Например, он говорит: «Кое-кому нужно соединить меня с тем-то и тем-то». Или: «Кое-кому следует вымыть мою машину». Или: «Кое-кто должен заказать…» Думаю, кое-кто должен врезать по его королевской заднице!
Звенит таймер. Поднимаю крышку солярия, Джонни садится, снимает очки и протягивает их мне. А я даю ему красно-коричневое полотенце от Ральфа Дорена. Он оборачивает его вокруг загорелой задницы и проходит за огромный полированный стол орехового дерева. Мне не дозволено садиться без приглашения. Когда ему вздумается, он скажет:
— Садись. Какие планы на эту неделю?
Сажусь и открываю расписание.
— В полдень у вас горячий масляный маникюр. Завтра ароматерапевтический массаж. В среду за ленчем встреча с Рэндаллом Блумом, в четверг деловая встреча с Тревисом Траском. В пятницу вы не заняты.
— Тяжелая неделя, — говорит Джонни и откидывается в кресле, закинув руки за голову, так что становятся заметны имплантаты на месте грудных мышц. — Я хочу пить.
Я подхожу к мини-холодильнику, расположенному в двадцати дюймах от кресла Джонни. Достаю «Капри сан» — фруктовый напиток со вкусом черешни, вставляю соломинку и выливаю содержимое в хрустальный бокал для вина фирмы «Уотерфорд». Подаю его Джонни через левое плечо и возвращаюсь на место.
— Как дела с Тревисом? — интересуется он, одним глотком выпивая половину бокала.
— Контракт пока ни с кем не подписан.
— Любая студия в городе готова заплатить ему двадцать миллионов, а этот идиот не может принять решение?
— Он хочет сделать перерыв.
— Перерыв! Малыш снялся всего в трех фильмах!
Стараюсь не морщиться, когда Джонни употребляет слово «малыш». Кем он себя воображает? Луисом Б. Майером ? Хотя он прав. Тревис Траск сыграл главную роль всего в трех фильмах… но бюджет каждого из них был до смешного мал, а сборы переваливали за пятьдесят миллионов, и все только благодаря нашей девятнадцатилетней звезде.
— Они снимались подряд, один за другим, — нахожу я объяснение.
— Разве он не понимает, что люди скоро забудут о его существовании?
— Джонни, я уже говорил ему об этом. А он заявляет, что ждет подходящего проекта.
Джонни разводит руками:
— Он мечтает о выдающейся роли! Помнишь, Ди Каприо пошел тем же путем, а в итоге снялся в двух дерьмовых фильмах, растолстел и обрюзг! — Джонни ставит локти на стол и начинает шевелить пальцами, как будто играет на кларнете. Этот ритуал означает, что мой босс глубоко задумался. Пальцы движутся все быстрее, пока не приходит прозрение. Или мысль на худой конец. И часто не самая хорошая мысль. Он хлопает ладонями по столу. — Тебе нужно с ним поговорить. Ты молод и быстрее найдешь с ним общий язык, кроме разговоров о женщинах, конечно. Скажи ему, он должен наконец остановиться на каком-то проекте.
— Или что?
— Что за вопросы? — кричит Джонни. — Мне нужно оплачивать счета!
По правде говоря, Джонни ненавидит своих клиентов. После того как они подписывают контракт — минимум на три года, — он перекладывает всю работу на подчиненных, то есть на меня. А сам практически ни за что не отвечает — неплохую синекуру нашел себе мой босс.
Джонни берет со стола сценарий.
— Вот, например, что я прочитал вчера вечером. Я был просто потрясен.
На обложке написано: «Подними пушку!»
— И о чем же он? — осторожно спрашиваю я.
— Помнишь стрельбу в школе в Колорадо? Тревис превосходно подходит на роль одного из киллеров. Эштону Кэтчеру предложено сыграть его друга. Есть еще отличная небольшая роль для кого-то постарше: учитель, рискующий жизнью ради спасения детей.
Я знаю, что это означает. Джонни хочет играть в этом фильме. После того как за большую взятку он получил роль без слов в последнем фильме Тревиса, мой босс считает себя драматическим актером.
— Проект, конечно, заманчивый. Но ведь мы хотели, чтобы Тревис снимался в серьезных фильмах, — говорю я.
Моя наглость ставит Джонни в тупик, он поднимает брови — густые и неухоженные, несколько длинных волосков торчат в разные стороны. И я вдруг вспоминаю, что «серьезные фильмы» были моей идеей, а не его.
— Мы хотели, чтобы я заработал денег. Много денег. Он может сниматься хоть в «Лепрекон-восемь», мне без разницы. Меня волнуют мои пятнадцать процентов за менеджмент, оплата за консультации и членство в Гильдии киноактеров, если, конечно, в этом фильме окажется подходящая для меня Роль.
— Конечно! — резко меняю я тональность. — Обязательно покажу этот сценарий Тревису и узнаю его мнение.
— Ради всего святого, попробуй подкупить его. Скажи, что студия предложит самые лучшие условия.
К нему смогут прилететь все его друзья. Мы обеспечим его кокаином, проститутками, чем только пожелает! — Джонни смотрит на мои колени. — Кое-кто не хочет это записать?
