи. Свитер другой студентки. Золотую булавку — мою собственную. Поэтому меня не удивляет, что она была замешана в чем-то неблаговидном.
— Возможно, это так.
— Замешана в чем-то, что привело к убийству?
— Возможно.
— А какое это имеет отношение к Вам, доктор?
— На карту может быть поставлено благополучие моего пациента.
— Сестры Чарльза Джонса?
Я кивнул, удивляясь, что Хененгард рассказал так много.
— Подозревается какая-то форма жестокого обращения с ребенком? — спросила доктор Янош. — Дон что-то узнала и пыталась извлечь из этого выгоду?
Проглотив удивление, я ухитрился пожать плечами и приставить палец к губам.
Она улыбнулась:
— Я никакой не Шерлок Холмс, доктор Делавэр. Но визит мистера Хененгарда вызвал мое острое любопытство — все это давление, зачем оно? Я изучала системы здравоохранения слишком долго, чтобы поверить, будто кто-то будет предпринимать такие усилия ради обычного пациента. Поэтому я попросила мужа разузнать насчет мальчика Джонса. Мой муж хирург, специализируется на сосудах. Он пользуется некоторыми привилегиями в Западной педиатрической больнице, хотя не оперировал там в течение многих лет. Поэтому я знаю, кто такие Джонсы, и мне известна роль, которую играет их дед во всей неразберихе в больнице. Я также знаю, что мальчик умер от синдрома внезапной младенческой смерти и что второй ребенок все время болеет. Ходят разные слухи. Не нужно быть детективом для того, чтобы сложить вместе факты: первое — Дон украла историю болезни первого ребёнка и от студенческой бедности шагнула к весьма непринужденному обращению с деньгами, второе — два не зависящих друг от друга визита профессионалов, ищущих эту самую историю болезни.
— Все же я поражен.
— У вас с мистером Хененгардом разные цели?
— Мы не работаем вместе.
— На чьей вы стороне?
— На стороне маленькой девочки.
— Кто выплачивает вам гонорар?
— Официально — родители.
— Вы не находите здесь расхождения интересов?
— Если окажется так, как вы говорите, то я не подам счет.
Она изучала меня несколько мгновений.
— Я действительно верю, что вы можете так поступить. Теперь скажите мне вот что, доктор: подвергаюсь ли я какой-либо опасности, владея дисками?
— Сомневаюсь. Но не исключено, что да.
— Не очень успокаивает.
— Я не хочу обманывать вас.
— Я это знаю. Я пережила русские танки в Будапеште в 1956 году, и с тех пор мои инстинкты выживания хорошо развиты. Как вы предполагаете, в чем может заключаться важность этих дисков?
— Они могут содержать некоторые закодированные данные — данные, спрятанные в таблице случайных чисел.
— Должна сказать, что я тоже об этом думала. Не было никакой логической причины, чтобы Дон генерировала эту таблицу на такой ранней стадии исследования. Поэтому я скопировала ее, применила несколько базовых программ, но никакого алгоритма не получила. Вы умеете расшифровывать криптограммы?
— Ни в малейшей степени.
— Я тоже, хотя сегодня можно и не быть специалистом в этом деле — существует хорошая декодирующая программа. Тем не менее почему бы нам не попробовать прямо сейчас и не посмотреть, не дадут ли что-нибудь наши объединенные усилия? После этого я передам диски вам и наконец отделаюсь от них. Кроме того, я отправлю письмо Хененгарду и в полицию, а копию — моему декану, в этом письме я заявлю, что передала диски вам и не заинтересована в них.
— Нельзя ли только в полицию? Я могу вам сообщить фамилию детектива.
— Нет.
Она подошла к письменному столу, взяла свою сумочку и раскрыла ее. Вынув оттуда маленький ключик, она вставила его в верхний ящик стола.
— Обычно я здесь ничего не запираю, — объяснила доктор Янош. — Но этот человек заставил меня почувствовать, будто я вновь в Венгрии. — Выдвинув левый ящик, она заглянула внутрь. Нахмурилась. Засунула руку поглубже, пошарила там и наконец вытащила. В руке ничего не было. — Исчезли, — проговорила женщина, поднимая глаза на меня. — Как интересно.
