– Цветы, – предложила Трикси. – Давай поищем цветочника и закажем букеты. Женщины любят получать цветы. – Она тут же пожалела о том, что сказала, виновато вспомнив о букете, посланном Андре.
Цветы были выбраны, для каждой разные, и, когда астрономический счет был оплачен, они пошли искать что-нибудь для Рэбо и Уолке.
– Чайный сервиз вполне подойдет, – объявила Трикси, – что-нибудь из хорошего фарфора, английского производства.
Полчаса ушло на поиски чего-либо стоящего, и если профессор и испытывал нетерпение, он прекрасно это скрывал. Когда они наконец добрались до дома, Трикси сказала задумчиво:
– Думаю, бутылка шампанского к букету цветов для сестры-хозяйки будет очень кстати.
Профессор, который уже много лет на Рождество разливал шампанское щедрой рукою, одобрил ее идею. Нельзя же было сказать ей, что он и так делает это каждый год.
Только позже он понял, что постоянно боится сказать что-либо, что может расстроить ее…
На следующий день за завтраком Крийн оторвался от своих писем и спросил:
– Сегодня нужно надеть черный галстук?
– Да, мы идем на обед к тебе Алисе. Там будут и другие гости.
И тут он ошарашил ее очередным вопросом:
– А что ты наденешь, Беатрис?
– Я думала, может, серое платье…
– Оно очаровательно, но ты, как мне помнится, покупала что-то розовое в Гааге? Оно у тебя с собой?
– Да, с собой. Но не будет ли этот наряд слишком – слишком вызывающим?
– Дорогая моя Беатрис, сейчас Рождество, время вечеринок! Это будет как раз то, что надо.
В общем, она надела «розовое» платье, которое было скорее цвета абрикоса, – шифон и шелк с длинными тугими рукавами и хитро скроенным лифом, наилучшим образом подчеркивающим все прелести ее фигуры. На шею она надела золотую цепочку…
Когда Крийн пришел домой, он протянул ей маленькую бархатную коробочку.
– Рождественский подарок, немного заранее, ну ничего, – сказал он. Трикси открыла ее и увидела золотые серьги с сапфирами.
Она взяла их в руки и уставилась на них.
– Спасибо тебе, Крийн, – сказала она наконец. – Они так прекрасны! Я обязательно надену их сегодня… Они очень подходят к цепочке и кольцу…
Вдев их в уши, она пошла полюбоваться на себя в большое зеркало в гостиной, а вернувшись, повторила:
– Спасибо тебе, они так хороши. Профессор смотрел на нее с порога.
– Хорошо. – Его голос звучал так бесцветно, что она почувствовала в сердце укол разочарования, но он уже успел выйти из комнаты.
Дом тети Алисы был ярко освещен. Дверь им открыла, конечно же, новая служанка.
В гостиной собралось десять-двенадцать человек, и при входе Трикси и Крийна все они обернулись. Трикси сдержанно улыбнулась и подошла к тете и дяде. Теперь она знала, почему Крийн так настаивал на том, чтоб она надела розовое платье, и почему подарил ей сережки; ведь в последний раз, когда они приезжали сюда, тетя Алиса обошлась с ними невежливо, и он этого не забыл. Трикси вздернула маленький подбородок и отчетливо произнесла:
– Как ваши дела, тетя Алиса, и ваши, дядя? Без сомнения, с Крийном вас знакомить не надо.
Тетя Алиса покраснела как рак и пробормотала слова приветствия, а дядя Вильям взял ее за руку и поцеловал в щеку.
– Ах, моя дорогая, как хорошо ты выглядишь, какая ты красивая. – Он пожал руку Крийну и провел их по комнате, представляя остальным гостям. На полпути они лицом к лицу столкнулись с Маргарет. Трикси мягко с ней поздоровалась, а та с ног до головы окинула ее удивленным взглядом.
– О, привет. – Улыбка Маргарет была далеко не дружелюбной, хотя, когда она повернулась к Крийну, лицо ее просветлело. Всунув свою руку в его, она сладко проворковала: – Можете проводить меня к столу, заодно расскажете, как вам удалось так изменить мою довольно заурядную кузину. – Она помолчала и весело добавила: – Конечно, тут все дело в одежде…
Крийн сделал шаг в сторону, и ей пришлось убрать свою руку. С его лица не сходила улыбка, но единственным ответом, которым он ее удостоил, был холодный взгляд. Потом он повернулся к жене, взял ее за руку и ласково сказал:
– Где-то тут я видел полковника Воспера, пойдем к нему, надо переброситься с ним словечком.
Он снова улыбнулся Маргарет, но взгляд его был тяжелым, так что она сказала поспешно:
– Вы же понимаете, я только пошутила…
– Ну конечно, вы пошутили, – согласился он.
Вечер, казалось, продолжался бесконечно.
– Только зря потеряли время, – отметила Трикси по дороге домой.
