Она сказала, что будет ждать тебя слева от ворот, и святой Петр знает, что она там. Между прочим, ее зовут Тигра. Она тебе понравится.
Твой друг Стиви Данн.
Виктория начинает плакать, а я не знаю, что делать. Вдруг у нее нервный срыв?
В конце концов ложусь к ней в постель, обнимаю и держу до тех пор, пока она не успокаивается. Потом бегу в шикарную ванную комнату, мочу горячей водой полотенце и приношу его Виктории.
— Спасибо, — любезно благодарит она и хлопает рукой по кровати рядом с собой, чтобы я села. — Должна сказать кое-что, чтобы перестать волноваться.
Если нужно удалить еще несколько волосков, я с удовольствием это сделаю, но, оказывается, дело совсем в другом.
— Что случилось, Виктория?
Стараюсь походить на монашек из фильма Джейн фонды. Правда, я так и не поверила, что Джейн Фонда одна из них. Я все время думала о ее крепком теле под одеянием, или как там они называют свои балахоны?
— Я солгала!
— О чем?
— Я не больна, — признается она.
Я в таком шоке, что не могу вымолвить ни слова. В это невозможно поверить!
— Конечно, я умираю. Лет через сорок или пятьдесят меня не станет, и Господь знает, что ждать не так уж и долго. Поэтому по большому счету я сказала правду.
— Я не понимаю.
— А чего тут понимать? Я не хотела, чтобы закрывали мой сериал, — объясняет она.
Я потрясенно молчу и сжимаю полотенце так сильно, что вода течет мне на юбку, оставляя на ней большое мокрое пятно.
— Почему ты на меня так смотришь? Считаешь, что я ужасная женщина?
— Нет, — мямлю я. Но это такая явная ложь, что тут же приходится ее исправлять. — Если только чуть-чуть…
— Что мне делать? — спрашивает Виктория.
Не знаю, что и ответить. Я всего лишь простая девчонка из Шугарленда, штат Техас. Самое значительное событие там — это состязание по поеданию перца «хабанера», которое проходит каждый год четвертого июля. Этот перец muy caliente . К нам съезжаются Участники со всего мира. В прошлом году с рекордным временем победил один низкорослый парень из Венесуэлы. После победы он долго и бессвязно говорил на родном языке, а мой учитель испанского из средней школы пытался переводить. И оказалось, что коротышка сделал это ради народа своей страны, который голодает из-за ненормального диктатора-президента, придурка по имени Как-то там Чавес. Но я не уверена, что мой учитель правильно все понял, и в итоге победителя стащили со сцены.
— Не смотри на меня так! О чем ты думаешь?
— О состязании по поеданию перца в Шугарленде.
— Что?!
Понимаю, что мне не стоило говорить этого, но я слишком расстроена признанием Виктории.
— Поверить не могу в то, что вы сказали. Лучше бы я этого не знала! — Мой голос прерывается.
— Только никому не рассказывай, — требует Виктория. — Поняла? Если проболтаешься, я выслежу и прикончу тебя.
Вечером, когда я возвращаюсь домой, Дэн встречает меня у порога. Его широкая улыбка напоминает о чеширском коте из «Алисы в Стране чудес».
— У меня для тебя большой сюрприз, — говорит он, пряча руки за спину.
Какой? — спрашиваю я, но мне совсем неинтересно. Я все еще в шоке от признания Виктории. Думаю о том, действительно ли программа защиты свидетелей настолько плоха, как о ней говорят. Правда ли, что некоторые исчезнувшие свидетели оказываются не в милых домиках привлекательных рыбацких поселков, а становятся жертвами тех самых агентов правительства США, которые должны были их защищать? Ведь в этом что-то есть, правда? Люди исчезают, а мы не знаем, как именно.
— Закрой глаза, — требует Дэн.
— Нет настроения, — отмахиваюсь я.
— Что с тобой?
— Голова раскалывается.
— Сядь и закрой глаза, — настаивает он, усаживая меня на диван.