26
Мы вместе поднялись в канцелярию отделения, и Янош попросила Мэрили достать личное дело Дон Херберт. Карточка пять на восемь дюймов.
— Это что, все? — спросила Янош, нахмурясь.
— Мы сейчас пересматриваем старые дела, доктор Янош, помните?
— Ах да. Как это правильно...
Мы с доктором Янош прочитали карточку: вверху стоял красный штамп «ОТЧИСЛЕНА». Ниже — четыре отпечатанные на машинке строчки:
Херберт, Д. К. Программа: доктор философии, биостатистика.
Дата рождения: 13.12.63"
Место рождения: Покипси, штат Нью-Йорк.
Бакалавр. Математика. Колледж Покипси.
— Не так уж много, — заметил я.
Янош холодно улыбнулась и вернула карточку Мэрили.
— У меня сейчас семинар, доктор Делавэр. Прошу прощения.
Она вышла из канцелярии.
Мэрили не двигалась с места, держала карточку и выглядела так, будто стала невольным свидетелем семейной сцены.
— Всего хорошего, — наконец проговорила она и отвернулась от меня.
* * *
Я сидел в машине и пытался распутать узлы, завязанные в моей голове семьей Джонс.
Дедушка Чак что-то делает с больницей.
Чип и/или Синди делают что-то с детьми.
Эшмор и/или Херберт знают что-то или все об этом.
Информация Эшмора конфискована Хененгардом. Информация Херберт выкрадена Хененгардом. Херберт убита человеком, вероятно, похожим на Хененгарда.
Идея шантажа очевидна даже для случайных наблюдателей, таких, как Я нош.
Но если Эшмор и Херберт оба замышляли что-то, почему она должна была умереть первой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Может быть.
— Мистер Хененгард был намного откровенней, чем вы, доктор. Он прямо высказался по этому вопросу, сказав, что Дон украла историю болезни. Весьма повелительным тоном заявил, что мой долг постараться, чтобы она была возвращена. Мне пришлось попросить его удалиться.
— Его нельзя назвать Мистером Обаяние.
— Это очень слабо сказано, его обращение — чистейший КГБ. По-моему, он больше похож на полицейского, чем настоящие полицейские, которые расследовали дело Дон. Они были не так уж настойчивы: несколько формальных вопросов, и до свидания. Я ставлю им отметку три с минусом. Несколько недель спустя я позвонила, чтобы узнать, продвинулось ли расследование, — никто не захотел отвечать мне. Я оставила запрос, но мне даже не перезвонили.
— А что спрашивали о Дон полицейские?
— С кем она дружила, была ли она когда-либо связана с уголовниками, употребляла ли наркотики. К сожалению, я не могла ответить ни на один из них. Несмотря на то что она была моей студенткой в течение четырех лет. Я буквально ничего не знала о ней. Вы когда-нибудь работали в комиссиях по докторским диссертациям?
— Да, в нескольких.
— Тогда вы знаете. С некоторыми студентами вы знакомитесь довольно близко, другие проходят, не оставляя следа. Боюсь, что Дон была одна из них. Не потому, что у нее не хватало способностей. В математическом отношении у нее был чрезвычайно острый ум. Именно поэтому я и приняла ее, хотя у меня и были сомнения в отношении ее побуждений. Я всегда ищу женщин, которые не страшатся чисел, а у нее был истинный математический талант. Но мы так никогда и не... сблизились.
— А какие были проблемы с ее побуждениями?
— У нее их просто не было. Я всегда чувствовала, что она прибилась к аспирантуре потому, что это был путь наименьшего сопротивления. Она пробовала поступить в медицинскую школу, но ей отказали. Она продолжала пытаться поступить туда, даже когда уже училась здесь, — напрасные старания, потому что ее отметки — все, кроме математики, — были не слишком высокими, а баллы, полученные ею на вступительных экзаменах, оказались значительно ниже средних. Отметки по математике, однако, были такими высокими, что я решила принять ее. Я даже пошла на то, чтобы найти для нее фонд — стипендию для аспирантов. Но этой осенью мне пришлось отменить выплату. Тогда она нашла работу в вашей больнице.