– Да нет же, Беатрис. Твоя тетя теперь знает, какая ты на самом деле – не мышеподобное затюканное создание, не бедная родственница, но молодая женщина, которая умеет со вкусом одеваться, очаровательно выглядит и умеет прекрасно постоять за себя. Трикси разинула рот.
– Крийн! Неужели ты думал обо мне именно так – мышеподобная бедная родственница?
Он искоса взглянул на пораженную Трикси и улыбнулся.
– Нет. Не могу сейчас вспомнить, как я о тебе думал, но, конечно, не так. Вот приедем домой и откроем бутылку шампанского. Утопим в нем воспоминания об этом ужине. Кухарка твоей тетушки, должно быть, имеет зуб на всех нас – отвратительно приготовленная еда, плавающая в мерзком соусе. Я попрошу Миес сделать для нас сэндвичи.
В общем, остаток вечера они провели у камина в гостиной – с Гамби на коленях у Трикси и Цезарем в профессорских ногах, – поедая груду сэндвичей и попивая шампанское, которое он достал из погреба.
Трикси давно уж не была так счастлива. В постели у нее было время подумать об ужине у тетки, но она не захотела отвлекаться от двух безоблачных часов, проведенных наедине с Крийном. Это было так, как будто кто-то слегка приоткрыл дверь, и в щелочку она увидела, что такое по-настоящему быть замужем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В течение двух следующих дней виделись они очень редко. Профессор регулярно ездил в Тимоти, днем принимал частных пациентов.
Вечерами работал над книгой, а по утрам диктовал готовые записи миссис Грей. Трикси, отправив все открытки по адресам, болтала с Миес, выполняла мелкую работу по дому, пила кофе или чай с теми женами коллег Крийна, что звали ее в гости, и всячески избегала приглашений на обеды, позволяя приглашающим думать, что, только что поженившись, новобрачные пока еще предпочитают проводить все свободное время вдвоем.
Как-то они еще раз выбрались в город за покупками – надо было подыскать подарки для его семьи. Сумочку для мамы, духи для сестер, солодовое виски «шивас ригал» для отца… Но что же делать с целой оравой племянников и племянниц?
Трикси не растерялась. Устроившись в гостиной с чашкой кофе в руках, она поспешила успокоить Крийна:
– Давай подумаем; их семеро, да? Шесть мальчиков и одна девочка. Ей подойдет маленький серый кролик; я видела его, когда мы проходили по отделу игрушек, в славном костюмчике и с корзинкой для покупок… – Она не заметила его улыбки и продолжала: – А вот мальчикам – это много сложнее. Может, подойдет конструктор Лего? Я видела такой, из которого можно построить корабль. Это уже трое, так? Потом, мальчик Реки – он ведь достаточно вырос, чтобы играть радиоуправляемой машинкой?
– Все маленькие мальчики доросли до того, чтобы играть в машинки, – заметил профессор.
– Вот и хорошо; тогда остаются трое ребят Суске.
– Железная дорога – будут играть в нее все вместе. – Он поставил чашку на стол. – Если ты готова – пойдем поищем все это.
Через полчаса Трикси молча наблюдала, как профессор выписывает чек, за который, как ей казалось, ему дали целиком всю железнодорожную систему Объединенного Королевства, вместе со всякими там станциями, мостами, сигнальными будками и миллионами миниатюрных рельсов. Тут же, с помощью продавца, он попробовал все это собрать воедино.
Трикси, наблюдая за увлеченным лицом профессора, испытала такой прилив любви, что защемило сердце.
Они купили и остальные игрушки, потом отправились в Каларидж на ланч, и Трикси поглощала изысканную еду с восторгом ребенка, которому закатили настоящий пир. Крийн, к своему удивлению, вдруг понял, что и сам получает удовольствие от ее радости. Охваченная возбуждением Трикси в глубине души лелеяла надежду, что с этого прекрасного утра они будут больше времени проводить вместе…
Она ошибалась – следующие два дня она почти не видела Крийна и не увидела бы еще дольше, если бы в больнице не намечался бал. Он поинтересовался, не нужно ли ей новое платье для такого случая, оставил на столе пачку денег и позвонил днем, напомнив, чтобы она была готова выехать из дому в восемь часов.
– Сначала будет обед, – сказал он. – Несколько человек из Больничного комитета…
– А где это будет?
Нетерпеливым голосом он пояснил:
– В больнице. Танцы начинаются в половине девятого, все обычно собираются на пару часов позже. – Он отключился, вероятно задумавшись о системе желез внутренней секреции…
Трикси твердо решила быть хорошей женой – но тут вышла из себя. Бал Года, а она предупреждена едва ли за два дня! Правда, у нее было несколько платьев, но разве годились они для такого серьезного случая? Кроме того, ей так хотелось произвести надлежащее впечатление на старшую сестру Беннетт!
Денег, оставленных на столе, оказалось довольно много. Она поехала на Найтсбридж в надежде найти что-нибудь подходящее. Нашла не скоро, но вещь того заслуживала. Приглушенных тонов розы на бледно-зеленом фоне поверх шелковой юбки, отлично сочетающиеся с нежнейшими оттенками цветов; ко всему этому великолепию – розовые атласные туфельки и маленькая сумочка из золотой сеточки на запястье. Она добавила к наряду еще и тонкую как паутинка кашемировую шаль. Теперь единственное, что оставалось сделать, – это помыть волосы и наложить на лицо маску.
