И у тебя нет никакого права запрещать мне что-либо.
Женщина за соседним столиком обернулась в их сторону, и Пол понизил голос:
– Давай сейчас не будем говорить об этом, ладно? Мне бы хотелось, чтобы сегодня все было хорошо. Давай поговорим о Вашингтоне.
– Ладно, давай. – Она чуть отодвинулась от стола, пока официантка ставила перед нею салат.
– Мне было хорошо, Оливия. Я давно уже не чувствовал себя так. Я вернулся всего несколько часов назад, и уже чувствую напряжение. Все дело в этом проклятом городе. – Его била дрожь. – Аутер-Бенкс – здесь все пропитано Энни. Он слишком маленький. Куда бы я ни пошел – все напоминает мне о ней, даже то, как пахнет воздух, вызывает во мне воспоминания.
– Мне нравится, как он пахнет, – сказала Оливия, сама пугаясь того, что дразнит Пола.
Запах здешнего воздуха пробуждал в ней воспоминания об Алеке и о том вечере, когда они стояли на балконе кисс-риверского маяка, а его луч пульсировал у них за спиной. Теперь каждый раз выходя на улицу, она вдыхала воздух большими жадными глотками.
Пол уткнулся в свой салат:
– Для того, чтобы снова быть вместе, мы должны уехать отсюда.
Это поразило ее.
– Мне нравится здесь, Пол, несмотря на то, что половина местного населения мечтает линчевать меня. Я надеюсь, что все закончится. Мне кажется, здесь идеальное место для того, чтобы растить детей.
– Каких детей? – спросил он, и женщина за соседним столиком не удержалась и снова посмотрела в их сторону. – Тебе тридцать семь лет, и операция дала лишь двадцать процентов вероятности забеременеть. Не слишком хорошие шансы.
Оливия наклонилась к нему, стараясь, чтобы слышал только он:
– А я, в отличие от тебя, считаю, что у меня гораздо больше шансов забеременеть. А если все-таки ничего не получится, мы можем усыновить ребенка. Мы прежде уже обсуждали такой вариант. Я не говорю ничего нового.
– Много чего изменилось с тех пор, как мы последний раз говорили о детях.
Официантка принесла заказанные ими блюда, и Оливия наблюдала, как Пол играет желваками, дожидаясь, пока она оставит их одних.
– Ты не понимаешь, – сказал он, когда официантка наконец ушла. – Мне нужно уехать отсюда, Оливия. Тут ничего не поделаешь. С тобой или без – я должен уехать. Я сегодня направлялся сюда, полный оптимизма относительно нас, и с нетерпением ожидал встречи с тобой. Но едва я переехал через мост на Китти-Хок, на меня словно опустилась черная туча. Пока я приближался к острову, настроение у меня портилось все больше и больше, и к тому времени, как добрался до дома и вышел из машины… – Он покачал головой. – Она как будто еще здесь. Это гораздо сильнее, чем если бы она все еще была жива.
Оливия почувствовала, что теряет терпение.
– А чего же ты еще ждал? Твой дом полон воспоминаниями о ней. Может быть, если бы ты избавился от всех этих… икон, всех памятников вашего знакомства, тогда, возможно, ты начал бы забывать о ней.
Он бросил на нее короткий злой взгляд, и она вдруг поняла, что не может просто так простить его и жить дальше, как ни в чем не бывало. Ее саму переполнял гнев.
– Больше всего на свете я хочу, чтобы мы снова были вместе, – сказала она, – но я отказываюсь жить в тени Энни.
– Тогда мы должны уехать отсюда.
– Я не собираюсь уезжать из города, который полюбила, до тех пор, пока не увижу реальных подтверждений того, что ты освободился от нее. Выбрось витражи. Разбей их на мелкие кусочки.
Он заметно вздрогнул.
– Ах, Пол! – Она смяла салфетку и бросила ее рядом с тарелкой. – Ты еще не готов, не так ли?
– Разбить витражи – нет.
Он выглядел устало. Глаза его за стеклами очков, полуприкрытые веками, покраснели. Она представила себе Энни вампиром, приходящим по ночам, чтобы высасывать из него жизнь. Может быть, Энни была наказанием скорее Полу, чем ей.
После обеда он отвез ее обратно к ее машине, оставшейся у отделения скорой помощи. Она была рада тому, что он не повез ее домой, ведь, скорее всего, пришлось бы пригласить его зайти туда, где накануне вечером она до головокружения трудилась, собирая кроватку. Он проводил ее до машины, держа за руку, и чуть коснулся поцелуем ее губ. Оливия резко повернулась, чтобы открыть дверцу «вольво». Она не позволит ему объятий, не даст обнаружить то, что хотела от него скрыть.
Приехав домой, она обнаружила на автоответчике сообщение от Кларка Чапмена, главного врача больницы «Эмерсон Мемориал». Слушая его низкий звучный голос, она нахмурилась.
– Пожалуйста, перезвоните мне сегодня вечером, когда вернетесь.
