Выглядела она ужасно. Двуцветные волосы всклокочены, на лице следы от слез, от нее пахло несвежим пивом.
– Прости меня, папа, – сказала она.
Он сел на кровать, притянул ее к себе и впервые за долгое время она не попыталась вырваться. Она плакала у него на плече, и ее спина вздрагивала под его ладонями. Он гладил ее по волосам, боясь говорить, боясь, что голос сорвется.
В конце концов он отстранился, достал из ящика ночного столика платок и прижал его к ее носу.
– Ну-ка, давай, – сказал он.
Она высморкалась, а затем посмотрела на него голубыми глазами Энни, ожидая, чтобы он заговорил.
– Должно быть, ты перепугалась, когда подумала, что беременна?
Она кивнула, быстро опустив глаза, и слезы с ее ресниц упали на тыльную сторону его ладони.
– Это от того парня? От Бобби?
– Я не знаю, от кого, – сказала она, не поднимая головы.
Что-то перевернулось в груди Алека, но он старался говорить, не поднимая голоса:
– О Лейс, – он снова прижал ее к себе. Прежде чем продолжить, он подождал, пока у нее кончится очередной приступ рыданий. – Нам придется кое-что изменить.
– Что именно?
– Я хочу, чтобы ты приходила в двенадцать по пятницам и субботам, и не позже десяти в остальные дни недели.
Она отодвинулась, недоверчиво разглядывая его:
– Папа, но сейчас же лето.
– Все равно, у тебя нет причин приходить позже. И я хочу знать, куда ты идешь. У меня должны быть номера телефонов, и я также хочу познакомиться с ребятами, с которыми ты общаешься.
– Я знала, что ты поступишь так! Ты хочешь засадить Меня в тюрьму. Ты не сможешь удержать меня от секса.
– Я знаю, – сказал он спокойно. – Но я бы хотел, чтобы ты этого не делала. Ты просто не знаешь… Возможно, ты просто еще не понимаешь, что делаешь. Это должно быть чем-то особенным, Лейси. Что же это будет для тебя значить, когда ты встретишь человека, которого полюбишь?
– Но для мамы ведь это что-то значило, несмотря на то, что она стала заниматься сексом очень рано. Она рассказывала, что с тобой она наконец достигла завершенности.
Алек вздохнул. Ему казалось, что Энни со своей открытостью вредила любой его попытке как-то повлиять на Лейси.
– Ну, ладно, если ты собираешься продолжать это, ты не должна поступать безответственно. – Он поднялся, чувствуя себя побежденным. – Хотя, конечно, в таком возрасте садиться на таблетки – не самая хорошая идея. И ты не должна курить, если будешь их принимать… И, черт побери, Лейси – почему? Тебе всего лишь четырнадцать. Неужели потому, что Джессика этим занимается?
– Нет.
– Ты боишься, что не будешь нравиться мальчикам, если скажешь «нет»?
Она опустила взгляд на куклу.
– Я понятия не имею, почему я это делаю.
Ее тон ужасно его расстроил. Он шагнул к кровати и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку.
– Может быть, тебе стоит немного поразмыслить по этому поводу, вместо того, чтобы просто этим заниматься. – Он пошел к двери, но снова повернулся к ней. – Ты можешь получить все, что тебе нужно для предохранения от беременности. Но, пожалуйста, сделай мне одолжение и хоть немного подумай об этом. Твоя ценность слишком велика, чтобы растрачивать себя просто так.
ГЛАВА 44
Ситуация становилась безвыходной, Полу необходимо было поговорить с Мери Пур. Начала страдать его работа.
Сэл Беннетт, редактор «Газетт», уже несколько раз делал ему выговоры: за задержку с одной статьей, за неточность в другой.
– У тебя какие-то личные проблемы? – спросил Сэл, и Пол понял, что его навязчивая идея, видимо, уже отразилась на его внешности. Его мысли были заполнены Энни и девочкой, которую он стал считать своей дочерью.
Он уже дважды пытался исподтишка разглядеть ее. Словно какой-нибудь сексуальный маньяк он как-то проследил за ней до пляжа, а в другой раз последовал за ней в кино, где она была с парнем, пытавшимся в течение всего сеанса залезть к ней под юбку, что вызвало у Пола доселе незнакомое чувство родительского гнева.
Он откладывал визит к Мери, надеясь, что по какому-нибудь признаку, по какой-нибудь характерной манере или знакомой интонации в голосе Лейси сам узнает правду. Чтобы задать вопрос Мери требовалась смелость, которой он в себе не чувствовал. Но теперь, когда его работа и его рассудок оказались под угрозой, он понял, что больше откладывать невозможно.
Мери он нашел как обычно сидящей на террасе со сложенной газетой на подлокотнике кресла-качалки. Когда Пол сел рядом с ней, она подняла на него взгляд:
– А где ваш диктофон?
– Сегодня у меня его нет, – ответил Пол, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. – Это не интервью. Просто мне нужно кое-что выяснить.
Мери опустила газету на колени.
– Что же именно?
