— О, как ужасно, — проговорила женщина, но ее голос не казался удивленным. — Но я боюсь, что человек, который мог бы помочь вам, отсутствует.
Я не просил помощи, но не оставил эту фразу без внимания.
— Кто бы это мог быть?
— Я не совсем уверена, доктор. Мне придется выяснить это.
— Пожалуйста, если вас не затруднит.
— Конечно, но потребуется некоторое время. Почему бы вам не сообщить мне свой номер, я бы перезвонила вам.
— Меня не бывает на месте. Может, лучше я вновь позвоню вам?
— Конечно, доктор. Всего хорошего...
— Простите, — продолжал я. — Раз уж мы разговариваем, не могли бы вы сообщить мне некоторые данные о вашем институте? Я интересуюсь ради собственной работы.
— Что бы вы хотели знать, доктор Швейцер?
— Какого рода исследования вы предпочитаете субсидировать?
— Это технический вопрос, сэр, — сказала она. — Боюсь, что в этом я тоже не смогу вам помочь.
— А вы могли бы выслать мне какую-нибудь брошюру? Список предыдущих работ, которые вы субсидировали?
— Боюсь, что нет. Наше агентство довольно молодое.
— Серьезно? Сколько ему лет?
— Одну минутку, пожалуйста.
Еще одна длинная пауза. Опять музыка. Затем женщина заговорила вновь:
— Простите, что так долго отсутствовала, доктор, и боюсь, что не могу больше продолжать разговор — у меня есть еще несколько вызовов. Почему бы вам не перезвонить и не задать все интересующие вас вопросы человеку, компетентному в них? Я уверена, он сможет помочь вам.
— Компетентному, вы говорите?
— Именно, — внезапно бодро подтвердила она. — Всего доброго, доктор.
Отбой.
Я позвонил еще раз. Линия была занята. Я попросил оператора сделать срочное включение, прервав тот разговор, и ждал ответа.
— Сожалею, сэр, линия неисправна.
Я сидел и все еще слышал приятный голос.
Очень гладко... Отлично отрепетировано.
Однако одно произнесенное ею слово всплыло у меняв памяти: «Наше агентство довольно молодое».
Странный способ рекомендации частного предприятия.
Вирджиния... все, что там происходит, зависит от решения правительства.
Я вновь попробовал вызвать номер института Ферриса Диксона. На том конце провода трубка все еще снята. Я проверил свои записи относительно других работ, которые субсидировал этот институт.
Зимберг, Уолтер Уильям. Университет в Балтиморе, Мэриленд.
Что-то связанное со статистикой в научном исследовании.
Медицинская школа? Математический факультет? Общественного здравоохранения?
Я нашел телефонный номер университета и позвонил. Никаких Зимбергов на медицинском факультете не числилось. То же самое на математическом.
В отделении общественного здравоохранения ответил мужской голос.
— Профессора Зимберга, пожалуйста.
— Зимберга? Здесь таких нет.
— Простите, — сказал я, — я получил неправильные данные. Нет ли у вас под рукой списка состава университета?
— Одну минутку... Я нашел профессора Уолтера Зимберга, но он на отделении экономики.
— Не могли бы вы соединить меня с его кабинетом? Будьте так любезны.
Щелчок. Женский голос:
— Отделение экономики.
— Будьте добры, профессора Зимберга.
— Подождите, пожалуйста.
Щелчок. Еще один женский голос:
— Кабинет профессора Зимберга.
— Будьте добры, профессора Зимберга.
— Его нет в городе, сэр.
Я высказал догадку:
— Он в Вашингтоне?
— Гм... Простите, а кто вы?
— Профессор Швейцер, старый коллега. А Уол... профессор Зимберг сейчас на съезде?
— На каком именно съезде, сэр?
— Национальной ассоциации биостатистиков — в столичном отеле «Хилтон»? Я слышал, он собирается предоставить некоторые новые данные нетрадиционной статистики. Из работы, которую субсидирует институт Ферриса Диксона.
— Я... Профессор вскоре должен позвонить, сэр. Почему бы вам не оставить свой номер телефона, и я сообщу ему, чтобы он перезвонил вам.
— Спасибо за предложение. Но я и сам собираюсь прыгнуть в самолет. Поэтому-то и не смог попасть на съезд. А профессор перед отъездом написал реферат по своей работе? Что-нибудь, что я смог бы прочесть по возвращении?
— Вам лучше поговорить об этом с профессором.
— Когда вы его ожидаете обратно?
— В общем-то профессор находится в годичном отпуске. Научная работа.
— Вы не шутите? Не слышал об этом... Но он должен появиться, не так ли? Где он бывает?
— В разных местах, профессор...
— Швейцер.
— В разных местах, профессор Швейцер. Однако, как я уже сказала, он часто звонит. Почему бы вам не оставить ваш номер, и я попрошу его перезвонить вам.
Повторяет слово в слово то, что сказала пару минут назад.
