– О, – выдохнула Трикси, выскользнула из его рук и взбежала по лестнице, плохо понимая, что делает…
Он молча проводил ее глазами, слегка улыбнулся и пошел в свой кабинет, сопровождаемый верным Цезарем. Спать не хотелось совершенно.
За завтраком Трикси было немного не по себе; но он взглянул на нее так же, как и каждое утро, и небрежно поздоровался. Покраснев, она села напротив него, отхлебнула кофе и чуть не выронила чашку, когда он сказал:
– Ты выглядишь такой хорошенькой сегодня утром, Беатрис.
Кровь сильнее прилила к щекам.
– Ко мне это определение не относится, – заметила она.
– В моих глазах ты красавица. – Он бросил бумаги, которые просматривал, и предложил: – Может, отдохнем денек? Поедем к морю, перекусим в портовой гостинице…
Она в недоумении уставилась на него. Обычно сонные глаза его были широко распахнуты, а от их выражения она едва не задохнулась.
– О, Крийн… – начала было она, но была прервана появлением Глэдис. Та вошла в комнату с большой корзиной, полной красных роз, затейливо перевязанных лентами.
– Это только что принес посыльный, госпожа. Тут еще и записка.
Она поставила корзину перед Трикси и вышла, бросив взгляд на профессора.
– Вот это муж! – сказала она Миес. – Такие розы!
Трикси улыбнулась Крийну и развернула записку. «Еще не забыли меня? Красные розы помогут напомнить о моем существовании. Андре».
Она посмотрела на Крийна. Веки снова прикрыли его глаза, выражение лица – сама учтивость… Но по всему чувствовалось, что он разозлен.
– Это от Андре, – сообщила она.
– Что пишет? Она сказала.
– А тебе что, нужно о нем напоминать, Беатрис? – осведомился он.
– Ну конечно, нет. – Она сейчас думала не об Андре, а о славном старом доме и о Самсоне, о доброй, вечно суетящейся Уолке и приветливом Рэбо. – Как я могу забыть? – Она взглянула на записку на столе, не видя ее, вся погрузившись в мечты, где все смешалось воедино – Крийн, Шаакслот, поцелуи прошлой ночи…
Профессор резко встал.
– Выходной, пожалуй, стоит отложить. Я совсем забыл, что миссис Грей назначила для меня несколько важных встреч.
Она удивленно подняла голову.
– Может, через пару дней – ведь уже почти Рождество…
– Да. И в Голландию мы, кстати, можем вернуться сразу после святок. Ты не против?
– О, конечно, как ты захочешь. Ты будешь на Рождество дома? Я имею в виду, весь день?
– А разве я не говорил, что собираюсь в Тимоти взрезать индейку и обойти палаты?
– Говорил. Можно я тоже поеду?
– Безусловно. – Он направился к двери. – Постараюсь не задерживаться.
Его вежливость не обманула Трикси. Он был в бешенстве, и все из-за этих роз. Конечно, зря Андре докучает ей своим вниманием, но почему же Крийн так рассвирепел? Надо было что-то ему сказать… Если бы он любил ее – тогда понятно. О Боже, неужели это возможно? Неужели он влюбился в нее – благодаря какой-то чудесной случайности… И если это так, то что ей делать?
Сейчас – ничего, решила Трикси. Она ведь могла принять желаемое за действительное… Возможно, она выдумала и его гнев; в конце концов, никаких внешних признаков он не проявил.
Никаких признаков гнева не было и тогда, когда профессор появился в Тимоти. Он был так необъяснимо оживлен, что это заметили и сестры, и студенты, и обслуживающий персонал. Так необычно было видеть его без книги, зажатой под мышкой… Сестра-монахиня Снелл в разговоре со старшей сестрой Беннетт шепотом заметила:
– Должно быть, это потому, что он женился. Я, правда, не понимаю, что он в ней нашел, но, нельзя не признать, вчера вечером она выглядела сногсшибательно.
Та, которую они обсуждали, бродила по Бромптонской Аркаде в поисках подарка для Крийна. Она еще никогда не покупала ему подарков, надеясь, что скоро узнает, что именно ему нравится, – но так и не узнала. И теперь ей приходилось заходить в каждый магазин и осматривать все подряд прилавки. Выбор был велик: галстуки, шарфы, запонки, кожаные портфели… Она знала, что он из тех мужчин, что сами выбирают себе галстуки – да и все остальное тоже, и все же ей хотелось найти что-нибудь, чем он мог бы пользоваться каждый день. Наконец она купила маленький складной серебряный нож со штопором, вилкой, пилкой для ногтей и еще массой необходимых предметов. Такая вещь могла пригодиться всегда – но с тем же успехом он мог засунуть ее в дальний ящик стола и никогда больше о ней не вспомнить…
Дома она аккуратно завернула свой подарок, написала на открытке: «Крийну от Беатрис, счастливого Рождества!» – и положила все это вместе в ящик стола.