— Тревис предпочитает марихуану или грибы, — отвечаю я и пишу: «Чертов дурак», — в своем блокноте.
— Мы должны уговорить его. В нашем бизнесе нужно постоянно работать, или все решат, что ты умер. Наверное, именно это ты и захочешь объяснить мелкому идиоту.
Киваю и пишу: «Твою мать».
— Кстати, о деньгах, ты был в банке сегодня утром? — спрашивает Джонни.
— Да, выписка с депозитного счета у меня на столе.
Он качает головой.
— Позвони моему брокеру и попроси его купить еще акций «Ай-би-эм».
Записываю: «Режьте меня на куски».
— Так, а где рейтинги? — интересуется Джонни.
Перебираю бумаги в поисках листа с распечаткой рейтингов Нильсена за прошлый вечер.
— Виктория снова последняя в своем возрастном интервале.
Джонни вздыхает и снова начинает рассматривать пальцы.
— Сколько недель это длится?
— Восемь.
— Очень плохо, что они решили включить ее в рейтинг. Я боялся этого. Она слишком стара. Никого больше не интересует Виктория Раш. Черт, даже мне она абсолютно безразлична.
— Думаю, у нее до сих пор есть преданные поклонники.
— Ну, если бы геи были выделены в отдельную демографическую единицу, это имело бы смысл.
— Но это уже произошло, — усмехаюсь я. — Как думаете, кто подтолкнул сериал «Следователи ВМФ» в первую двадцатку?
Джонни безучастно смотрит на меня.
— Показатели рейтинга только повышают значимость Тревиса. Он должен наконец что-то решить.
— Да, конечно.
— Есть что-то еще? — спрашивает Джонни, вытирая лицо уголком полотенца.
— Барт Абельман сегодня вечером выступает в шоу Лено по телевизору.
— Кто?
— Комик, о котором я вам рассказывал. Вы видели его записи.
— Меня не интересуют комедийные актеры.
— Он выдающийся комик, — продолжаю настаивать я. — Появился на одном из прослушиваний для шоу «Сегодня вечером» и сразу же получил разовый ангажемент. Думаю, нам стоит отправить его на фестиваль комедийных искусств в Аспене. Если с ним поработать, у него будут неплохие шансы. Смешных людей не хватает.
— Послушай, для успеха в нашем бизнесе нужны хорошие задатки. А посредственных комиков масса. Кроме того, никому не удавалось быть смешным со времен Эмо Филипса. А он уже покойник.
— Эмо Филипс жив.
— Правда? — изумляется Джонни.
— Думаю, вам стоит своими глазами взглянуть на выступление Барта. Я ведь оказался прав по поводу Тревиса.
Джонни машет в сторону двери:
— Меня не интересуют комедианты. Все они абсолютно одинаковы: евреи-неудачники, считающие, что их обижали в детстве. Что-нибудь еще?
Смотрю на расписание. На девять вечера карандашом вписано имя женщины.
— У вас сегодня свидание. Я сделал заказ в «Азия деКуба».
Губы Джонни растягиваются в похотливой ухмылке.
— Напомни, как ее зовут.
— Волария.
— Вола… как? — закатывает глаза Джонни. Осторожно произношу по слогам:
— Во-ла-рия.
— Почему у моделей такие странные имена? — Джонни смотрит в потолок, пытаясь понять, о ком идет речь. — Блондинка с большими сиськами?
— Брюнетка с грудью среднего размера. Вы познакомились с ней на прошлой неделе на благотворительном мероприятии. Ей двадцать два, и она из Мемфиса. — Вижу, что это ни о чем ему не говорит, и добавляю: — Штат Теннесси.
Мой комментарий сильно раздражает босса.
— Я знаю, где находится этот чертов Мемфис.
Беру со стола каталог белья «Тайна Виктории» и пролистываю его в поисках нужного снимка.
— Вот здесь.
— О да! — восклицает Джонни, рассматривая длинноногую брюнетку в сиреневой кружевной комбинации и чулках.
Пытаясь расшевелить его память, продолжаю:
— Она учится в Южнокалифорнийском университете на ветеринара.
Джонни подносит снимок к лицу.
— Что-то не так?
— Я вижу растительность! — Он бросает мне каталог. — Смотри, вот здесь.
— Может, это тень.
— Тень, твою мать, — фыркает Джонни. — Знаешь, если хорошенько посмотреть, иногда и соски видно.
— Никогда этого не замечал. Он презрительно усмехается:
— Как думаешь, горячая девочка?
— Она очень привлекательная женщина.
— Была бы еще лучше, будь у нее член. Вот что ты думаешь.
— Честно говоря, я совсем не думал об этом.
— Конечно, как бы не так! Знаю я вас! Все вы думаете только об одном!
— Откуда вам знать? — огрызаюсь я, прекрасно понимая, что вступаю в опасную зону.
— Что ты сказал? — хмурится Джонни.
Повышение. Прибавка к зарплате. Повышение.
Прибавка к зарплате. Решаю уступить. Нет смысла расстраиваться из-за тупых комментариев.