— Это из-за плохого поведения?
— Из-за слабого продвижения в работе над диссертацией. Она окончила курс с приличными отметками, представила предложение по научной работе, которое выглядело обещающим, потом представила другое, бросила и его, и так далее. Наконец она выдвинула план, который ей самой, видимо, нравился. А потом просто застыла. Не сделала абсолютно ничего. Вы знаете, как это бывает — диссертанты или молниеносно проносятся, или томятся годами. Я смогла помочь многим томящимся, и пыталась оказать помощь Дон. Но она не принимала советов. Не появлялась на условленных встречах, выдумывала предлоги, все время твердила, что может справиться, просто ей нужно больше времени. Я никогда не чувствовала, что мои слова доходят до нее. Я уже подумывала об отчислении. А потом ее... — Она потерла кончиком пальца окрашенный в цвет крови ноготь. — Полагаю, все это теперь не имеет особого значения. Не хотите ли попробовать конфеты?
— Нет, спасибо.
Она взглянула на трюфели. Закрыла коробку.
— Рассматривайте эту небольшую тираду, как удлиненный ответ на ваш вопрос о ее дисках. Конечно, я ввела их в компьютер, но на них не оказалось ничего, что имело бы смысл. Ее работа над диссертацией не продвинулась ни на йоту. Когда появился мистер Хененгард, я даже не подумала о них. Убрала и забыла об их существовании. Я была ужасно расстроена смертью Дон. Довольно неприятное дело — осматривать ее шкафчик. Но мистер Хененгард так настаивал на том, чтобы я отдала ему диски, что сразу же после его ухода я просмотрела их на компьютере. Это было даже хуже, чем я думала. Я так старалась помочь ей, но все, что она сделала, это сформулировала свою заявку на работу и составила таблицу случайных чисел.
— Таблицу случайных чисел?
— Для случайного отбора образцов. Ведь вы знаете, как это делается?
Я кивнул:
— При помощи компьютера или другой техники генерируется набор случайных чисел, а затем этот набор используется для того, чтобы выбрать тему из общего банка. Если таблица дает числа пять, двадцать три, семь, нужно выбрать пятый, двадцать третий и седьмой номера из списка.
— Именно так. Таблица Дон была колоссальной — тысячи чисел. Страницы за страницами, генерированные на основном компьютере. Какое глупое использование компьютерного времени! Она даже отдаленно не приблизилась к тому, чтобы выбрать собственные образцы. Даже основная методология была выбрана неправильно.
— Какова была тема ее научной работы?
— Прогноз раковых заболеваний на основании географических данных. На формулировании темы ее работа и закончилась. При просмотре дисков у меня возникало чувство жалости. Даже то немногое, что она написала, было абсолютно неприемлемо. Неорганизованное, непоследовательное. И тогда я была вынуждена задуматься, не употребляла ли она наркотики.
— Вы замечали какие-нибудь другие признаки?
— Полагаю, что ее ненадежность могла бы считаться симптомом. И иногда она действительно казалась взвинченной, почти маниакальной. Пыталась доказать мне или себе, что в работе она успешно продвигается вперед. Но я знаю наверняка, что амфетамин Дон не употребляла. За последние четыре года она очень пополнела — по крайней мере, фунтов на сорок. А вообще-то, когда Дон только поступила к нам, она была довольно хорошенькой.
— Это мог быть кокаин, — предположил я.
— Да, полагаю, что так, но я видела, что то же самое случалось со студентами, которые не употребляли наркотиков. Напряжение в аспирантуре может кого угодно на время свести с ума.
— Что правда, то правда, — согласился я.
Она потерла ногти, бросила взгляд на семейные фотографии.
— Когда я узнала, что ее убили, это известие изменило мое восприятие Дон. До того момента я была абсолютно Взбешена ее поведением. Но, услышав о ее смерти и о том, в каком виде ее нашли... да, я просто почувствовала жалость к ней. Полиция сказала, что она была одета как какой-нибудь панк-рокер. Это заставило меня понять, что у Дон была другая жизнь, которую она скрывала от меня. Просто эта девушка была одной из тех, для кого мир идей никогда не представлялся чем-то существенным.