Слово в слово то, что пять минут назад сказал другой приятный женский голос, доносившийся из благословенных кабинетов Института химических исследований Ферриса Диксона.
25
К чертовой матери Александера Грейама Белла.
Я поехал в священные аудитории, которые мог видеть и ощущать.
Вблизи административного здания один счетчик парковки оказался свободным. Я направился в регистрационную комнату и попросил служащую-индианку в сари персикового цвета разыскать дело Дон Кент Херберт.
— Сожалею, сэр, но мы не даем сведений личного характера.
Я посверкал удостоверением клинического факультета, выданным медицинской школой, расположенной на другом конце города.
— Никакого личного характера здесь нет, мне просто нужно знать, на какое отделение она поступила. Это имеет отношение к работе. Проверка образования.
Служащая посмотрела мое удостоверение, попросила меня повторить имя Херберт и пошла разыскивать дело.
Через минуту она вернулась.
— Я нашла ее — аспирантка школы здравоохранения. Но ее регистрация прекращена.
Я знал, что школа здравоохранения находилась в корпусе наук о здоровье, но никогда там не был. Я сунул еще несколько монет в счетчик и направился в южную часть кампуса, мимо факультета психологии, где я научился тренировать крыс и слушать третьим ухом, пересек квадратную площадь Науки и вошел в центр с западной стороны, недалеко от школы дантистов.
Длинный коридор, который вел к отделению общественного здравоохранения, оказался неподалеку от библиотеки, где я недавно изучал академическую карьеру Эшмора. По стенам тянулись ряды групповых снимков всех выпущенных медицинской школой классов. Новоявленные доктора выглядели совершенными детьми. Новички в белых халатах, толпящиеся в коридорах школы, немногим отличались от них. К тому времени, когда я добрался до общественного здравоохранения, шум и сутолока в коридорах поутихли. Из канцелярии выходила женщина, я придержал для нее дверь и вошел.
Еще одна стойка, еще одна регистраторша, работающая в тесноте. Эта служащая была очень молодой, чернокожей, с выпрямленными, окрашенными хной волосами и с казавшейся искренней улыбкой. Пушистый свитер зеленого, как лайм, цвета, на котором вышит розово-желтый попугай. Птица тоже улыбалась.
— Я доктор Делавэр из Западной педиатрической больницы. Одна из ваших аспиранток работала в нашей больнице, и мне хотелось бы знать, кто был ее руководителем на факультете.
— О, конечно. Ее имя, пожалуйста.
— Дон Херберт.
Никакой реакции.
— На каком она отделении?
— Общественного здравоохранения.
Улыбка стала еще шире.
— Это школа здравоохранения. У нас несколько отделений, каждое со своим факультетом.
Она взяла из стопки около моего локтя брошюру, открыла ее и указала на перечень.
ОТДЕЛЕНИЯ ШКОЛЫ
Биостатистика.
Науки о здоровье населения.
Науки о здоровье окружающей среды.
Прикладные науки об окружающей среде.
Эпидемиология.
Служба здоровья.
Вспомнив о работе, которую выполнял Эшмор, я сказал:
— Или биостатистика, или эпидемиология.
Служащая направилась к папкам и вынула одну из них — голубую, в которую были вложены листы бумаги.
На корешке было написано: «БИОСТАТ».
— Да, вот здесь. Она работает по программе на звание доктора философии в области биостатистики, ее руководитель доктор Янош.
— Где я могу найти доктора Янош?
— Этажом ниже, кабинет "Б" триста сорок пять. Хотите, я позвоню и выясню, на месте ли она?
— Пожалуйста.
Девушка подняла трубку и набрала номер.
— Доктор Янош? Здравствуйте. Это Мэрили. Здесь врач местной больницы, он желает поговорить с вами об одной из ваших студенток... Дон Херберт... Ой... конечно. — Она нахмурилась. — Повторите еще раз ваше Имя, сэр.
— Делавэр. Из Западной педиатрической.
Она повторила мои данные в трубку.
— Да, конечно, доктор Янош... Могу ли я посмотреть какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность, доктор Делавэр?
Опять я вынул пластиковую карту факультета.
— Да, он действительно тот, кем представился, доктор Янош. — Называет мое имя по буквам. — Хорошо доктор, я передам.
Повесив трубку, регистраторша сказала:
— У нее не так уж много времени, но сейчас она сможет принять вас. — Ее голос показался мне сердитым.
Когда я открывал дверь, служащая спросила:
— Ее убили?
— Боюсь, что так.
— Это ужасно.
* * *
Почти сразу же за дверью канцелярии, следом за погруженным в темноту лекционным залом, находился лифт. Я спустился на нем этажом ниже. Миновав несколько дверей слева от лифта, я нашел кабинет Б-345.
Закрыт на замок. Табличка гласила: «ЭЛИС ЯНОШ, магистр здравоохранения, доктор философии».
Я постучался. Тишина. Уже собрался было постучать вновь, но услышал голос:
— Одну минуту.