Остаток дня и весь следующий день Трикси готовилась к вечеринке. Пока Миес занималась едой, а Глэдис – приготовлениями в гостиной, Трикси наряжала елку и убирала дом остролистом, рождественскими розами и гиацинтами. Закончив, она плотно прикрыла дверь в гостиную и, когда Крийн вернулся домой, робко спросила, не хочет ли он немного посидеть в маленькой гостиной.
– Большая гостиная сейчас готовится к завтрашней вечеринке.
Крийн забыл о ее приглашении. В эту минуту она искренне посочувствовала женщинам, которые когда-либо хотели выйти за него замуж: о скольких свиданиях он, наверно, забывал… Конечно, такая забывчивость – качество не из лучших, но ведь зачем он на ней женился? Чтобы уйти от светской жизни! Эта вечеринка с маленьким Дедом Морозом на саночках в центре стола – единственное отступление от заведенных ими правил, если, конечно, не считать бала. Но раз уж от этого нельзя увильнуть, надо постараться, чтобы все прошло «на уровне».
Итак, начисто забыв о приглашении посетить маленькую гостиную, профессор перед ужином прошел в свой кабинет и вышел оттуда только тогда, когда с едой уже было покончено. Ему, мол, надо было срочно просмотреть деловые бумаги.
Трикси сидела с Гамби, выводя иглой причудливые узоры и думая о Крийне. Она уже собралась ложиться спать, когда он вдруг вошел и сел рядом. Трикси отложила работу в надежде, что он хочет поговорить, но он уставился на розы, которые она поставила в углу. Она перехватила его взгляд и робко сказала:
– Я принесла их сюда, чтобы они не мозолили глаза.
Ответом ей было глухое рычание, которое могло означать все что угодно.
– Но не могла же я их выкинуть…
Глупо так говорить, подумала она. Его «безусловно нет» прозвучало так холодно, что она в ярости воткнула иголку в свое рукоделье, кое-как закрепила нитку и пожелала ему спокойной ночи.
Он поднялся открыть перед ней дверь; как бы ни был он раздражен, хорошими манерами никогда не пренебрегал. Она сладким голосом поблагодарила его и начала подниматься по ступенькам, чувствуя на затылке его взгляд. Этот взгляд раздражал ее и смущал; сделав на негнущихся ногах несколько шагов, она споткнулась и вдруг растянулась посреди лестницы. Секунда – и Крийн был рядом. С легкостью поднял ее и поставил на ноги – учтиво и бесстрастно. Поднял так же, как поднял бы и ребенка, и незнакомую пожилую даму… К горлу Трикси подступили слезы, и, убежав в свою комнату, она хорошенько выплакалась.
На следующее утро Крийн ушел очень рано. Трикси узнала от Миес, что он в своей конторе и вернется часам к четырем.
Она даже обрадовалась:
– Значит, у нас целый день на подготовку! Я перекушу у себя в комнате. Нам еще что-нибудь нужно? Я могу сходить в магазин…
Все шло как надо; утром Трикси проверяла, все ли готово, а после ланча пошла к себе – надо было выбрать, что надеть вечером. Она остановилась на оливково-зеленом бархатном платье с длинными облегающими рукавами и кремовым воротником – к этому наряду отлично подходили туфли на высоком каблуке. Она спустилась вниз. Было почти четыре, но она не стала пить чай: решила сперва дождаться Крийна. В половине пятого она махнула рукой, попила чаю одна и пошла наверх одеваться.
Стрелка часов приближалась к шести. Гости должны были собраться в семь…
Трикси позвонила в контору и застала там миссис Грей.
– Профессор уехал отсюда в четыре – сказал, что хочет навестить пациента в Тимоти. Отыскать его, миссис ван дер Бринк-Шааксма?
– Нет-нет, не надо. Время до вечеринки еще есть. Вы ведь придете, миссис Грей?
– Жду не дождусь вечера. Вот мой домашний телефон, – она продиктовала, – позвоните, если он не вернется, и я его найду. По всей вероятности, он в палатах.
Трикси поблагодарила ее, положила трубку и прошлась по дому, перекладывая вещи с места на место и взбивая и без того взбитые подушки… На кухне ее утешила Миес:
– Он очень быстро приводит себя в порядок, госпожа; дайте ему десять минут, и он будет выглядеть так, будто весь день отдыхал.
Она была совершенно права. Крийн явился домой за двадцать минут до появления первого гостя, но к началу приема выглядел так безукоризненно, будто целую неделю не ходил на работу.
Гости все приходили и приходили. Трикси, стараясь их занять, редко сталкивалась с мужем. А он проявил себя прекрасным хозяином: ни одного гостя не обошел своим вниманием – представлял друг другу незнакомых, развлекал робких и застенчивых.
Трикси и сама была хорошей хозяйкой – сказались годы, проведенные в доме у тети Алисы. Вечер удался на славу; закуски были изумительны, напитки лились рекой; Глэдис со своими помощниками очень хорошо справлялась с работой. Трикси, слушая рассказы гостей с неподдельным интересом – это-то и привлекало к ней сердца! – радовалась, что все идет так здорово.
