Давай вернемся в гостиную, выпьем кофе, и я отвечу на все твои вопросы.
И вот они снова сидят перед камином, по обе стороны от кофейного столика; на ботинках профессора покоится голова Цезаря, а Гамби уютно свернулся на коленях у Трикси.
– Итак, начнем с первого вопроса. Зовут меня Крийн, вот как это пишется… – Он написал. – Это фрисландское имя, потому что моя семья родом из провинции Фрисландия. Мне тридцать восемь – староват, правда? У меня есть отец и мать – они живут во Фрисландии – и четыре младших сестры, все замужем. Да, я влюблялся – очень давно; думаю, это не должно тебя беспокоить. Она счастливо вышла замуж и уехала в Южную Америку; там она ведет такую жизнь, какую никогда не смогла бы вести со мной. Должен признаться, что с тех пор я никогда всерьез не думал о женитьбе и был вполне доволен своим образом жизни. Правда, лишь до недавнего времени, когда понял, что холостяк очень уязвим, и, хорошенько это обдумав, я решил жениться. – Он улыбнулся. – Я чересчур прямолинеен? Не хотел тебя шокировать, но ты такая серьезная девушка, тебе нужна правда, а не красивые слова.
Ей очень хотелось возразить: даже самая серьезная девушка в мире никогда не откажется от красивых слов. Однако вместо этого она сказала:
– Спасибо за то, что поделились со мной. Мне очень жаль, что… что ваша личная жизнь не удалась…
Ей показалось, что это прозвучало очень старомодно, и она почувствовала себя глупо. Но его лицо оставалось бесстрастным, хотя глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, глядели весело. Весело и ласково: ему нравилась эта девушка, ему было легко с ней, и благодаря ей его друзья и знакомые наконец успокоятся и не будут больше пытаться женить его на первых попавшихся девушках. У него появится больше времени для работы над книгой… А у нее будет все, что она захочет, она будет вести такую жизнь, какая ей нравится… Он вдруг вспомнил, как у него странно сжалось сердце, когда она упала в палате…
– Как только я освобожусь, навестим твоих дядю и тетю. Чего тянуть? Можно пожениться через пару недель, так ведь?
Эти слова заставили ее сердце забиться сильнее.
– Конечно…
– Ну вот и хорошо. Я дам тебе знать, когда буду свободен пару дней подряд. Выбирать день положено тебе, да? В общем, я сообщу тебе, когда соберусь уезжать, и ты выберешь. Так?
Она кивнула.
– Я должна предупредить за месяц.
– Не беспокойся об этом. Я устрою все так, чтобы ты могла уехать, когда захочешь. Ты ведь захочешь навестить тетю?
– Не знаю, удобно ли это. Я бываю там только тогда, когда меня приглашают…
– В таком случае отпразднуем свадьбу без помпы, а за несколько дней до нее ты побудешь с моими друзьями.
– Хорошо. Но понравлюсь ли я им?
– Они будут ужасно довольны. Твои тетя с дядей и Маргарет захотят присутствовать при венчании?
Трикси тяжело вздохнула.
– Вы не будете против, если мы будем одни… только мы и двое свидетелей, ну, то есть если я пойду в церковь прямо из больницы? Конечно, если вы не собирались приглашать вашу семью…
– Нет, не собирался. Мы заедем к ним на пару дней, и я вас познакомлю. Я и сам предпочитаю тихую церемонию, именно такую, о какой ты говоришь.
– Да. Ведь у нас не совсем обычная свадьба, правда? – При мысли, что у нее не будет бракосочетания, о каком мечтает каждая девушка, слезы подступили у нее к горлу, но она не собиралась плакать. Она выходит замуж за человека, которого любит – это ведь самое главное. Трикси посмотрела на часы и предложила вернуться в Тимоти. А на то, что он и не пытался ее удерживать, она попыталась не обращать внимания… Что же здесь странного, думала она, – решив скучный вопрос о свадьбе, он с облегчением возвращается к пациентам…
Крийн пожелал ей спокойной ночи и подождал, пока она войдет в дверь общежития. И забыл о ней тут же, как только она исчезла из виду. Что касается Трикси, то она медленно разделась, вдруг почувствовав страшную усталость – и это очень хорошо, ведь мысли ее были не такими уж веселыми. В общем, она заснула, не успев вконец расстроиться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Как бы то ни было, утром все горести Трикси были забыты. Она встала и побрела на кухню готовить чай. Начинался второй выходной.
Вчера она не успела сделать заказ на завтрак, но домработница все же принесла ей хлеб, масло и мармелад. Она положила все это на поднос, отнесла в свою комнату и снова залезла в постель. По пути на кухню ее подружки засовывали головы в дверь, завидовали тому, что она выходная, и спрашивали, что она собирается сегодня делать.
Вчерашний день полностью занимал ее мысли, поэтому у нее не было времени подумать о сегодняшнем. Что ж, сегодня она будет бездельничать. Пройдется по магазинам и с огромным удовольствием вернется сюда к чаю.