— Не хочу!
— Ну пожалуйста! — просит он.
Зажмуриваюсь и чувствую, что он кладет мне в руки большой конверт. Открываю глаза. Не могу поверить! Это письмо из Школы кино и телевидения при Калифорнийском университете. Я в глубоком шоке. Дэн улыбается.
— Видишь, конверт большой, а не маленький. Думаю, можно предположить, что это значит.
Разрываю конверт и быстро пробегаю глазами письмо.
Дорогая Рейчел!
Прими наши поздравления. Приемной комиссии очень понравился твой необычный сценарий «Бредущие в Шугарленде». Мы с удовольствием сообщаем, что ты принята в Школу кино и телевидения на осенний семестр 2004 года, и с нетерпением ждем встречи с тобой.
Поверить не могу, я сделала это! Если бы ужасней секрет Виктории не лежал камнем на моем сердце, я начала бы прыгать на диване и расцеловала Дэна. Вместо этого я говорю:
— Это, должно быть, ошибка.
— Что с тобой происходит? — спрашивает Дэн. — Они же сами написали: сценарий «Бредущие в Шугарленде». Ты знаешь, как тяжело туда попасть? Ты должна скакать от радости и орать на всю округу.
— Наверное, я заболеваю… — Встаю, ухожу в свою комнату и закрываю дверь.
— Рейчел, что происходит, черт возьми? — стучится Дэн.
— Ничего. Очень многое нужно теперь сделать, вот и все! — Это, конечно, так, но мои слова звучат крайне неблагодарно.
— Я могу помочь? — спрашивает Дэн.
— Нет, спасибо. Я справлюсь.
— Хочешь, заполню за тебя анкету?
— Какую анкету?
— Для школы, глупенькая. Тебе нужно подтвердить получение письма и свое намерение посещать занятия.
— Я займусь этим завтра.
— С тобой действительно все в порядке?
— Да, — лгу я. — Просто чувствую себя немного простуженной и волнуюсь за Викторию.
— Ты не должна мучить себя мыслями о Виктории! — требует Дэн. — Я вытащил тебя из Шугарленда не для того, чтобы ты нашла себе новую мать.
— У меня нет навязчивых мыслей по ее поводу. И я знаю, что она не моя мать.
— Рейч, разве ты не видишь сходства? Твоя мать— алкоголичка. Виктория — наркоманка. История повторяется.
— Дэн, я знаю, ты желаешь мне добра. И я тебе благодарна. Но давай больше не будем поднимать эту тему.
— Рейчел, ты слишком добра, и это тебе вредит. Ты самый преданный человек, которого я только знал в жизни. Но иногда следует подумать о себе и позаботиться о собственных потребностях. Особенно сейчас. Я так горжусь, что тебя приняли!
— Спасибо, — благодарю я.
— Я здесь, если понадоблюсь.
— Ты замечательный человек, Дэн. Это правда.
Раздеваюсь и ложусь в постель, даже не почистив зубы. Как сложен мир! И люди совершают плохие поступки. И арабы нас не очень любят. Ничего не понимаю. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил смысл жизни. Какое-то время я лежу, глубоко задумавшись. Потом принимаю решение. Беру телефон и звоню Виктории.
— Алло? — отвечает она.
Даже не верится, что она сама взяла трубку, но это частная линия, и, думаю, не многие знают ее номер.
— Виктория, — говорю я. — Это я.
— Кто?
— Рейчел.
— Я не знаю никого по имени Рейчел.
— Тогда Рошель.
— Ах, Рошель. Что же ты сразу не сказала?
— Я должна вам кое-что сообщить.
— Что именно?
— Вам нужно сознаться во лжи. Я не могу держать это внутри себя. Правда меня убивает.
— Послушай меня, маленькая чертовка. Я тебя предупреждаю…
— И еще, — неожиданно для себя самой перебиваю я. — Я не позволю так со мной разговаривать. — Неужели я только что сказала это?