— Могло ли отсутствие побуждений быть вызвано независимым доходом?
— О нет, — покачала головой доктор Янош. — Дон была бедной. Когда я приняла ее, она просила меня найти для нее стипендию, сказала, что без нее не сможет поступить в аспирантуру.
Я подумал о беззаботном отношении к деньгам, которое Дон продемонстрировала, живя у Мертафов. Совершенно новый автомобиль, в котором она и умерла.
— А что вы знаете о ее семье?
— Кажется, я вспоминаю, что у нее была мать-алкоголичка. Но полицейские сказали, что не смогли найти никого, кто забрал бы тело. Мы здесь, в школе, собрали деньги, чтобы похоронить ее.
— Печально.
— Чрезвычайно.
— Откуда она родом?
— Откуда-то с Востока. Нет, она не была богатой, доктор Делавэр. Недостаток энергии был вызван чем-то другим.
— Как она отреагировала на лишение стипендии?
— Вообще никак не отреагировала. Я ожидала гнева, слез, чего угодно, надеялась, что это поможет разрядить обстановку и мы достигнем понимания. Но она даже не попыталась поговорить со мной. В конце концов я вызвала ее и спросила, на что она думает жить. Она рассказала мне о работе в вашей больнице. Изобразила это как что-то престижное — в общем-то вела себя довольно вызывающе. Хотя ваш мистер Хененгард сказал, что она мало чем отличалась от мойщицы бутылок.
В лаборатории Эшмора бутылок не было. Я промолчал.
Она посмотрела на часы, затем на свою сумочку. Какое-то мгновение я думал, что она собирается встать. Но вместо этого она придвинула свой стул поближе и пристально посмотрела на меня. Ее глаза были орехового цвета, горячие, неподвижные. Жар любопытства. Бурундук, разыскивающий склад желудей.
— Почему вы задаете все эти вопросы, доктор? Что вас интересует на самом деле?
— Я действительно не могу сообщить никаких подробностей из-за требований медицинской этики. Понимаю, это кажется несправедливым.
Доктор Янош немного помолчала и затем проговорила:
— Она была воровкой. Все те учебники, что я нашла в ее шкафчике, были украдены у других студентов. Я нашла и другие вещи. Свитер другой студентки. Золотую булавку — мою собственную. Поэтому меня не удивляет, что она была замешана в чем-то неблаговидном.
— Возможно, это так.
— Замешана в чем-то, что привело к убийству?
— Возможно.
— А какое это имеет отношение к Вам, доктор?
— На карту может быть поставлено благополучие моего пациента.
— Сестры Чарльза Джонса?
Я кивнул, удивляясь, что Хененгард рассказал так много.
— Подозревается какая-то форма жестокого обращения с ребенком? — спросила доктор Янош. — Дон что-то узнала и пыталась извлечь из этого выгоду?
Проглотив удивление, я ухитрился пожать плечами и приставить палец к губам.
Она улыбнулась:
— Я никакой не Шерлок Холмс, доктор Делавэр. Но визит мистера Хененгарда вызвал мое острое любопытство — все это давление, зачем оно? Я изучала системы здравоохранения слишком долго, чтобы поверить, будто кто-то будет предпринимать такие усилия ради обычного пациента. Поэтому я попросила мужа разузнать насчет мальчика Джонса. Мой муж хирург, специализируется на сосудах. Он пользуется некоторыми привилегиями в Западной педиатрической больнице, хотя не оперировал там в течение многих лет. Поэтому я знаю, кто такие Джонсы, и мне известна роль, которую играет их дед во всей неразберихе в больнице. Я также знаю, что мальчик умер от синдрома внезапной младенческой смерти и что второй ребенок все время болеет. Ходят разные слухи. Не нужно быть детективом для того, чтобы сложить вместе факты: первое — Дон украла историю болезни первого ребёнка и от студенческой бедности шагнула к весьма непринужденному обращению с деньгами, второе — два не зависящих друг от друга визита профессионалов, ищущих эту самую историю болезни.