– Пойдешь сегодня в кино? Там увидимся.
Валяться в постели было глупо. Она съела бутерброд, встала, оделась, вышла из дому и побежала на автобус, идущий до Риджент-стрит. Час пик уже прошел, но зевак, бродящих вдоль витрин, было достаточно. Трикси присоединилась к ним, прижимая носик к стеклу, погрузившись в приятные мысли о том, что скоро наступит время, когда она сможет покупать все, что захочется, не одергивая себя… Если она выйдет за профессора – она мысленно выделила слово «если», – у нее будут деньги на дорогую одежду. Как у тети Алисы, как у Маргарет.
Она прошлась вдоль витрин и свернула на Бонд-стрит, гадая, встретятся ли они сегодня вечером. Он сказал, что весь день будет занят, но, может, к вечеру освободится? Может, снова пригласит ее к себе домой пообедать – утка была великолепна… Она вдруг почувствовала, что проголодалась, и, увидев небольшое кафе, поспешила к нему. Денег было совсем немного – зарплату должны были дать только через неделю, – но она все-таки заказала кофе и булочку с изюмом. Потом, перекусив и отдохнув, стала снова гулять вдоль витрин, пока не подошло время ланча, который она съела в кафетерии на Оксфорд-Стрит. Оставалось убить еще полдня. Она доехала до Национальной галереи и прошлась по ней, любуясь картинами. Посетителей было немного, и она, маленькая одинокая фигурка, бродила из одного громадного, пустынного выставочного зала в другой… Она всегда мечтала встретить мужчину, которого полюбит и за которого захочет выйти замуж. Но не так уж твердо она в это верила и где-то в глубине души считала, что никто никогда так и не сделает ей предложение. А теперь сбылась ее самая заветная мечта. Внезапно ей захотелось вернуться в Тимоти – а вдруг он ищет ее? И она побежала на автобусную остановку…
Уже смеркалось, по асфальту стелился сырой туман. Огни окон сияли, освещая убожество улиц. Трикси ничего вокруг не замечала, она вбежала в дверь и пронеслась по холлу к общежитию. И почти миновала вахту, когда вахтер Мургатройд высунул голову из своего окошечка.
– Сестра Доветон? Для вас письмо.
Девушка узнала неразборчивый почерк на конверте. Такими же каракулями он украшал рецептурные бланки, которые она относила в разные отделы. Она лучезарно улыбнулась Мургатройду, пожелала ему доброго вечера и понеслась в свою комнату, уже размышляя, что бы надеть.
По записке профессора никак нельзя было сказать, что пишет он своей невесте. Деловым тоном он извещал, что ближайшие несколько дней проведет в Голландии, и подписался инициалами.
Трикси перечитала записку, успокаивая себя тем, что, возможно, он слишком спешил, когда ее писал. По крайней мере, напомнила она себе, он был честен: она нравилась ему достаточно, чтобы взять ее в жены, а на более сильные чувства он и не намекал. Вот об этом-то ей как раз и не нужно забывать! «В конце концов, – сказала она себе, – если бы я не влюбилась в него, меня бы это сейчас нисколько не волновало».
Она засунула письмо под подушку, спустилась в гостиную и попила чаю с другими медсестрами. Потом они гурьбой отправились в кино; после фильма накупили рыбы и чипсов и, завалившись в комнату Трикси, поужинали, до полночи обсуждая фильм и последние новинки моды.
Когда они наконец ушли, Трикси приняла душ, залезла в постель, еще раз перечитала письмо и снова засунула его под подушку. Возможно, она сделала ошибку. Еще не поздно сказать ему об этом, покинуть Тимоти и не встречаться с ним больше никогда. Этим она разбила бы свое сердце – только свое, не его, хотя ему, конечно же, было бы досадно, что провалился его план. При одной только мысли о том, что она никогда его больше не увидит, ее глаза наполнились слезами. Она засунула руку под подушку, крепко сжала письмо и уснула.
На следующее утро старшая сестра Беннетт была в дурном расположении духа. Трикси выполняла поручения медлительно, неуклюже, неаккуратно и реагировала на все неадекватно. Она только тогда вздохнула с облегчением, когда ее вызвали в офис сестры-монахини Снелл.
– Ну, что вы натворили на этот раз? – угрюмо спросила старшая сестра Беннетт.
Трикси не ответила. Если тебя отругает кто-нибудь другой, а не старшая сестра – уже огромное облегчение. Она постучала в дверь, и ей позволили войти.
– Вас к телефону. Обычно я не позволяю санитаркам и сестрам отвечать на личные звонки в рабочее время, но, кажется, в вашем случае придется сделать исключение. Постарайтесь поскорее закончить разговор.
Сестра-монахиня вышла с раздосадованным и вместе с тем удивленным видом.