— Она красивая девушка, — поднимаюсь я. — Не сомневаюсь, вы прекрасно проведете время.
Он смотрит на меня, как бык на красную тряпку.
— Что-нибудь еще?
Откашливаюсь.
— Если отделить зерна от плевел, то на сегодня это все.
— Так-то! О чем я говорил? — спрашивает Джонни. — Пойди и принеси мне орехов! — И, с отвращением взмахнув рукой, он отпускает меня.
РЕЙЧЕЛ
— Рабочее название — «Дни и ночи в Пуэрто-Валларта», — говорит странная девушка, стоящая перед классом. Очень худая, с жирными волосами, в мятой одежде из секонд-хэнда. Терпеть не могу судить о человеке по внешности, но она, видимо, сидит на героине или кокаине. Правда, в жизни я ни разу не встречала наркоманов, поэтому не могу знать наверняка. А может, она хиппи — питается лапшой в «Фиш», пахнет витаминами, не бреется и ест только овощи. Здесь очень много вегетарианцев, наверное, потому что все заботятся о здоровье. Ведь мы в Голливуде, и этим все сказано. Я слышала, что сейчас появились полные вегетарианцы, отказавшиеся от всех продуктов животного происхождения, даже от молока и сыра. Их называют «веганс». Правда, похоже на имя героя из сериала «Звездный путь»?
Я не единственная, кто наблюдает за странной бедной девушкой. Когда она сдает конспект, все замечают, что он написан от руки. А ведь существует правило: все работы должны быть напечатаны. Смотрю на моего друга Малика — единственного темнокожего парня в классе. На нем цветное, коричнево-зелено-красное, африканское ожерелье. Он качает головой и ворчит — обычное поведение, потому что его раздражают практически все белые, а я почему-то являюсь исключением.
— Ох, Дженис, наступило новое тысячелетие, мо-ясет, ты напечатаешь следующую работу? — раздается голос профессора Берроуза из конца класса. Вот, значит, как ее зовут. Забавно, внешность совсем не соответствует имени. Я знала девушку по имени Дженис в Шугарленде, она была наполовину индианка. Или по крайней мере так говорила. Но потом кто-то рассказал мне, что у нее было кожное заболевание.
— Я не люблю машины, — сообщает Дженис. — Они мешают чистоте творческого процесса.
Но профессора Берроуза так просто не собьешь с толку.
— Тогда продолжай, с нетерпением жду момента, когда мы сможем обсудить твое великолепное произведение.
Несколько человек засмеялись. Берроуз бывает иногда очень язвительным, что не слишком хорошо для учителя. И все же я ему сочувствую. Внешне он похож на урода из триллера «Фарго» — мой любимый герой! — но не смирился с этим. Ни один из его сценариев так и не появился на экране. Ему, правда, удалось продать парочку, но писательским трудом он так и не смог заработать достаточно денег, чтобы перестать преподавать. Думаю, его огорчает и то, что он читает лекции не в настоящем университете — Южнокалифорнийском или Калифорнийском, — а в колледже Санта-Моники, простом «общинном» колледже, также известном как тринадцатый и четырнадцатый класс. Но я не вижу в этом проблемы. Уверена, работа преподавателя на любом уровне — очень почетное занятие.
— Это сценарий о любовном треугольнике между двумя женщинами и мужчиной, — начинает Дженис. — Фильм будет похож одновременно на «Пурпурный легион» и «Девять с половиной недель», только все герои — меннониты.
— Кто такие меннониты? — вовремя спрашивает кто-то, ведь я тоже не знаю ответа на этот вопрос.
— Они похожи на секту амиши, — объясняет Дженис. — Только им разрешено пользоваться электричеством, водить машину и слушать радио.
И мой сюжет о крайне впечатлительной девушке из маленького городка в Техасе, которая уезжает от матери-алкоголички в Голливуд, чтобы писать сценарии, сразу перестает казаться мне странным.
Дженис читает сценарий:
— Рут не в состоянии контролировать влечение к женщине и уговаривает Эстер заняться сексом в конюшне. Входит Джебедайа. Сначала он приходит в ярость, но потом чувствует нарастающее возбуждение и присоединяется к девушкам. Все трое влюбляются друг в друга. Но они понимают: нужно бежать, чтобы избегнуть огласки в общине. Герои останавливаются в Мексике, где простые ленивые мексиканцы не возражают против их образа жизни. Так они и живут в бунгало на пляже, в идеальной гармонии и согласии и любят друг друга.
— Этот сценарий достоин «Оскара», — говорит Берроуз. — Какие будут комментарии, ребята?
Малик поднимает руку:
— А в этом фильме есть темнокожие?
По тому, как он спрашивает, понимаю, что парень снова готов взорваться.
— Малик, не нужно каждую историю переводить в плоскость гражданских прав, — пытается образумить его профессор. — В этом сценарии так много других недостатков, что расизм стал бы последним в их списке.
Но Малик уже не может остановиться.
— Расовая дискриминация заметна сейчас в каждом фильме. Вспомните последних лауреатов «Оскара», за исключением мюзикла «Чикаго», который в любом случае нельзя назвать настоящим фильмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39