– Например, насколько хорошо вы меня помните? – Он понизил голос. – Я имею в виду, вы помните, что я был… другом Энни много лет назад?
Мери кивнула.
– Иногда я не могу вспомнить, что было вчера, но то, что было пятнадцать лет назад помню достаточно хорошо.
– Тогда… вы помните последний раз, когда я был в вашем доме на Кисс-Ривер? Тот день, когда вы меня выгнали?
– Да.
Пол сидел на самом краю стула, повернувшись к ней лицом.
– Мне нужно знать… была ли она тогда беременна? Из-за этого она хотела, чтобы я уехал? У нее есть дочь, которой сейчас четырнадцать лет. Лейси. Она мой ребенок?
– Что это меняет? Теперь ее муж – отец Лейси.
– Это меняет очень многое. Возможно, она – единственный ребенок, который у меня когда-нибудь будет, и она должна знать, кто ее настоящий отец, – он заглянул в ясные голубые глаза старой смотрительницы. – Она моя дочь, верно?
Мери снова положила газету на подлокотник.
– Думайте, что хотите, – сказала она, снова погружаясь в кроссворд.
Пол некоторое время смотрел на нее, затем поднялся на ноги, но с террасы не ушел, и Мери снова взглянула на него.
– Я не могу освободиться от нее, – сказал он тихо. – Энни разрушает мою жизнь.
ГЛАВА 45
Мери смотрела, как Пол Маселли уезжает, понимая, что видит его не в последний раз. Он не успокоится до тех пор, пока не узнает правду, и, возможно, однажды ей придется все ему рассказать.
Она могла понять человека, который стремился сделать все, что в его силах, для своей дочери. Подобные чувства она сама испытывала по отношению к Энни, и именно это заставляло ее помогать ей и содействовать в том, о чем она впоследствии пожалела. «Ты – моя спасительница», – не раз говорила Энни. Однако, на самом деле она причинила Энни больше вреда, чем пользы.
Мери хорошо помнила тот день, когда выгнала Пола с Кисс-Ривер, и еще лучше – события, произошедшие через несколько дней после его отъезда.
Ожидался ураган, и некоторые жители Аутер-Бенкс уже упаковывали свои наиболее ценные пожитки и перебирались на материк. С самого утра Мери слушала радио, и к середине дня штормовое предупреждение было отменено.
– Похоже, что ураган прошел стороной, – сообщил метеоролог со смешанным чувством облегчения и разочарования в голосе.
Ставя на плиту чайник, Мери с отвращением смотрела на радио. Зачем она вообще его слушает? Она открыла заднюю дверь и вышла на улицу. Небо над дюнами побелело, в нем не было видно ни чаек, ни пеликанов, ни гусей, и травы стояли не шелохнувшись в неподвижном тяжелом воздухе. Океан имел характерный зловещий вид, темная, почти черная вода вздымалась высокими волнами, разбивавшимися о берег. Мери втянула носом воздух и покачала головой. «Они глупцы, – подумала она, – все они. Завтра они будут оправдываться и объяснять, насколько непредсказуемыми бывают ураганы, и как трудно их изучать».
Мери вернулась в дом, заварила себе чаю и начала готовиться к тому, что – она не сомневалась – уже приближалось. Калеб научил ее, что надо делать, так же, как научил понимать ветер и воду. Мери заправила лампы керосином и поставила их на кухонный стол, затем взяла из шкафчика три кувшина, отнесла их наверх, наполнила водой и поставила на комод в своей спальне. Она заткнула старой резиновой пробкой сток в ванне и включила кран. Мери не переставая думала об Энни. Проснувшись сегодня утром и открыв окно в своей спальне, Мери поняла, что ураган приближается, и позвонила, чтобы предупредить ее.
– Не езди сегодня, – сказала Мери. – Тебя накроет ураган на обратном пути.
– Говорят, он пройдет стороной. – У Энни был тихий, немного испуганный голос, но Мери знала, что напугана она не ураганом. – Я должна ехать, пока не потеряла решимость, – сказала она.
Мери предложила поехать с ней, но Энни засмеялась в ответ:
– Не смеши меня, со мной все будет в порядке.
Мери понимала, что сегодня семидесятилетняя старуха была бы лишней обузой для Энни, но, каждый раз, представляя себе, в каком состоянии Энни поедет домой, ругала себя, что послушалась ее.
Около четырех часов дня начался дождь. Мери в этот момент была занята тем, что закрывала окна снаружи фанерой. С тех пор, как умер Калеб, ей приходилось делать это самой, но сейчас она уже не была такой сильной, как прежде, да и фанеры ей хватало лишь на окна первого этажа, смотревшие в сторону океана. «Наверное, этого будет достаточно», – подумала она, вконец измученная тяжелой работой. Мери занесла с крыльца в дом растения и оттащила на второй этаж свои альбомы со старыми фотографиями. Она проверила все окна, подергав за шпингалеты, и в ушах у нее звучал голос Калеба: «Ураганы могут разрушить дома». Так говорил он ей в первый год их брака и рассказывал истории о домах, с которыми это случалось.