Он оставил номер телефона и добавил, что будет на месте до одиннадцати. Сейчас еще не было десяти.
Заинтригованная, она набрала номер.
– Доктор Саймон! – Казалось, он был в полном восторге, услышав ее голос, как будто они старые друзья. – Как поживаете?
Оливия растерялась: может быть, они прежде встречались где-то, а она забыла?
– Благодарю вас, отлично, – ответила она.
– Вас, видимо, удивил мой звонок, верно?
– Пожалуй, да.
– Конечно, я бы предпочел поговорить с вами лично, но мне не хотелось откладывать это надолго. Я следил за развитием событий, доктор Саймон. Разумеется, с моей стороны, это не праздное любопытство, поскольку ваша пациентка, миссис О'Нейл, поступила бы к нам в травмоцентр, если бы вы приняли решение транспортировать ее.
– Да.
– И мы с вами оба знаем, что она прибыла бы к нам уже в виде трупа.
Она почувствовала благодарное облегчение, к глазам подступили слезы. Последнее время она стала очень плаксивой.
– Кажется, мы с вами единственные люди, которые в этом уверены, – сказала Оливия.
– Я разговаривал с некоторыми своими коллегами из «Вашингтон дженерал», – продолжал Кларк Чапмен, – с людьми, которые могут засвидетельствовать вашу врачебную квалификацию и умение принимать правильные решения. В данном случае вы были поставлены перед особо трудным выбором, не так ли? И вы продемонстрировали инициативу и смелость при значительном личном риске. – В его голосе чувствовалась теплота. – Вам, наверное, интересно, к чему я все это веду?
– Да.
– Я предлагаю вам работу в качестве заместителя главного врача травмоцентра. Наша команда составлена из замечательных людей. Они считают вас почти героем.
Такое решение было бы идеальным. Это одна из тех странных и счастливых случайностей, которая все ставит на свои места. Они с Полом могли бы начать все сначала, не бросаясь в Вашингтон и, тем не менее, избавившись от воспоминаний об Энни. И все же несмотря на эмоции, вызванные словами Кларка Чапмена, она не почувствовала энтузиазма.
– Я очень польщена вашим предложением, – сказала она, – но не уверена, что готова покинуть Аутер-Бенкс. Мне не хотелось бы просто сбежать от тех проблем, которые у меня здесь возникли.
Она несколько покривила душой, но Кларк Чапмен, казалось, принял это.
– Мое предложение остается в силе, – сказал он. – Приезжайте к нам посмотреть. – Он продиктовал номер своего рабочего телефона, и она записала его в свою книжку. – Эта должность будет создана для вас, – добавил он. – Пока ее не существует, но мы получили дополнительное финансирование для этого отделения, так что, как только решитесь, место – ваше.
Оливия повесила трубку в подавленном настроении, в состоянии странной нерешительности. Она не могла отдаться новой мечте о будущем, пока не была уверена в том, что ее муж станет постоянной и надежной его частью. «Но Пол вернулся», – говорила она себе. Он скучал по ней. Они наверняка смогут наладить отношения.
Оливия уже лежала в постели с закрытыми глазами, единственное, что она видела перед собой – предательский овал витража на заднем стекле автомобиля.
ГЛАВА 35
Пол Маселли вернулся еще более нервный, чем в первый раз. Мери ждала его много недель и уже начала думать, что он больше не придет, что вся его отвага улетучилась после первого визита. Она ненавидела ожидание. Ей было девяносто лет. Казалось, единственное, что она делала все эти дни, это ждала.
Пол поправил очки и достал из папки диктофон, установив его, как и в прошлый раз, на широкой ручке кресла-качалки Мери. Он нажал кнопку записи.
– Сегодня я хотел бы услышать что-нибудь о вас, – сказал он. – Вас называли ангелом света, не так ли?
– Да, – подтвердила она, несколько удивленная, но в то же время довольная. – Что именно вам хотелось узнать?
– Вы говорили, что познакомились с мужем в Дэвитуане. Вы там выросли?
– Ах, да. Можно сказать, что по сравнению с Кисс-Ривер Дэвитаун был почти мировым центром. Мой отец владел там маленьким продовольственным магазином. Калеб беспокоился, что я не захочу покинуть Дэвитаун, но в то время у меня было много мужества. Мне казалось, что жизнь на Кисс-Ривер будет похожа на приключение.
– И это было действительно так? Мери улыбнулась.
– Временами – да. А иногда… ну, это не имеет значения. У меня всегда было хорошее воображение. Я умела занять себя, даже если не было никакого более интересного дела, кроме наблюдения за сигнальным лучом маяка.
Мери поджала губы. Ей надо лучше контролировать свои слова. Она наблюдала, как Пол поправляет очки. Он постукивал ногой, и настил крыльца слегка вибрировал, раздражая ее.
– Итак, расскажите, почему вас стали называть ангелом света? – попросил он.