За завтраком Крийн оторвался от писем и спросил:
– У тебя все готово для вечера? Сегодня я еду в Бирмингем, но к началу восьмого вернусь.
Она не была уверена, услышал ли он ее уверения в том, что она вполне готова, но, когда предположила, что, вернувшись, он захочет немного сэндвичей с кофе, он поднял голову:
– Спасибо, буду рад. И завари себе крепкий чай, Беатрис; чай притупляет действие алкоголя…
Она окинула его холодным взглядом.
– Ты хочешь сказать, что я могу позволить себе выпить больше, чем требуют приличия?
Он встал из-за стола.
– О Боже, нет, но шампанское на голодный желудок… – Он опустил руку на ее плечо. – Увидимся вечером. Мой номер телефона в кабинете.
Когда он вернулся, Трикси, уже одетая, работала в гостиной над гобеленом. Она услышала, как он входил в дом, но осталась, где была; поудобнее устроилась в кресле у камина, в теплом розовом свете лампы, стоящей на подлокотнике, платье нежно струится по ногам… Она чувствовала, что выглядит прекрасно, и надеялась, что Крийн это оценит.
С книгой в руке он вошел в комнату. Оживленно поприветствовал ее и быстро прошел к своему креслу. Ей показалось, будто он умышленно не взглянул в ее сторону.
Трикси проглотила обиду, выместила злость на гобелене и справилась о том, как он провел день.
– Ешь сэндвичи, они совсем свежие.
В голосе ее звучали едкие нотки, но ее вполне можно было за это простить.
Вскоре он вышел переодеться, а Трикси продолжала сидеть, пытаясь взять себя в руки. Он устал, говорила она себе, и, вероятно, все еще думает о пациенте; в конце концов, он вполне ясно дал понять, что работа намного для него важнее, чем что-либо другое; да и предстоящий вечер для него – не что иное, как пустая трата времени.
Когда он спустился вниз, она уже полностью успокоилась.
Предстоящий бал она ждала без всякого нетерпения, однако получился самый настоящий праздник. Ее посадили меж двумя старшими консультантами, которые величали ее маленькой леди и подливали ей вина, и, хотя это был официальный обед, благодаря Рождеству он превратился в очень веселый вечер. Крийн, сидя напротив Трикси рядом с внушительных размеров дамой, улыбался всякий раз, когда они встречались глазами, а у нее появилась прекрасная возможность понаблюдать за ним. Трикси с радостью отметила, что сейчас он не витает в облаках; и было очевидно, что и он, и его соседка вполне довольны друг другом. Когда он в следующий раз улыбнулся ей, она ответила прохладным взглядом.
Бал был уже в полном разгаре, и Крийн молча повел ее на танцплощадку.
– За обедом ты как-то неприязненно посмотрела на меня, – шепнул он ей на ухо. – Я что, что-то сделал или, наоборот, не сделал? Словом, я тебя расстроил?
– Ничего подобного, – ответила Трикси, уткнувшись носом в его накрахмаленную манишку. – Какой замечательный вечер. – Голос у нее был ледяной.
– Согласен, превосходный, и мне все по-прежнему со всех сторон твердят, что я сделал удачный выбор.
Трикси высказала «фи» его манишке, а он засмеялся и прижал ее ближе, чем того требовал танец.
Она танцевала целый вечер, а в промежутках болтала со старыми друзьями и пару раз даже столкнулась нос к носу со старшей сестрой Беннетт. Та с нескрываемым раздражением произнесла:
– Должно быть, теперь я должна звать вас госпожой…
– Не зовите, раз не хотите, – сказала Трикси. – Я ничуть не изменилась, как видите.
Раздались вступительные такты последнего вальса, и она, потеряв Крийна из виду, готова уже была пойти танцевать со своим соседом по столу, как вдруг словно из-под земли появился профессор и взял ее за руку.
– Прости меня, – смеясь, сказал он, – мне нужно было переброситься парой слов с Джонсоном. Тебе здесь нравится?
– Да, спасибо… – Она прикрыла глаза и представила, будто он любит ее и никогда больше не оставит одну; в конце концов, помечтать никогда не вредно…
До дому они добрались почти в два часа ночи. Войдя в холл, Трикси на мгновение остановилась, и Крийн спросил:
– Хочешь выпить?
Она тихо отказалась, бросила шаль на стул и побрела к лестнице. «Спокойной ночи» она произнесла почти шепотом.
Профессор догнал ее уже на первой ступеньке.
– Тебе очень к лицу это платье, и глаза блестят так ярко… Не думай, что я только сейчас это заметил. Сегодня вечером, сидя у огня в свете лампы, ты была прекрасна.
Он внезапно наклонился и поцеловал ее – сначала грубовато, потом мягче… Сердце ее громко заколотилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19