Тетя Алиса, подумала Трикси, неохотно беря трубку. Какое-то время назад, когда Трикси только начинала работать, тетя Алиса то и дело звонила ей во время дежурства, и сестра – ко всеобщему горю – запретила санитаркам отвечать на телефонные звонки. Тогда Трикси взяла с тети Алисы обещание, что та никогда не будет звонить, если только не произойдет что-нибудь чрезвычайное. Она поднесла трубку к уху и приготовилась услышать, что с дядей Вильямом случился удар или Маргарет разбилась на машине с одним из своих поклонников.
– Ты получила мою записку? – спросил профессор вместо приветствия.
Она была слишком удивлена, чтобы ответить что-либо вразумительное, и он раздраженно добавил:
– Ну?
– Да-да, спасибо. – Она выдохнула воздух. – Я не ожидала…
Он безжалостно перебил:
– Вернусь через два дня. И тогда навестим твоих дядю и тетю. Когда ты освободишься?
– После пяти.
– Хорошо, предупреди их, что приедешь. Когда они ужинают?
– В восемь, но ведь они могут уехать в гости.
– Тогда давай встретимся с ними в семь.
– Ладно. Сказать им про нас с вами, ну, о том, что вы со мной…
– Думаю, нет. Я сам им об этом скажу. – Коротко попрощавшись, он отключился. Он так ужасно занят, сказала она себе.
Она вернулась в палаты. Там не было ни сестры-монахини, ни старшей сестры Беннетт. Трикси стала перетаскивать старую миссис Перч, поправляющуюся после инсульта, из кровати в кресло. Две других сестры убирали рядом с ней постели.
– Отругали? – спросила одна из них.
– Нет. Ничего подобного.
Тут вернулась Снелл, и ей не пришлось ничего сочинять.
На следующий день в обед она позвонила тете Алисе, и та тут же осведомилась, зачем Трикси понадобилось их повидать.
– Ты ведь не собираешься занимать у нас денег, Трикси? – спросила тетя Алиса. Денег у нее было достаточно, но она так не любила давать их в долг. – Или с тобой случилось что-нибудь неприятное? Искренне надеюсь, что это не так.
– Нет, ничего не случилось, – сказала Трикси. – Я все объясню завтра вечером.
– Мы ужинаем в гостях, так что постарайся не опаздывать. Маргарет собирается на бал в Дорчестере и в это время будет одеваться – так что вряд ли сможет с тобой поболтать.
Трикси нажала на рычаг, потому что больше нечего было сказать. Завтра все станет на свои места, но об этом пусть беспокоится профессор. Она надеялась, что он сможет ненадолго отвлечься от работы и поможет ей выпутаться из щекотливой ситуации. Тете Алисе вряд ли понравится мысль о ее свадьбе, какой бы скромной и непритязательной она ни была. Ведь ее единственная любимая дочь еще так и не вышла замуж! Хорошо, что их бракосочетание не будет слишком шумным.
На следующий день профессор пришел в палату вместе с доктором Жиллеспи и врачами, живущими при больнице в Тимоти. С обычной учтивостью он поприветствовал сестру-монахиню Снелл, кивнул старшей сестре Беннетт и занялся пациенткой. Трикси, оправившись от удивления, старалась не смотреть на него поминутно, а потом, к ее великой радости, сестра отправила ее в архив за какими-то старыми записями. Она провозилась там больше десяти минут, а профессор за это время закончил осматривать пациентку и пустился в долгий спор с доктором Жиллеспи. Принесенные ею записи он взял с отсутствующим видом – «спасибо, сестра». Его мысли, видно, заняты были железами миссис Даун, и Трикси, краснея, стала приводить миссис Даун в порядок и ухитрилась настолько растянуть это занятие, что, когда уложила ее в постель, мужчины давно уже вышли из палаты. Потом, понукаемая старшей сестрой Беннетт, Трикси покормила миссис Мастерс – та не могла есть самостоятельно.
Вскоре ее отпустили попить чаю. К буфету она пошла в обход, через вахту, чтобы посмотреть, не оставили ли ей там записки. Записки не было, но Мургатройд при ее появлении поднял голову.
– Я должен передать вам, – начал он бесстрастно, – чтобы вы спустились сюда ровно в четверть седьмого. – Он понимающе покосился на нее. – Ладно?
Трикси облегченно вздохнула.
– О, да, благодарю вас, Мургатройд. – Она лучезарно улыбнулась, и он усмехнулся. Ему было невдомек, что профессор ван дер Бринк-Шааксма нашел в этой девчушке, похожей на мышонка, но о вкусах ведь не спорят, к тому же они все-таки были славной парой.
Трикси как на крыльях полетела в буфет, быстро проглотила хлеб с маслом и выпила чай (выражение ее лица привело подруг в замешательство) и вернулась в палату, отрабатывать последние на сегодня полчаса. Правда, задержалась она чуть дольше, потому что старшая сестра Беннетт редко позволяла младшим чинам заканчивать работу минута в минуту.
Но, несмотря на это, до четверти седьмого было еще далеко.
Она успела принять душ, подправить макияж, соорудить с особой тщательностью прическу и облачиться в твидовый костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19