Никто не торопился уходить; вечеринка затянулась, и за ужин они сели только в девять вечера.
Трикси заказала рисовую запеканку: не хотелось затруднять Миес.
– Поужинаем запеканкой, – сообщила она профессору. – Ее легко готовить, ведь Миес так вымоталась за день…
– Пахнет восхитительно, да и выглядит очень аппетитно. Почему-то на собственной вечеринке хозяину никогда ничего не достается. Я зверски хочу есть.
Она лучезарно улыбнулась.
– Я так рада! А ты? Вечеринка удалась? Ты доволен?
– Да, все было на редкость хорошо. И все благодаря тебе. Спасибо. – Он бросил на нее быстрый взгляд, и она заметила холодок в его глазах. Все еще раздражен. Ну да ладно – дня через три он все забудет. Надо написать Андре, чтобы не посылал больше цветов. Запеканку она доела уже без всякого аппетита.
Рождество приближалось. После обеда Крийн, пожелав Трикси спокойной ночи, удалился в кабинет, а она задумалась, что еще осталось сделать перед праздником. Надо упаковать подарки – халат для Миес и сумку для Глэдис, – подписать открытки, послать сестре-хозяйке цветы. Да, не забыть бы написать Андре.
Трикси уселась за письменный стол и сочинила короткую натянутую записку, в которой благодарила Андре за цветы и замечала, что не стоит больше беспокоить подарками замужнюю женщину. Она перечитала записку, вложила ее в конверт, надписала адрес и положила в холле вместе с остальной почтой. Он получит письмо раньше, чем они с Крийном вернутся в Голландию. Довольная собой, Трикси легла спать. Завтра надо пройтись по магазинам. И, может быть, они с Крийном снова станут друзьями. Она и думать забыла об оставленном в холле письме.
Через два часа на письмо наткнулся профессор, направлявшийся к себе в спальню. Подняв его, он долго изучал надпись на конверте, потом положил его обратно и отправился спать. Хорошо, что никто из домашних не попался ему по пути к спальне – такие молнии метали его глаза…
У себя в комнате он долго еще стоял перед открытым окном и шептал, уставившись в зимнюю ночь:
– Я был болваном, слепым болваном…
За завтраком он вел себя как обычно – болтал о погоде, о вчерашней вечеринке и о полученных рождественских открытках – и под конец сообщил, что вряд ли вернется до вечера.
Трикси отвечала, открыто глядя в его глаза. Смотрит на него, как невинный ребенок, злобно подумал он. Да она и есть ребенок – он понимал это еще до свадьбы. Конечно, она уравновешенная девушка, к тому же не лишенная организаторских талантов – но тем не менее она молода, намного моложе его. И, будучи столь юной и неопытной, она не могла не ответить на внимание молодого человека. Крийна вдруг охватило страстное желание немедленно бежать к торговцу цветами и закупить всю его лавочку. Только ведь она подумает, что он хочет перещеголять Андре…
Крийн попрощался, пожелал хорошо провести день и отправился в Тимоти. И весь день коллеги перешептывались за его спиной: он никогда еще до такой степени не уходил в себя.
– Наверно, это все из-за книги, – заметила сестра-монахиня Снелл, как только он вышел из палаты. – Профессор такой умный, что ни о чем, кроме нее, не может думать.
Но она была не права. Совершенно не права! Он думал о Беатрис, только она занимала сейчас его мысли.
А Трикси суетилась по дому, переставляла цветы, развешивала рождественские открытки по стенам гостиной, вставляла в подсвечники новые свечи, а когда все было готово, поехала в магазин и накупила всяких мелочей.
Утро почти прошло. Она зашла в церковь и, беззвучно молясь, присела напротив рождественской елки и яслей Младенца. Выходя, она доверху набила деньгами коробку для сбора пожертвований.
Вернувшись домой, она едва поковырялась в поданном ланче, чем весьма расстроила добродушную Миес, и села за гобелен. Но ненадолго, потому что вскоре в гости неожиданно заглянули ее подруги из Тимоти.
– Не ждала? – спросила веселая толстушка Джилл. – У нас выходной, вот мы и решили зайти. На балу было трудно поболтать как следует, а мы все прямо сгораем от любопытства, как ты тут. Надо сказать, ты очень изменилась, – добавила она, окинув подругу восхищенным взглядом.
– Ну уж нет! – воскликнула Трикси. Как я рада всех вас видеть девочки! Сейчас закипит чайник, а пока пойдемте, покажу вам дом.
Они выпили чаю с булочками, пирогом и шоколадными пирожными, разговаривая о ее прелестном доме. Джилл без всякой зависти заметила:
– Наверно, быть замужем за профессором – небесное блаженство! Полжизни отдала бы за то, чтобы в меня влюбился кто-нибудь вроде него! Вы с ним так чудесно танцуете!..
Трикси торопливо вставила:
– Замечательный был бал, правда? И все так мило выглядели… Мне очень понравилось твое платье, Джилл…
– Я взяла его напрокат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19