– Ну… – Мери посмотрела на улицу, – можно сказать, что на Кисс-Ривер я жила вдали от людей, а когда ты живешь, испытываешь острый недостаток общения. Поэтому каждый раз, когда в деревне кто-то заболевал, я приносила больному еду и старалась убедиться, что у него есть все необходимое. А иногда на нашей небольшой лодке отвозила больного через залив к врачу в Дэвитаун. Думаю, я получила это прозвище за то, что помогала людям.
Она села поудобнее в качалке. Люди считали ее слишком хорошей, и это беспокоило Мери. На самом деле они ее не знали.
– Мы с Калебом были хорошей парой, – продолжила она, снова глядя на Пола. – Мы оба усердно трудились, и оба любили маяк. Каждый раз, увидев корабль, я выходила на галерею и махала ему рукой. Возможно, что я получила свое прозвище еще и поэтому. Моряки, должно быть, спрашивали друг друга, кто эта женщина на маяке? И слышали ответ: «Ну, как же, ведь это Мери Пур. Она всегда в хорошем расположении духа и всем помогает». Тогда моряки стали высматривать меня, надеясь, что я буду махать им, когда они проплывают мимо.
Она посмотрела в сторону гавани и закрыла глаза, чтобы не видеть кораблей, представляя на их месте возвышающийся шпиль маяка.
– Еще я готовила, – она снова открыла глаза и улыбнулась. – Я, можно сказать, была знаменита своими пудингами и пирогами с айвой. По-моему, вам довелось попробовать один из них, не так ли?
– Хм. – Пол уронил ручку и наклонился за ней. – Я не помню.
– Плохо, что я не могу испечь пирог сейчас, – посетовала Мери. – Нам здесь не разрешают готовить. И пить. И курить. У вас сегодня нет с собой сигарет?
– Извините, нет. Я не курю. – Он поерзал на своем месте и пододвинул диктофон поближе к Мери. – Расскажите мне о том, как вы работали вместе со спасателями.
Мери почувствовала, что краснеет, и надеялась, что Пол Маселли не заметит этого.
– Ну, я думаю, что это еще одна причина, по которой меня называли ангелом света. На самом деле – самая значительная. – Она села повыше в кресле и выпрямила спину. – Видите ли, я была очень сильной и плавала лучше большинства мужчин. Я могла провести в океане целый день. Руки у меня были крепкими как камень, и ноги тоже – благодаря регулярным подъемам на башню. – Мери улыбнулась своим мыслям. – Я мечтала работать со спасателями, понимаете? Мы были знакомы со многими спасателями, и каждый раз, когда они отправлялись кого-то спасать, я просила их взять меня с собой. Конечно, они только смеялись надо мной. Но в двадцать седьмом году мне наконец представился случай. Мы с Калебом узнали, что примерно в миле южнее судно село на мель. Когда мы туда приехали, ребята со спасательной станции как раз отправили катер, пытаясь спасти экипаж. В тот день был по-настоящему шквальный ветер, большая волна ударила в катер, и он начал разваливаться. На берегу осталось всего несколько человек со старой лодкой. Они быстро погрузились, собираясь выйти в море, и я увидела свой шанс, – Мери снова улыбнулась. – Я, как была – в юбке – просто запрыгнула в лодку. У них было мало рабочих рук, и они так поразились, что никто не высадил меня. Могу сказать, что гребля была для меня совершенно естественным занятием, и мы без проблем выловили ребят с катера. Несколько дней после этого мои плечи ныли, но меня это совершенно не беспокоило. С тех пор спасатели иногда звали меня – неофициально, конечно, – когда им была нужна лишняя пара рук.
Мери откинула голову на спинку кресла-качалки. Весь этот разговор утомлял ее.
– Может быть, на сегодня достаточно? – спросил Пол.
Мери покачала головой.
– Я еще не закончила.
Ей нужно было рассказать еще одну – последнюю – историю, в которой содержалось гораздо больше вымысла, чем правды. Она настолько давно излагала ее именно в таком виде, что теперь едва ли могла вспомнить, как все было на самом деле.
– Видите ли, в конце концов моя смелость или, может быть, мое безрассудство стоили мне мужа. В июле шестьдесят четвертого года я стояла на самом верху башни, когда заметила мужчину, плывущего от Кисс-Ривер, и создавалось впечатление, что он в беде. Я сбежала вниз, бросилась в воду и поплыла к нему. Когда я добралась до него, он был без сознания. Он оказался слишком тяжел для меня, у меня начались судороги, и я стала тонуть. Калеб каким-то образом заметил нас. Он кинулся к нам на помощь. Он сумел вытащить нас, но для него это оказалось слишком. Ему было шестьдесят четыре года. Его сердце остановилось, и он прямо там рухнул на песок.
– Сочувствую вам, – сказал Пол. – Это большая трагедия – потерять близкого человека.
Мери некоторое время смотрела перед собой невидящим взглядом.
– Да, вы правы, – произнесла она наконец. Она подняла руки и уронила их на колени. – Ну, пожалуй, на сегодня довольно.
– Конечно. – Пол выключил диктофон и встал. – Еще раз спасибо вам за помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56