— Что?!
— Вы меня слышали.
— Ах ты, тварь! Как ты смеешь так говорить со мной?!
— А вы как смеете? Вы не моя мать!
— Ты забыла, кто я?
— Я знаю, кем вы были раньше!
Стоит мне сказать это, и я понимаю, что веду себя крайне жестоко. Но может, ей это необходимо?
— Ты уволена!
— Мне жаль, Виктория. Но не в том смысле, как вы думаете. Я работала ради вас. Вы не найдете более преданного друга за пределами Шугарленда, но всему есть предел! — Мне кажется, я всю жизнь хотела сказать эти слова, правда, своей матери. Но в данной ситуации это тоже имеет смысл, и я довольна. Мне даже становится немного легче. — Виктория, я знаю, вам будет тяжело в это поверить, но вы мне небезразличны. Я сделаю вид, что не уволена, — просто мы решили немного отдохнуть друг от друга, чтобы собраться с силами и взять себя в руки.
— Я разговариваю с сумасшедшей! — кричит она.
— Виктория, я знаю, вам тяжело. Когда я была маленькой девочкой, моему отцу тоже пришлось делать сложный выбор. И он ошибся и — увы! — умер под прицельным огнем полиции. Они сказали, что в этот момент он смеялся, и, наверное, так и было. Отец всегда говорил, что последним будет смеяться он. Но боюсь, сейчас ему уже не весело.
Виктория бросает трубку, и я тоже вешаю свою. Как ни странно, я абсолютно спокойна. Честно говоря, я даже стала лучше относиться к себе и к жизни в целом. Если это пробное расставание с Викторией не сработает, первое, что я сделаю утром, — загляну в «Старбакс» в Брентвуде. Я знаю, что они ищут дружелюбных и привлекательных людей, готовых сотрудничать с клиентами.
ГРИФФИН
Захожу в «Трейдер Вик» и не верю своим глазам: как много новых лиц! Все наши, конечно, тоже здесь, но вместе с ними еще двадцать или тридцать новичков. Они заняли все столики в другой части зала, и облако дыма уже затянуло все вокруг.
— Вот это да! Что здесь происходит? — спрашиваю я Микаэлу.
Она поднимает на меня глаза и пожимает плечами:
— Понятия не имею, я только что приехала.
Замечаю Рейчел. Она машет мне рукой. В ней что-то изменилось. И улыбается она, как слабоумная. Вижу девушку, которая работает у Алека Болдуина. Все остальные мне незнакомы. Нахожу свободное место рядом с Кейшей.
— Кто эти люди? Что здесь происходит?
— Точно не знаю, но слышала, что за последние дни Рейчел разослала сообщения всем, с кем когда-либо виделась в Лос-Анджелесе.
— Ходят слухи, что Виктория ее уволила.
— Сама она считает по-другому, — говорит Микаэла.
Кто-то стучит по стакану. Смотрю в зал. Это Рейчел. Она встает, и все замолкают.
— Спасибо, что вы собрались здесь сегодня. Для тех, кто не знаком со мной: меня зовут Рейчел, и я ассистент, хотя формально сейчас в простое, как говорят в нашем бизнесе.
— Привет, Рейчел! — сливаются в унисон несколько голосов.
— Добро пожаловать тем, кто здесь впервые. Познакомьтесь, пожалуйста, с Гриффином и Микаэлой. Их можно назвать основателями нашей еженедельной группы поддержки.
— Привет, Гриффин! Привет, Микаэла!
Это очень странно. Сначала мне кажется, что аналогия с собраниями анонимных алкоголиков завела Рейчел слишком далеко. Но потом я понимаю, что нам это, пожалуй, нужно. По крайней мере мне-то уж точно. Вижу, что Микаэла уставилась на меня в растерянности. Уверен, что и ей сейчас нужна поддержка — любая!
— Гриффин работает у Джонни Тредуэя, а Микаэла у… — Рейчел останавливается, не зная, как закончить предложение.