Мери последний раз прошлась по двору, оглядываясь, не забыла ли она что-нибудь закрепить, а затем вернулась в дом и замкнула за собой входную дверь. Потом она села перед камином в кресло-качалку и стала ждать.
Через какое-то время она включила радио, и саркастически улыбнулась, услышав, как метеоролог признал свою ошибку и снова посоветовал слушателям эвакуироваться. Однако ее улыбка исчезла, когда она подумала об Энни. Где она сейчас? Возможно, она услышит новые предупреждения и найдет на материке место, где переночевать. Мери надеялась на это. Она предлагала Энни снять комнату, чтобы не нужно было ехать домой, но та категорически отвергла эту идею. «Я слишком буду стремиться домой, к Алеку и Клею», – сказала она. Мери не могла себе представить, как Энни сегодня вечером встретится лицом к лицу с мужем и ребенком. «Я справлюсь с этим, – заверила ее Энни. – Просто скажу, что у меня болит живот, лягу на день или два в постель. Все женщины так поступают».
Однако Мери знала Энни и понимала, что не физическая боль будет терзать ее.
Ветер поднялся внезапно. Он свистел наверху, и дождь забарабанил по фанере на окнах. Свет в доме мерцал, но не гас. Мери стояла перед окном рядом с камином и наблюдала, как в несколько секунд все потемнело настолько, что ожил сигнальный луч маяка, словно уже наступили сумерки. Она могла различить в океане белые гребни волн, все ближе подбирающихся к маяку, жадно лижущие дюны.
Потом она разглядела фары автомобиля, пробивающегося к дому сквозь дождь и мрак. Машина остановилась в нескольких футах от крыльца, и только тогда она сообразила, что это машина Энни. Мери схватила с вешалки плащ и с трудом открыла дверь. Ветер вырвал дверь из ее рук и с грохотом швырнул на стену дома. Мери пришлось схватиться за перила, чтобы ее саму не унесло с крыльца.
Когда Мери открыла дверцу машины, Энни плакала. Мери кое-как укутала плащом свою молодую подругу, накинула ей на голову капюшон, и они побежали к дому. Напрягая все силы и чуть не задохнувшись от напряжения, Мери закрыла входную дверь. Она обернулась и увидела, что Энни, сгорбившись, уже сидит на диване, укутавшись в мокрый плащ. Она всхлипывала, закрыв лицо руками. Мери оставила ее одну и пошла на кухню, чтобы снова подогреть чайник. Она как раз доставала из шкафчика чашки, когда свет погас, и в доме воцарилась тьма.
– Мери? – позвала Энни из гостиной. Ее голос звучал совсем по-детски.
– Сейчас я зажгу лампы, – отозвалась Мери, нащупывая на кухонном столе спички. – Я через минуту приду.
Она оставила одну лампу гореть на кухне, а другую отнесла в гостиную. Она выглянула в окно, но не увидела ничего кроме мрака. Даже сигнальный луч маяка не мог подсказать ей, насколько близко вода, и скоро ли им придется переместиться на второй этаж.
– Я не смогла поехать домой, – сказала Энни. В свете лампы ее лицо было серым. И, когда Мери помогла ей снять плащ, зубы выбивали дробь. – Я просто не могла встретиться с Алеком лицом к лицу.
– Я позвоню ему и скажу, что с тобой все в порядке, – предложила Мери.
Энни посмотрела на телефон, стоявший в углу на столике.
– Может быть, лучше я сама? Ему покажется странным, если я не поговорю с ним.
Мери переставила телефон поближе к дивану, чтобы Энни не нужно было вставать, и сама набрала номер – у Энни сильно тряслись руки.
– Алек, я заехала к Мери убедиться, что у нее все в порядке. Но погода здорово испортилась, и я думаю, что мне лучше остаться.
Мери наблюдала за выражением лица Энни. Голос не выдавал ее, но если бы Алек увидел боль в ее глазах, он бы обо всем догадался. Хорошо, что она не поехала домой.
– Могу я поговорить с Клеем? – спросила Энни. – А-а-а, ну, хорошо. Может быть, проспит весь ураган… Да, у нас все в порядке. Просто сидим, пьем чай, – она засмеялась, но слезы струились по ее щекам, и она безуспешно утирала их тыльной стороной ладони.
Мери почувствовала, что сама вот-вот расплачется, и глубоко вздохнула, чтобы удержать слезы.
– Алек, – сказала Энни, накручивая на палец телефонный шнур, – я так тебя люблю!
Энни повесила трубку и свернулась калачиком в углу дивана. Она конвульсивно подергивалась. В сундуке в нижней спальне Мери нашла одеяло и укутала ее. Она принесла Энни чай и, пока та пила, держала чашку. Потом Энни посмотрела на нее.
– О Господи, Мери, что я наделала? Мери села рядом с ней.
– Может быть, это урок? – сказала она. – Для тебя и для меня – для нас обеих. Ведь это я сделала все таким простым для тебя. Я позволила тебе реализовать мои собственные мечты, которые вообще-то не должны были воплотиться. Я виновата так же, как и ты.
– Ш-ш-ш, Мери. Не говори о вине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56