— Все же я поражен.
— У вас с мистером Хененгардом разные цели?
— Мы не работаем вместе.
— На чьей вы стороне?
— На стороне маленькой девочки.
— Кто выплачивает вам гонорар?
— Официально — родители.
— Вы не находите здесь расхождения интересов?
— Если окажется так, как вы говорите, то я не подам счет.
Она изучала меня несколько мгновений.
— Я действительно верю, что вы можете так поступить. Теперь скажите мне вот что, доктор: подвергаюсь ли я какой-либо опасности, владея дисками?
— Сомневаюсь. Но не исключено, что да.
— Не очень успокаивает.
— Я не хочу обманывать вас.
— Я это знаю. Я пережила русские танки в Будапеште в 1956 году, и с тех пор мои инстинкты выживания хорошо развиты. Как вы предполагаете, в чем может заключаться важность этих дисков?
— Они могут содержать некоторые закодированные данные — данные, спрятанные в таблице случайных чисел.
— Должна сказать, что я тоже об этом думала. Не было никакой логической причины, чтобы Дон генерировала эту таблицу на такой ранней стадии исследования. Поэтому я скопировала ее, применила несколько базовых программ, но никакого алгоритма не получила. Вы умеете расшифровывать криптограммы?
— Ни в малейшей степени.
— Я тоже, хотя сегодня можно и не быть специалистом в этом деле — существует хорошая декодирующая программа. Тем не менее почему бы нам не попробовать прямо сейчас и не посмотреть, не дадут ли что-нибудь наши объединенные усилия? После этого я передам диски вам и наконец отделаюсь от них. Кроме того, я отправлю письмо Хененгарду и в полицию, а копию — моему декану, в этом письме я заявлю, что передала диски вам и не заинтересована в них.
— Нельзя ли только в полицию? Я могу вам сообщить фамилию детектива.
— Нет.
Она подошла к письменному столу, взяла свою сумочку и раскрыла ее. Вынув оттуда маленький ключик, она вставила его в верхний ящик стола.
— Обычно я здесь ничего не запираю, — объяснила доктор Янош. — Но этот человек заставил меня почувствовать, будто я вновь в Венгрии. — Выдвинув левый ящик, она заглянула внутрь. Нахмурилась. Засунула руку поглубже, пошарила там и наконец вытащила. В руке ничего не было. — Исчезли, — проговорила женщина, поднимая глаза на меня. — Как интересно.
26
Мы вместе поднялись в канцелярию отделения, и Янош попросила Мэрили достать личное дело Дон Херберт. Карточка пять на восемь дюймов.
— Это что, все? — спросила Янош, нахмурясь.
— Мы сейчас пересматриваем старые дела, доктор Янош, помните?
— Ах да. Как это правильно...
Мы с доктором Янош прочитали карточку: вверху стоял красный штамп «ОТЧИСЛЕНА». Ниже — четыре отпечатанные на машинке строчки:
Херберт, Д. К. Программа: доктор философии, биостатистика.
Дата рождения: 13.12.63"
Место рождения: Покипси, штат Нью-Йорк.
Бакалавр. Математика. Колледж Покипси.
— Не так уж много, — заметил я.
Янош холодно улыбнулась и вернула карточку Мэрили.
— У меня сейчас семинар, доктор Делавэр. Прошу прощения.
Она вышла из канцелярии.
Мэрили не двигалась с места, держала карточку и выглядела так, будто стала невольным свидетелем семейной сцены.
— Всего хорошего, — наконец проговорила она и отвернулась от меня.
* * *
Я сидел в машине и пытался распутать узлы, завязанные в моей голове семьей Джонс.
Дедушка Чак что-то делает с больницей.
Чип и/или Синди делают что-то с детьми.
Эшмор и/или Херберт знают что-то или все об этом.
Информация Эшмора конфискована Хененгардом. Информация Херберт выкрадена Хененгардом. Херберт убита человеком, вероятно, похожим на Хененгарда.
Идея шантажа очевидна даже для случайных наблюдателей, таких, как Я нош.
Но если Эшмор и Херберт оба замышляли что-то, почему она должна была умереть первой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60