— Раньше я была ассистентом Виктории Раш, — приходит на помощь Микаэла. — Но недавно меня уволили.
Зал ободряюще шумит — большинство присутствующих, похоже, знают, что это такое — быть уволенным.
— Кто хочет начать? — спрашивает Рейчел.
Худой нервный парень поднимает руку. Рейчел кивает ему и садится. Парень встает.
— Привет, меня зовут Билл, и я ассистент.
— Привет, Билл, — кричу я вместе со всеми присутствующими в зале.
— Я работаю в «Метро-Голдвин-Майер». Обязан первым приезжать к девяти утра и уходить после всех в восемь вечера. Каждый день мне приходится брать домой не меньше четырех или пяти сценариев, читать их и готовить краткий обзор к следующему утру.
Люди шумят, ободряя и поддерживая его. Билл садится.
— А что вы делаете, когда босс обращается к вам с необоснованной просьбой? — спрашивает Рейчел и смотрит на меня. — Ты можешь рассказать нам, Гриффин?
— Постараюсь сделать все, что от меня потребуется, — пожимаю я плечами.
Крупный напыщенный парень встает со своего места.
— Меня зовут Эрик, я работаю в «Юниверсал». А если нужно нарушить закон?
Все смотрят на меня затаив дыхание.
— Думаю, это зависит от каждого и от того, какая именно будет просьба.
— Каждый вечер в шесть часов мой босс заставляет меня брать его «порше» и курсировать по бульвару Санта-Моника в поисках молоденьких мальчиков.
«Расскажи о своем вопиющем примере». Но почему-то я решаю заняться терапией.
— И как ты себя чувствуешь в этот момент?
— Ужасно! Мой босс — извращенец, растлевает малолетних. Я не хочу иметь с этим ничего общего.
— Ты всегда можешь отказаться.
— А если он меня уволит?
— Это серьезный вопрос, как думаете? — потираю я подбородок. — Какой ценой обходится тебе работа? Готов ли ты пожертвовать самоуважением? Если тебе противно смотреть на себя в зеркало, как ты одеваешься по утрам?
Размышляю над собственным положением. С тех пор как подсунул Тревису поддельный контракт, я тоже не задерживаюсь перед зеркалом. Будь я супергероем, меня звали бы Капитан Лицемер.
— Добрый вечер, — поднимается с места симпатичная девушка. — Меня зовут Дейдре. Я работаю ассистентом в производственном отделе студии «Нью-Лайн».
По реакции парней в зале видно — они рады, что эта девушка здесь.
— Привет, Дейдре!
— Отличные ножки! — шепчет Джеб.
— И все же, почему они относятся к нам как к идиотам? — спрашивает девушка.
— Конечно, все мы можем ошибаться, но ведь есть ассистенты, по сравнению с которыми Джессика Симпсон выглядит, как Мэрилин Мэнсон. И это создает превратное впечатление обо всех нас, — объясняю я. — Мы должны понять, что отсутствие к нам определенных требований, кроме наличия пульса и водительского удостоверения, дает возможность получить эту должность идиотам всех мастей.
— Хорошо, но если не брать в расчет тех, кто портит все дело, почему они все равно относятся к нам как к дерьму? — спрашивает другой парень.
— К сожалению, не так просто объяснить все сложности этого бизнеса. Но даже в этом случае многое останется непонятно, — отвечаю я. Все уставились на меня с глупыми лицами. Решаю объяснить: — Подумайте о том, что наша должность предшествует всем другим. Большинство людей начинают работать ассистентами, а потом, поднимаясь наверх, пытаются отыграться. Это одна из привилегий тех, кто в итоге достигает успеха. Теперь пришла твоя очередь превратить жизнь другого человека в маленький ад и получить удовлетворение от своей изобретательности. Я бы не удивился, узнав, что некоторые руководители с интересом обсуждают своих ассистентов, стараясь превзойти друг друга в дикости и необычности причиненных им унижений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39