Пощелкиванье каблуков. Дверь открылась. Женщина лет пятидесяти приветствовала меня:
— Доктор Делавэр.
Я протянул руку. Она быстро пожала ее и отпустила. Маленькая пухлая блондинка со взбитой прической, умело наложенной косметикой, в хорошо сидящем на ней красном с белой отделкой платье. Красные туфли соответствовали цвету лака на ногтях. Золотые украшения. Ее личико было маленьким и миловидным, как у бурундучка; в молодости она, наверное, считалась самой привлекательной девочкой в школе.
— Входите, пожалуйста.
Европейский акцент. Интеллектуальная сестра Габор.
Я вошел в кабинет. Она оставила дверь открытой и последовала за мной. Необыкновенно аккуратная комната была обставлена минимальным количеством мебели, надушена и увешана художественными плакатами в хромированных рамах. Миро, Алберс и Стелла, запечатленный на фото вернисаж Гвасмея — Зигеля в Бостонском музее.
Открытая коробка шоколадных трюфелей стояла на круглом столе со стеклянной поверхностью. Подле нее лежала веточка мяты. На подставке, стоящей перпендикулярно письменному столу, находились компьютер и принтер, накрытые чехлами с застегнутой молнией. На принтере лежала красная кожаная модельная сумочка. Металлический письменный стол, стандартная университетская мебель, которую хозяйка кабинета постаралась сделать более нарядной при помощи расстеленной по диагонали кружевной дорожки, цветной промокательной бумаги и семейных фотографий. Большая семья. Похожий на Альберта Эйнштейна муж и пять красивых детей школьного возраста.
Женщина заняла место поблизости от шоколада и скрестила ноги в лодыжках. Я сел лицом к ней. Ее икры были крепкими, как у балерины.
— Вы терапевт?
— Психолог.
— И какое отношение вы имеете к мисс Херберт?
— Я консультирую в клинике одного пациента. Дон взяла медицинскую историю болезни единокровного брата этого пациента и не вернула ее. Я подумал, не могла ли она оставить ее здесь.
— Фамилия пациента?
Я замялся, но женщина заявила:
— Я не смогу помочь вам, если не буду знать, что следует искать.
— Джонс.
— Чарльз Лайман Джонс-четвертый?
Я удивился:
— Она у вас?
— Нет. Но вы уже второй, кто приходит по этому делу. Стоит ли вопрос о генетической проблеме? Почему это так важно? Типичность единокровных тканей или что-то в этом роде?
— Это сложный случай.
Она поменяла позицию ног.
— Первый посетитель тоже не дал мне удовлетворительного объяснения.
— Кто это был?
Она внимательно взглянула на меня и откинулась на стуле.
— Простите, доктор, но мне бы хотелось взглянуть на ваше удостоверение личности, которое вы только что показали Мэрили там, наверху.
В третий раз за последние полчаса я продемонстрировал свое факультетское удостоверение, прибавив к нему новенький больничный пропуск с цветной фотографией.
Надев очки в золотой оправе, она внимательно рассмотрела и то и другое. Больничный пропуск заинтересовал ее намного больше.
— Тот человек тоже имел одно из этих удостоверений. Он сказал, что возглавляет службу безопасности больницы.
— Хененгард?
Она кивнула:
— Кажется, вы дублируете друг друга.
— Когда он был здесь?
— В прошлый четверг. Западная педиатрическая больница оказывает персональные услуги такого рода всем своим пациентам?
— Как я уже сказал, это сложный случай.
Она улыбнулась:
— В каком смысле — медицинском или социально-культурном?
— Прошу прощения, — извинился я, — но я не могу обсуждать подробности.
— Психотерапевтическая этика?
Я согласно кивнул.
— Ну что ж. Безусловно, я понимаю вас, доктор Делавэр. Мистер Хененгард использовал другие слова, чтобы сохранить свои секреты. Он сказал, что это «сведения, не подлежащие разглашению». Мне показалось, это смахивает на что-то из сферы «плаща и кинжала», я так ему и сказала. Он не почувствовал иронии. Вообще-то довольно мрачный субъект.
— Вы отдали ему историю болезни?
— Нет, потому что ее у меня нет, доктор. Дон не оставляла здесь никаких медицинских карт. Сожалею, что ввела вас в заблуждение, но те волнения, которые в последнее время возникли из-за Дон, вынудили меня быть осторожной. И, конечно, ее убийство. Когда сюда прибыла полиция со всеми своими вопросами, я лично просмотрела содержимое ее аспирантского шкафчика. Я нашла там только учебники и компьютерные диски с материалами по ее диссертации.
— Вы вводили диски в компьютер?
— Относится ли этот вопрос к вашему сложному случаю болезни?
— Весьма возможно.
— Весьма возможно, — повторила она. — Что ж, по крайней мере, вы не пытаетесь оказать давление, как это делал мистер Хененгард. Он пытался заставить меня отдать их ему. — Сняв очки, она встала, возвратила мои удостоверения, закрыла дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60